ни почти не осталось, и тайное противостояние с енохианцами за наследников тёмной силы вот-вот грозило закончиться поражением… этот мальчишка появляется словно бы из ниоткуда, и сила его, до этого тщательно скрытая, плескается в нём так, что это чувствует не только она, а даже обычные смертные. Это ли не провидение, знак того, что Богиня из Тьмы им благоволит?
Идти было и правду недалеко. Двухэтажный, покрашенный в невзрачный серый цвет дом выглядел по сравнению с другими достаточно ухоженно. На окнах дома виднеются цветы в кадках, стёкла сияют чистотой, да и крылечко на удивление чистое и аккуратное. Будто бы и не в квартале цветущих вишен они, а где-то в пригороде. Делия, явно нервничая и волнуясь, несколько раз ударила в дверной молоток, и дверь почти тут же открылась.
— Дели, ты весьма вовремя. Надеюсь, ты не забыла принести то, что обещала? — донеслось из глубины дома. Голос казался достаточно молодым и сильным, хотя маг уже представлял хозяйку дома как даму пожилую и немощную.
— Я не одна. Меня любезно проводил друг моего племянника… я встретила его случайно по пути. Позвольте представить вам — Лукреций Горгенштейн.
Делия чуть отодвинулась в сторону, позволив Луке наконец увидеть хозяйку дома. Странная женщина, и какая-то неприятная, хотя на вид действительно кажется вполне себе леди. Смотрит, не отрываясь, на него своими тёмными глазами, и хмурится, как будто-то увиденное ей не нравится. Может, с его внешностью что-то не так? Или, вероятнее, она просто испугалась мага.
— Я подожду вас у крыльца, фрау Лекой, — напуская на себя равнодушный вид, сказал Лукреций. Будет он ещё напрашиваться! Но женщина наконец отмирает.
— Нет, ни в коем случае. Я не собираюсь держать столь долгожданного гостя на пороге.
«Долгожданного?» Видимо, недоумение всё-таки появляется на его лице, потому что хозяйка улыбается, по-женски коварно и загадочно.
— Я всё объясню. Проходи в дом, Лукреций.
Проходя по узкому коридору вслед за хозяйкой, Лукреций склоняется к уху задумавшейся Делии:
— Как мне называть эту фрау?
— Как она сама представится, — бросает странный ответ Делия.
— Что-то она не спешит это делать.
Присаживаясь на кушетку в гостиной, Лукреций с любопытством оглядывается, пытаясь понять, кем действительно является хозяйка этого дома. Ничего лишнего: ни кружевных салфеточек, ни пасторальных картин на стенах, даже мебель лишь самая необходимая. Всё слишком безлико, что говорит либо о том, что живущая здесь женщина либо редко пользуется этой комнатой, либо имеет очень много секретов.
— Дели, сходи, приготовь нам с господином Горгенштейном чай, — седовласая фрау садиться в кресло напротив юноши, дружелюбно ему улыбаясь. — У тебя есть вопросы, Лука?
«Откуда у меня такое странное чувство, будто меня втягивают в неведомую мне игру, правил которой я не знаю?». Лукреций с деланным равнодушием пожимает плечами, решив для себя, что совсем не хочет разгадывать чужие тайны, которые ему так настойчиво суют под нос.
— Я лишь сопровождаю фрау Лекой. И хотя я благодарен за ваше гостеприимство, но мне бы хотелось как можно скорее вернуться к своим делам.
По лицу хозяйки пробегает неудовольствие, но голос остаётся таким же ровным.
— Юность вечно куда-то спешит, не понимая, что самое важное обычно оказывается здесь и сейчас — протяни руку и возьми. Я слышала, ты спрашивал у Дели, как меня зовут. Местные обычно называют меня Белой гадалкой, но мне было бы приятно, если бы ты звал меня Медеей.
— Это языческое имя, не удивительно, что вы не хотите, чтобы его знали. Едва ли Церковь благосклонно бы к этому отнеслась, как впрочем, и к вашей профессии.
Осторожность в Луке борется с любопытством, и явно проигрывает. С гадалками ему дело ещё не приходилось иметь, а предсказания в Орхане не преподавали как лживую науку. Ведь известно, что всё в руках господа, и человеку не дано узнать будущее, а значит, эта Медеея — шарлатанка, дурящая простых горожан.
— Ты прав, Церковь к нам не очень снисходительна. Спасибо, дорогая, — Медея благосклонно кивает Делии, поставившей перед ней и Лукой поднос с бисквитами, чашками и чайничком. — Как, впрочем, должно быть и к тебе.
Лукреций опустил взгляд, делая вид, что его интересует плавающая чаинка в чашке.
— Магов не слишком любят, вы правы, но даже папа признаёт нашу полезность.
— А уж сколь снисходителен епископ Бромель! — в тон подхватывает гадалка. — Он весьма покровительствует тебе, насколько я знаю.
— Я должен поверить, что вам это сказали карты?
Горгенштейн хмурит тёмные брови и отодвигается от сидящей рядом Делии. То, что та сплетничала о нём с какой-то шарлатанкой, задело его больше, чем должно было бы.
— Лукреций, я сказала госпоже об этом лишь потому, что она может тебе помочь. Мы обе понимаем что ты не стал бы сотрудничать с Бромелем ни в чём, — мягко говорит девушка. — Он принуждает тебя… к чему-то очень плохому, да?
Тут до Лукреция начинает доходить, о чём толкуют две эти сумасшедшие, и жаркая волна стыда опаляет его щёки. Он слышал порой от своих одноклассников о неподобающем поведении некоторых священников, но неужто они могли подумать, что он… и епископ… Да ни в жизнь!
Горгенштейн вскакивает, нервно расстёгивая верхние пуговицы у рубашки.
— Я ухожу. Не намерен слушать ваши непристойности!
Делия и Медея недоумённо переглядываются.
— Ну… Наверное, это не очень приятно, но едва ли это может порочить тебя, Лука, — мягко говорит Делия, пытаясь взять его за руку. — В конце концов, от тебя не многое зависело…
Лука взрывается:
— Хватит!
Едва не опрокинув стол, парень рванул к приоткрытой двери. До неё оставался шаг, когда она с грохотом перед ним захлопнулась, а замок сам защёлкнулся.
Но что ещё более интересно, он почувствовал магию… весьма узнаваемую магию. Медея умела колдовать, и кажется, использовала в своих заклятиях и тьму.
Горгенштейн оборачивается, неверяще глядя на вставшую вслед за ним гадалку:
— Вы… волшебница?
На красивом лице гадалки появляется не слишком приятная улыбка, холодная и презрительная.
— Ведьма. В Орхане я никогда не училась. Впрочем, как и Делия. Что не мешает нам колдовать не хуже ваших лучших выпускников.
От вороха мыслей и предположений голова Луки начинает болеть.
— Ты тоже, Дели? Томас знает? А Жерар? — бормочет он едва слышно, но Делия, кажется, его отлично слышит.
— Нет, Томас не знает, — смущённо отвечает фрау Лекой, но сейчас молодой маг не верит ни этому смущению, ни самой Делии. Впрочем, бедный Томас наверное и на самом деле ничего не знает о коварстве своей невесты. — И мой племянник тоже. В нашем роду тёмный дар передаётся только по женской линии.
Значит, Делия тоже тёмная ведьма. И она знала, давно, возможно с самого начала, кем был Лука. И поэтому и была столь дружелюбна с ним. Зато стало понятно, что он совсем не верно растолковал намёки про епископа. Медея не имела в виду ничего дурного, но говорила… о ритуале очищения?
— Сядь, — мягко, но непреклонно говорит Медея. — Мы должны поговорить.
Лукреций упрямо мотает головой, сдвинувшись лишь к окну. Решёток на первом этаже нет, а значит вполне можно, создав дымную завесу, ускользнуть через окно. Впрочем, пока эти две не пытаются его зачаровать, можно было утолить собственное любопытство.
— О чём поговорить?
— О твоей силе, о твоих проблемах с церковью и о том, как из них лучше выпутаться.
— Проблемах?
— Разве то, что Бромель собирается взять тебя с собой в паломничество, не проблема?
— О-о-о, вы даже не представляете себе, какая!
— Вполне представляю, — сухо говорит Медея. — Доминик Бромель — енохианец, а эти святые братья виновны в смерти многих наследников тёмной силы. Не только настоящих чернокнижников, но и даже тех, в ком были лишь зачатки тьмы. Стоило кому-то из нас привлечь внимание ордена, как он тут же пропадал… Ты, впрочем, несмотря на долгое знакомство с Бромелем, всё ещё жив и на свободе. Очевидно, енохианцы решили подождать, пока ты войдёшь в полную силу, чтобы использовать с большей эффективностью. Небольшой маленький эксперимент, который, надеюсь, обойдётся им боком.
Вот тут Луке становиться на самом деле интересно:
— Вы знаете про енохианцев? И про… ритуал, в котором они используют тёмных?
— Ты про отъём силы или про жертвоприношение? Мы знаем кое-что, — спокойно кивает Медея, не отводя от юноши прекрасных тёмных глаз. — Впрочем, не так много, как хотелось бы. Ты, судя по всему, тоже успел набрать информации о наших давних врагах, так что мы могли бы обменяться ею и помочь друг другу. В конце концов, мы на одной стороне.
Гогенштейн нервно фыркает:
— Бромель вначале тоже говорил о помощи. И чем всё это для меня обернулось? Впрочем, я бы даже наверное обрадовался существованию таких же, как я… братьев… нет, сестёр по силе. Если бы вы честно открылись передо мной с самого начала, а не подсылали свою шпионку. Поверить не могу, Дели! Ты собираешься окольцевать моего брата лишь только для того, чтобы заручиться моей поддержкой в вашем противостоянии с енохианцами!
— Нашим противостоянием, Лука. Тебя оно тоже коснулось. И я с Томасом не только из-за тебя! — возмущается, правда несколько фальшиво на взгляд Луки, Делия.
Лукреций, грохоча башмаками, возвращается обратно, и скрестив руки на груди, садится.
— Ну, — несколько высокомерно говорит он. — Рассказываете всё что знаете, и без утайки, если хотите, чтобы я вам помогал.
Медея тяжело вздыхает, и тоже усаживается в кресло, промакивая мокрое пятно от чая, разлившееся на столе от резкого движения Луки.
— Вот так, моя девочка, — обращается она к Делии, — и ведут себя настоящие тёмные маги. Высокомерно, презрительно, и совершенно безрассудно. Неудивительно, что в отличие от нас, ведьм, наследники тёмной силы были уничтожены. Не считая тебя, Лукреций. Ты знаешь, к какому роду Тьмы ты принадлежишь, Горгенштейн?