– Я совсем не такой, как ты, – сказал отец. Свободной рукой он так сильно ударил меня по лицу, что мне потребовалась секунда, чтобы убедиться, что челюсть не отвалилась. – А ты совсем не такой, как я.
Всё ещё удерживая меня в воздухе с помощью магии, он начал сжимать руку. Мои руки ударились о бока, ноги прижались друг к другу, рёбра затрещали, когда тело моё начало сдавливаться. Я почувствовал вкус крови, подумал, не выплюнуть ли её в лицо отцу, но передумал.
– Вот тут ты ошибаешься, отец, – прохрипел я, с трудом выдыхая весь воздух, какой только мог, чтобы меня расслышали. – Мы с тобой абсолютно одинаковые, ты и я. Разве не видишь?
– Ты спятил? Я – Верховный маг джен-теп! Первый за триста лет! Ты – изгой. Изгнанник, у которого нет ничего, кроме нескольких карточных трюков и бесконечного желания предать своего отца!
Я покачал головой, что было очень трудно сделать, поскольку мой череп тоже словно сжимала рука великана.
– Я никогда не хотел никого предавать. Я хотел быть героем. Тем самым, из сказок, который спас свой народ от демонов и дьяволов, вывел из тьмы в светлое будущее.
С его губ сорвался мрачный смешок.
– У тебя странный способ это показать.
– Потому что я не герой, отец, и ты тоже. Вот что у нас общего. Мы оба всю жизнь отчаянно желали стать избранниками в одной из сказок, но в глубине души всегда знали, что настоящим избранником суждено стать кому-то другому.
Он не разъярился бы так, если б не знал: я только что сказал правду. Я зашептал снова, заставив его податься вперёд.
– Что ты сейчас сказал? – требовательно спросил он.
– Шелле предназначено стать спасительницей нашего народа, отец, – повторил я достаточно громко, чтобы услышали все. – С самого начала только Шелле. Никогда – мне. Никогда – тебе. Всегда только ей.
Глава 65. Последнее заклинание
Отец убил бы меня тогда, если бы даже в гневе не был человеком, всегда контролирующим себя. Он знал, как это будет выглядеть: я говорю, что его дочь – настоящее будущее нашего народа, после чего он меня убивает? Даже в разгар поединка магов, когда единственным исходом была смерть, такой поступок выглядел бы… проявлением слабости.
Вот почему вместо этого он глубоко вздохнул, взял себя в руки и рассмеялся.
– А вот и он, – сказал он, качая головой. – Последний трюк. Но ты всегда им пользовался, не так ли? Прятался за юбками матери в детстве, когда тебя должны были наказать. Позволял женщине-аргоси сражаться за тебя. А теперь, наконец, пытаешься настроить сестру против своего отца.
Он взмахнул рукой, и я рухнул на песок. Я услышал, как что-то очень важное треснуло у меня в боку. Шелла подбежала к Ке-хеопсу.
– Пожалуйста, отец, достаточно. Посмотри на него! Он больше ничего нам не сделает!
Ке-хеопс оттолкнул её. Она невольно ещё больше всё усугубила – и для него, и для меня.
– Как ты смеешь вмешиваться в дуэль магов! А может, его слова повлияли на тебя, дочь моя? Неужели ты хочешь бросить мне вызов ради короны нашего народа?
– Нет, отец, нет! – в ужасе сказала она.
– Тогда повинуйся своему повелителю. Повинуйся главе твоего дома. Повинуйся отцу.
Шелла отступила назад, всё ещё наблюдая за мной, пытаясь сдержать слёзы перед отцом и его боевым отрядом, – но безуспешно.
– Встань, – приказал мне отец. – Встань и посмотри в лицо суду, которого ты так долго избегал.
Теперь, когда его заклинание больше не удерживало меня, я понял, насколько сильно ранен. Мне пришлось выкашлять кровь изо рта, чтобы ею не подавиться. У меня было сломано несколько рёбер. Я едва мог двигать руками и только усилием воли заставил себя встать.
– Ке-хелиос из дома Ке, – произнёс отец нараспев, словно магистрат, готовящийся вынести приговор, – за предательство своей семьи, своего дома и своего народа я…
– Секундочку, – встрял я, выплюнув ещё немного крови.
«Предки, думаю, теперь он действительно меня убил».
– Нет, – ответил отец. – Больше никаких трюков.
Я не думал, что мне понадобится столько усилий, чтобы поднять правую руку.
– Тогда заклинание. Настоящее заклинание. Магия огня.
Похоже, это его чуть ли не позабавило.
– Магия огня? И вправду был бы прекрасный трюк, поскольку ты никогда не зажигал свою татуировку огня, и все контрсигилы, кроме одного, всё ещё на месте.
– Я и не говорю, что это будет легко.
– Ещё до того, как мы были вынуждены связать тебя контрмагией, ты никогда не мог зажечь татуировку огня. Когда ты был мальчишкой, ты сидел, уставившись на неё, и у тебя текла кровь из носа от одного только усилия вдохнуть в неё жизнь. Такой полный решимости, хотя все видели, что это невозможно.
Он немного помолчал, потом сказал:
– Но я невольно гордился тобой.
– Тогда позволь мне в последний раз заставить тебя мной гордиться, – сказал я и снова закашлялся кровью. Что-то внутри меня кровоточило. У меня оставалось мало времени.
Отец отступил назад, качая головой.
– Очень хорошо, Келлен, – сказал он. Мне было интересно, осознаёт ли он, что назвал меня детским именем. – Это такой же хороший способ покончить со всем, как и любой другой.
Я расставил ноги на ширину плеч. Расправил плечи. В последний раз взглянул на отца.
– Я хотел бы, чтобы ты был тем человеком, за которого себя выдаёшь, – сказал я надтреснутым голосом, сломанным, как и всё остальное во мне. – Я хотел бы, чтобы ты увидел правду, какую видел я; понял, что магия может быть чудесной, но может быть и грязной; узнал, что для нашего народа существует нечто большее, чем одни только заклинания и чары. Что тебе не нужно было предавать полмира лишь для того, чтобы защитить наш маленький уголок этого мира.
– И снова ты мне лжёшь! – закричал он. – Я предложил тебе последний шанс проявить себя, умереть, по крайней мере, пытаясь стать джен-теп, и всё же ты…
– О, у меня есть заклинание, отец.
Он снова начал что-то говорить, но я перебил:
– Настоящее заклинание. Заклинание огня.
Моя рука дрожала от усилий удержать её поднятой, но я унял дрожь.
– Молния, отец. Не метафора, не иллюзия. Истинной магией я сотрясу эти пески, громом и молнией сражу тебя.
– Так сделай это, мальчик!
Отец говорил так, словно почти хотел, чтобы мне всё удалось, как будто если я разорву цепи, наложенные на меня судьбой, я наконец-то освобожу его собственное великое предназначение. Как будто мы были связаны узами более великими, чем те, которые оба столько раз предавали, – узы отца и сына.
Я уставился на медные сигилы моей татуировки огня. Все они, кроме одного, были мертвы, сломанные контрсигилами. И всё равно я сосредоточил на них волю, приказывая им использовать основную силу магии огня. Не обращая внимания на их категорический отказ. Направляя себя всё глубже и глубже в них до тех пор, пока – я мог бы в том поклясться – не почувствовал, как татуировка сжималась всё туже вокруг моего предплечья.
Я ощутил, как что-то капнуло на мою верхнюю губу. Кровь из носа.
– Келлен, прекрати, – сказала Шелла. – Отец, пожалуйста…
– Молчать, – ответил он. – Позволь ему насладиться моментом.
«Ох, отец, – подумал я. – Почему я не мог быть тем сыном, которого ты хотел? Почему ты не мог быть тем отцом, в котором я так нуждался?»
Даже удвоив усилия, чувствуя, как нарастает давление в моём мозгу, обнаружив, что мне всё труднее и труднее втягивать воздух в лёгкие, я понял, что мой взгляд направлен на Фериус Перфекс. Она стояла, опираясь для поддержки на Рози, и сама умирала от Проклятия, источником которого, как я теперь не сомневался, был не какой-то чужеземный Бог, а мой собственный отец. Должно быть, она тоже это понимала, но я не видел в ней никакой злобы. Никакого желания отомстить.
Идущая Путём Дикой Маргаритки.
«Я люблю тебя, Фериус Перфекс, – подумал я, чувствуя, как кровь всё обильнее течёт по моему лицу. Теперь она стекала и по щекам. У меня из глаз шла кровь. – Ты научила меня смеяться над миром. Искать свет даже в самой чёрной тени. Найти в себе нечто более драгоценное, чем магия».
Она тоже смотрела на меня – неуверенным взглядом. Она не понимала, что я делаю. Я чуть не рассмеялся над этим. Может, теперь, под конец, я выкинул трюк, который даже она не могла предвидеть.
Рейчис сидел у неё на плече, выжидая нужного момента, уверенный, что в любую секунду я подам ему сигнал, и тогда он подпрыгнет в воздух, раскинет лапы так, что его мохнатые перепонки поймают ветер и бросят на наших врагов, чтобы он разрывал их зубами и когтями.
«Лучший деловой партнёр, на которого только может надеяться изгой».
Кто-то звал меня по имени, но звук был приглушённым. Наверное, теперь в моих ушных каналах была кровь.
И всё-таки татуировка не искрилась.
– Келлен, прекрати! – завопила Шелла. – Ты убиваешь себя!
Моя сестра никогда не была склонна к гиперболам, и правильно, потому что я и в самом деле себя убивал.
– Хватит, мальчик, – сказал отец так мягко, что я удивился, услышав его слова. – Теперь брось попытки. Серый Проход ждёт тебя. Скажи нашим предкам, что ты отдал всё, что у тебя было. Без стыда. Без позора.
Сын получше меня воспринял бы это с некоторым тактом. Но я?
– Сам им скажи, придурок.
Медные сигилы татуировки огня на моём предплечье всё ещё были плоскими, безжизненными – все, кроме единственного, восстановленного отцом. Но, конечно, не существует заклинания, которое можно сотворить с помощью всего одного знака. И всё-таки я попытался ещё усерднее.
– Прекрати, Келлен, – взмолилась Шелла. Даже сквозь кровь, сочащуюся из глаз, я видел, как она напряглась, как её собственная магия закружилась вокруг её предплечий. – Я этого не допущу.
– Так останови меня, – рявкнул я. – У тебя есть сила. Выбор всегда был за тобой.
Сперва она выглядела неуверенной, но постепенно до неё начало доходить, и, наконец, она поняла.
Мой последний трюк. У меня ушли годы, чтобы его провернуть. Я даже не подозревал, что к нему готовлюсь.