Я и сам чувствовал себя неважно, но мне было далеко не так плохо, как ей. Странно. Обычно меня тошнит первым.
«У нас с тобой есть нечто общее, – произнёс голос в моей голове, даже когда крики мальчика эхом неслись в нашу сторону по коридору. – То, что делает это менее… незнакомым для твоих ощущений».
«Что же?» – молча спросил я.
Я решил, что раз Бог может вложить свои мысли в мою голову, он может услышать и мои.
«Иди и посмотри».
Я заставил себя двинуться вперёд. Остальные стиснули зубы и последовали за мной. Вскоре мы добрались до конца извилистого коридора и обнаружили, что прячемся прямо у открытой двери, заглядывая в массивную круглую комнату футов пятидесяти в поперечнике. От пола до потолка свисали яркие драпировки, изображавшие флору и фауну пустыни. Повсюду валялись всевозможные игрушки: обычные мягкие, какие дают младенцам в колыбелях, сложные заводные механизмы, подходящие для детей гораздо более старшего возраста. Тут были и игры: расписные доски с резными деревянными фигурами, изображавшими солдат и осадные машины. В углу стоял маленький ученический столик, сплошь заваленный пачками грубой бумаги, испещрённой чернильными пометками и зачёркнутыми словами.
Образ спальни богатого ребёнка вдребезги разбивала каменная глыба высотой по пояс в середине комнаты. Шесть визирей в богато украшенных парчовых одеждах стояли над лежащим на ней связанным мальчиком, чья тёмная кожа стала пепельной от боли. Слепые слуги асабли протягивали визирям книги в кожаных переплётах, и те снова и снова сверялись с текстами, прежде чем начертать на руках и ногах мальчика сигилы перьями с заострёнными бронзовыми наконечниками. Каждый росчерк пера оставлял на теле мальчика ярко-красный след, борозды заполнялись чернильными линиями, такими чистыми и безжалостными в своей черноте, что я невольно прошептал вслух:
– Чёрная Тень.
У меня перехватило дыхание, когда я начал перебирать трюки и тактику, ища линии атаки и уловки, которые мне понадобятся, чтобы остановить визирей. Нифения оттащила меня в сторону, прежде чем кто-нибудь из визирей успел оглянуться на дверь и увидеть меня.
– Келлен, подожди, – прошептала она.
Она зря шептала: крики мальчика и пение визирей заглушили бы даже шум вторжения армии.
– Ты не можешь с ними сражаться.
Я не совсем понял смысл её слов. Мальчик, привязанный к столу… Это было всё равно что наблюдать за самим собой три года назад, когда отец и мать капали расплавленные чернила на мои предплечья, навсегда запечатлевая на них контрсигилы, лишавшие меня доступа к магии, – главного дела моего народа.
– О чём ты? – тихо спросил я. – Когда мы сражались с монахами в Аббатстве Теней, у нас было ещё меньше шансов победить.
– Видишь золотые узоры на рукавах их мантий?
Я кивнул. Узоры были невероятно замысловатыми, почти как спиральные линии письма на языке, который я не мог распознать. Требовалась прорва времени и трудов, чтобы вышить такую одежду.
– На одежде обычных визирей нет ничего подобного, – продолжала Нифения. – И даже на воинском облачении правоверных. Эти люди – арканисты.
– И что теперь? – спросил Рейчис, прижав уши.
Я никогда особо не изучал теократию Берабеска, разве что искал способы обойти её. По выражению моего лица Нифения осознала, что я понятия не имею, о чём она говорит.
– Арканисты, – повторила она, поморщившись от фантомной боли, которую причиняло ей это место. Потом объяснила: – Помнишь, пару лет назад мы сражались в пустыне с отрядом правоверных? С теми, кто мог с помощью своей крови создавать мистические щиты? Эти способности запечатлены на них арканистами.
– Значит, они амулетчики, как и ты, только могут вживлять чары в людей?
– Полагаю, да, но я далеко не так сильна. Сомневаюсь, что даже лорд-маг сможет противостоять арканисту.
За последние несколько лет я потратил уйму времени, разрабатывая планы, как победить бесчисленное множество людей, которые хотели меня убить. Но я не знал, как сражаться с шестью людьми, такими же могущественными, как лорд-маг… Не знал главным образом потому, что подобный подвиг невозможен.
«Прислушайся к предостережению своей подруги, – сказал голос в моей голове. – Если вы вмешаетесь в их дела, арканисты уничтожат тебя и твоих спутников так, что ваши души будут выть от муки ещё долгое время после того, как остынут ваши тела».
«Так же, как они поступают с тобой?» – спросил я.
«Это не одно и то же. Боль сильна, да, но такие жертвы необходимы».
«Зачем?»
Из глотки мальчика вырвался ещё один крик.
«Так, Келлен из племени джен-теп, создаётся Бог».
Глава 49. Ритуал
Мы притаились в тени, как трусы, и ждали, а они пытали мальчика ещё час. Нифения не осмелилась использовать ни один из своих талисманов, чтобы скрыть наше присутствие: она опасалась, что арканисты почувствуют магию джен-теп. Их мистицизм отличался от мистицизма моего народа, и их способности были начертаны на их коже точно так же, как они вырезали чудеса на плоти мальчика, которого превращали в Бога.
«Почти как Проклятие», – подумал я, так сжав кулаки, что ногти впились в ладони.
– В этом есть что-то странное, – прошептала Нифения. – Со времён зарождения теократии Берабеска ходили слухи о тайных приёмах арканистов, но ни в одной истории не говорится о том, что они работают с Чёрной Тенью.
Пение резко оборвалось. Крики ещё некоторое время не смолкали. Несколько тяжёлых ударов закрывающихся книг в кожаных переплётах сопровождались мягкими, почти нежными словами, сказанными арканистами мальчику, пока они расстёгивали ремни, удерживающие его на столе. Когда они, наконец, начали выходить из комнаты, я испугался, что нас заметят в тени, но, судя по сутулости плеч и шаркающим ногам, арканисты были в полном изнеможении, которое скрыло нас так же надёжно, как любые маскирующие чары.
Вскоре шестеро арканистов и их слепые слуги прошли мимо, так и не заметив нас.
Наученный опытом, я подождал ещё на тот случай, если кто-нибудь вернётся, но из комнаты донёсся измученный, ломкий голос:
– Не бойтесь. Они не вернутся ещё много часов.
Я поднялся из своего укрытия. Прежде чем войти в комнату, тщательно и методично размотал древнюю верёвку Бича с правой руки, затем вынул из ветхого войлочного мешочка в кармане грубо вырезанные кости, которые дала мне Эмельда. У Нифении уже были наготове два амулета: ящик с запертой в нём грозой и пара крошечных механических паучков.
Рейчис и Айшек демонстрировали зубы и когти, а также своё отношение к происходящему.
– На пол, голокожий! – прорычал Рейчис, прыгнув в комнату. Его мех сделался иссиня-чёрным с красными полосами.
Айшек быстро последовал за ним, подражая словам Рейчиса; вырываясь из пасти гиены, они пугали ещё больше.
Вид Бога застал меня врасплох. Он был всего лишь мальчишкой, иначе не скажешь. Одного роста со мной, хотя вес его вряд ли равнялся хотя бы половине моего. Он был не просто худым… Он был растянутым. Он выглядел так, словно кто-то прибавил ему года, вытянув конечности на дыбе, пока всё тело не сдалось, выдав много лет жизни всего за несколько часов. Но при виде Рейчиса и Айшека он засмеялся радостно, как любой ребёнок.
– Они красивые!
Его невинное веселье так не вязалось с рядами чёрных знаков, начертанных на его торсе, что я ещё крепче сжал кости. Поймав мой пристальный взгляд, мальчик смущённо замолчал. Неуклюже, с явным усилием он натянул простую белую робу на своё всё ещё кровоточащее тело.
Я решил, что лучше начать с чего-нибудь простого.
– Сколько тебе лет?
– Точно не знаю, – ответил он.
Нифения подошла ближе, вглядываясь в его одежду, сквозь которую уже просачивалась кровь.
– Ты знаешь, когда родился?
– Почти год назад, – ответил он, но тут же передумал. – Хотя, возможно, с началом мира.
– Тебе придётся выбрать что-нибудь одно, – сказал я.
Слабая, почти извиняющая улыбка появилась на его усталом лице.
– Потому что, если я ребёнок, попавший в ловушку чужих махинаций, ты откажешься меня убить, несмотря на последствия, которые моё существование принесёт миру.
Он перевёл взгляд на мой сжатый кулак.
– Но если я воистину Бог, ты бросишь кости, сделанные моим народом из срубленного первого дерева баоджара, чем свяжешь меня, а затем обернёшь вокруг моей шеи Бич, сделанный из его коры, и без колебаний меня задушишь.
Он покачал головой.
– Нет, друг мой, я не освобожу тебя так легко от бремени твоей совести. Кроме того, разве королева, которой ты служишь, не претендует на то, что она одновременно двенадцатилетняя девочка и воплощение двухтысячелетней королевской линии своего народа? Почему для неё такой парадокс допустим, а для меня нет?
Рейчис поднял на меня глаза.
– Ну не знаю, Бог этот парень или нет, но он уже приводит меня в убийственное настроение. Может, просто задушим его и покончим с этим?
– Есть и третий вариант, – сказал я, продолжая осторожно сжимать кости и Бич и подходя к мальчику. Бог выглядел всего лишь болезненным, измождённым парнишкой, неспособным причинить кому-либо вред, но это меня не обмануло. – Ты мог бы исцелить моего друга и пообещать покинуть храм, пойти туда, куда идут Боги, которые не вмешиваются в человеческие дела. Сделай это, и будем считать, что мы квиты.
Казалось, моё предложение позабавило его, хотя я заметил, что он отступил назад.
– Ты начинаешь с Пути Воды, не так ли?
Он показал на маленький письменный стол, заваленный книгами и исписанными листками бумаги.
– Мои слуги требуют, чтобы я много читал о делах этого мира. Самыми занимательными мне кажутся аргоси.
– Зачем Богу книги, чтобы что-нибудь узнать? – спросила Нифения.
– А почему бы и нет? – ответил мальчишка.
– Если тебе известны Пути Аргоси, – начал я, крепче сжимая рукоять Бича, – тебе известно, что, когда Путь Воды терпит неудачу, вскоре мы переходим к Пути Грома. Поэтому предлагаю заключить сделку.