Борис Аркадьевич несколько надменно улыбнулся, давая подобной улыбкой понять, что ему наверняка известно, дома ли Прудников или куда-то ушел.
— Во-первых, здравствуйте, — продолжая улыбаться, произнес Борис Аркадьевич.
— Проходите, раз пришли, — Илья отступил в сторону, пропуская то ли гостя, то ли хозяина своей временной квартиры.
Визитер сел к журнальному столику, по своей странной привычке тут же перешел на «ты»:
— Отлично сработал, — подмигнул он биатлонисту-снайперу.
— Я, за что ни берусь, делаю это основательно, — ответил Илья. — А чего не умею делать, то — побоку.
— Не прибедняйся, — хмыкнул Борис Аркадьевич. — Доказал свою полезность делу, смело смотри в глаза. Вот тебе гонорар за работу.
Он положил на стол конверт. Не слишком пухлый, но и не тощий. Прудников к нему пока не притрагивался.
— За два заказа? Но это так, уточнение. О деньгах мы не договаривались, — сухо заметил он.
— Ну и что? — пожал плечами куратор киллера. — Любая работа должна оплачиваться.
— Я соглашался отработать то, что вы из тюрьмы меня вытащили. Долг я отдал. Или это только часть долга?
— Тюрьма, зона — дело прошлое. К тому же преодолеть тюремные стены — еще не значит оказаться на свободе. Мне нужен не просто послушный исполнитель, а человек, который не подведет. Я же знаю, о чем ты думаешь.
— Ну и… — прищурился Прудников.
— Во-первых, ты опасаешься, что сделаешь еще несколько удачных выстрелов и станешь ненужным. Мол, уберут тебя самого без пыли и шума.
— Есть такое, — согласился Илья.
— А во-вторых, в свете предыдущего, ты склоняешься к мысли, что неплохо бы было меня, твоего куратора, прикончить еще раньше да рвануть на все четыре стороны.
— И такое есть, — согласился Илья. — Все логично.
— Ты хочешь жить, и я хочу. Закон природы, — Борис Аркадьевич забарабанил пальцами по краю стола, а затем щелчком двинул конверт к Прудникову. — Мы в одной связке. Решат убрать киллера, уберут и куратора. Вы бизнесом раньше занимались? — почему-то вновь перешел на «вы» куратор.
— Думаю, вы знаете, что — нет. Не мой профиль.
— Тогда проведу небольшой «ликбез», чтобы вы поняли ход моих мыслей и сами стали думать в правильном русле. Большинство людей ошибочно думает, что им платят за сделанную работу или поставленный товар, услугу.
— А за что же тогда? — выказал хоть какую-то заинтересованность Илья.
— Форменное заблуждение, которое абсолютно не соответствует истине. В бизнесе существует золотое правило — платить только за перспективу. Если настоящий бизнесмен уверен, что человек ему никогда больше не понадобится, то зачем он станет ему платить? Я вас спрашиваю?
— Сталкивался и с таким скотским рассуждением, — криво усмехнулся Илья, глядя собеседнику в глаза.
Но того это не смутило.
— Может, оно и скотское, но правильное, а потому — верное. Повторюсь, платят только за перспективу. Так что берите деньги и не выеживайтесь. Если наше сотрудничество пройдет без эксцессов и проблем, то через некоторое время мы отпустим вас с миром на все четыре стороны со всеми вашими сбережениями.
Илья поднял конверт, беспечно перебросил его на тумбочку.
— Слушаю вас.
— Есть очередной заказ.
Конечно же, Борис Аркадьевич не стал посвящать Илью в детали, не стал говорить, каким образом удалось узнать, что Лаша Лацужба объявился в Москве и где он появляется. А вот причина, по которой кавказец стал очередной целью для Прудникова, была озвучена вполне близко к правде.
— …он наркотиками серьезно занимается. А у тебя сынишка растет. Ты же не хочешь, чтобы он стал наркоманом?
— Значит, убрать и его? — поднял брови Илья, ожидая услышать утвердительный ответ, иначе зачем еще может понадобиться снайпер.
— Не так просто, как в прошлый раз, — усмехнулся Борис Аркадьевич. — Дело в том, что…
15
Сисястая Машка Пономарева жила в старом довоенном доме в районе метро «Авиамоторная». Раньше здесь была двухкомнатная коммуналка. Но после рождения Машки ее родители, договорившись с соседями, сумели перепланировать квартиру. Разгородив просторную прихожую, они сделали еще одну кухню и санузел. Вот так и получились две отдельные квартирки. Машке теперь большего и не надо было. Жила она одна. Если иногда и появлялся на ее горизонте жених с серьезными намерениями, то о квартире для будущей совместной жизни должен был позаботиться он сам. Еще не хватало красивой, сексуальной, молодой женщине жильем его обеспечивать.
Есть мужики, которые не пропустят мимо ни одной юбки, а вот Машка не пропускала ни одних штанов. Любой ценой ей нужно было обратить на себя внимание, дать определенные авансы. Бывших любовников никогда далеко от себя не отпускала, в любой момент могла возобновить прерванные отношения, так, словно они и не расставались. При этом иногда Машка позволяла себе сойтись с кем-нибудь близко, и тогда она начинала демонстрировать соблазненного мужчину как серьезного и перспективного партнера. Но длилось такое недолго, лишь бы подзадорить бывших ухажеров. Для Пономаревой главным в мужчинах было желание и умение выполнять ее прихоти.
Однако в случае с Лашей Лацужба все произошло не по обкатанной ранее схеме, а иначе. Бабским стервозным чутьем Машка прочувствовала, что Лаша — человек, способный поднять серьезные деньги, хотя он и не мог похвалиться большим состоянием. Бывает такое чутье. Так официант профессиональным взглядом всегда определит посетителя, который не в состоянии оплатить заказ или же, наоборот, может выложить большие деньги. Нужно было только как следует обработать Лашу. Что Машка успешно и сделала. Где надо, задницей перед ним повертела, где следует, сиськами потрясла, где хватило и пары «волшебных» слов. А уж в постели Машка умела вытворять такое, что мужик, однажды переспавший с ней, вспоминал об этом событии всю жизнь, и при малейшей возможности стремился вновь оказаться с ней в одной кровати.
Горячий Лацужба и растаял, теперь из него можно было вить веревки. К тому же Машка, как женщина мудрая, не лезла в его жизнь, не пыталась полностью занять и контролировать его личное пространство. Вроде и не держала его рядом с собой, но и не прогоняла. А мужчины — народ примитивный, им главное — поверить, что это они, а не за них все решают…
Лацужба позвонил в дверь. Машка открыла не сразу, а секунд через двадцать, когда кавказец стал уже сомневаться, дома ли она.
— Ой, Лашенька, — проворковала Пономарева, разглядев любовника за огромным букетом ярко-красных роз. — Я в ванне была, не сразу услышала.
Машка привстала на цыпочки, поцеловала кавказца мягкими распаренными губами. Из-под ее махрового халата исходил влажный аромат шампуня, дорогого мыла, мятных трав. В неплотно запахнутом разрезе соблазнительно перекатывались огромные, но при этом тугие сиськи.
— Какая ты… — выдохнул Лаша, не находя подходящих слов.
— А какой ты у меня… большой, сильный, — во время объятий Машка потерлась о кавказца телом, выразительно дав почувствовать, что под халатом ничего лишнего для сегодняшней ситуации нет. — Располагайся, а я в ванную.
Машка вывернулась из рук Лаши, взяла букет и шмыгнула в ванную, послышался звук плескавшейся воды. Лацужба прошел в кухню. Заглянул в духовку. За термостойким стеклом доходила печеная баранья нога. У мойки зеленела в мисочке крупно порезанная кинза. У холодильника на подносе уже расположились рядком бутылка дорогого коньяка, хорошее шампанское и минералка. Хоть прямо сейчас бери и неси в комнату.
Лаша облизнулся — деньги, которые он вчера оставил Машке, были потрачены с толком. Не поскупилась баба на общий стол. А ведь могла бы купить просто водяры, дешевого винчика в пакете и курицу тупо запечь, чтобы остаток потратить на себя.
— Плаваешь? — бросил он в приоткрытую дверь ванной комнаты.
На вешалке болтался халат, еще повторяющий некоторые изгибы женского тела. Саму ванну от Лаши закрывала занавеска.
— Я просто балдею, — послышался смех Машки.
Она говорила так, что сама собой напрашивалась мысль, будто плещется она там не одна.
— Проходи в комнату, я скоро, — крикнула Пономарева из-за занавески.
Лаша сбросил ботинки, ступил на мягкий ковер. То, что он увидел, ему сразу же понравилось. Машка умела удивлять. Широкий диван был уже разложен и застелен. Рядом с ним возвышался сервировочный столик с тарелками, рюмками, бокалами. На открытом окне теплый летний ветер надувал, разбрасывал шторы. Все как бы само собой намекало, что теперь можно будет целый день не вылезать из постели. А в перерывах, даже не поднимаясь, подкрепляться и выпивать. Ну, а вазочка с колотым льдом ненавязчиво сообщала, что Машка в ванне задержится не слишком долго, иначе острые осколки льда оплывут, растают.
— Милый, я готова, — донесся из ванной нежный голосок.
— Выходи, — Лаша потянул за узел галстука, сбросил его через голову.
— Нет, это ты ко мне иди, — проворковала Пономарева.
Лацужба шагнул в ванную, отдернул занавеску. Машка лежала в воде, сквозь которую идеально просматривалось ее тело. В ванной вместе с Машкой плавали розы. Те самые, из букета, который принес Лаша. Одну из них она держала в зубах. От неожиданного зрелища Лацужба на несколько секунд замер, а затем рассмеялся.
— Ну, ты даешь!
— Так бери же меня на руки, неси.
Лаша, даже не поддернув манжеты белой рубашки, запустил руки в чуть теплую воду, подхватил Машку и понес в комнату. С женщины стекала вода, ее мокрое разомлевшее тело выскальзывало из рук. И потому Лаша поневоле вынужден был обнимать ее крепко-крепко.
Машка умела действовать нестандартно. Обычно женщины обнажаются постепенно, им еще и разговор приятный перед этим подай, на ушко непристойности пошепчи, а они будут делать вид, что все это им в новинку, словно голого мужика в своей жизни раньше и не видели. Пономарева же выставила на этот раз свои прелести сразу и напоказ. Хочешь — смотри, любуйся, разогревай фантази