Два равных и грозных противника стояли друг против друга, переминаясь на сильных лапах, и оценивающе приглядывались каждый к своему врагу. Вот глаза чёрного чудовища, полыхнув багрянцем, потемнели. Его влажные губы разошлись, обнажая страшный оскал. Белый волк чуть пригнулся на пружинистых передних лапах, под серебристой шерстью заиграли мощные мышцы.
Волки ждали, застыв, словно готовились сделать страшное па в своём смертельном танце. Любое следующее движение могло обернуться мгновенной победой или гибелью. Волки ждали. Стало очень тихо, словно небо над ними набухло рождающимся громом. И за миг, а может быть, одновременно с тем, как сухой треск грохотом расколол пространство, волки, взревев, бросились друг на друга.
Страшные молнии ударили в башню, осветив застывших на миг в прыжке волков.
Они приземлились на лапы и снова кинулись друг на друга. Черное чудовище целило в горло, но белый волк сам повалил чудовище на спину и навис над ним.
— Если в тебе остался человек, — прозвучал голос князя Олега, — прими этот облик. И умрёшь не зверем.
Но чудовище в бешеной ярости кинулось на белого волка, сбрасывая его с себя.
Теперь оба волка медленно двигались по кругу, друг напротив друга, и этот круг неумолимо сжимался.
— Пророчеству не сбыться! — прошипел Белогуб. — Ты останешься здесь.
— Оно уже сбылось, — последовал ответ.
В налитых кровью глазах чёрного волка плескались багряные огоньки.
— Я теперь понял, кто был тенью твоего врага. Это был я. — Взгляд чёрного волка на мгновение застыл, потом он продолжил: — Это я привёл в твой дом сестру и брата рода Куницы, пытаясь отвести беду… И мне очень горько от этого. Как я ошибся! Но я был только тенью. А ведь твой подлинный враг — человек, которого ты назвал сыном. Из-за него всё изменится…
— Он враг лишь твоей ненависти, — услышал Белогуб, и в глазах белого волка мелькнули отсветы нежности.
— Ты защищаешь мир, в котором нам нет места, — прозвучал голос Белогуба, и впервые этот голос был человеческим. — Я лишь пытаюсь спасти…
— Ты залил кровью то, что пытался спасти, — перебил его белый волк.
Чёрное чудовище ударом мощной лапы плеснуло в глаза белому волку пылью, что веками скапливалась тут, на секунду ослепив своего врага. Воспользовавшись удачей, чёрный волк прыгнул на противника, вложив в этот прыжок всю накопившуюся в нем страстную ненависть. Снова ударила молния. Два волка, чёрный и белый, схватились в яростном прыжке, закрыв собой небо. Они словно выросли, стали больше башни, взлетев в непостижимую высь, и на мгновение в этом мире не осталось ничего, кроме сражающихся волков.
Кроме вечно сражающихся чёрного и белого волков, что сошлись в смертельных объятьях.
Мгновение словно начало растягиваться, замедляясь, пока мир не остановился. И в павшем вокруг безмолвии, густой, почти липкой тишине, прозвучал голос волхва Белогуба:
— Зов звучит для всех.
— Так было, — согласился князь Олег, — пока подобные тебе не разделили его.
— Он был таким всегда, — отозвался Белогуб, и теперь в его голос прокралась печаль. — Ты так ничего и не понял, молодой волк.
Этот миг закончился. И в следующей вспышке молнии чёрное чудовище полетело с башни вниз, низверглось в пропасть, сброшенное белым волком. Вскипевшие волны приняли его, а потом опали. Небо чуть просветлело, пенные буруны быстро затихли, и шторм прекратился. Словно беспокойная ярость, бешенство этого места решилось на передышку.
На вершине башни стоял князь Олег. Стоял, замерев и опустив голову. Потом, будто очнувшись, князь поднял голову и раскрыл сжатую ладонь — в его руке лежал узелок судьбы. Лежал выбор человека, которого князь успел назвать своим сыном.
— Скальды не ушли, — услышал Олег чистый голос, звучащий, как переливы колокольчиков. — И герои не уходят. И песни будут звучать, пока остаётся хоть одно сердце, способное их услышать.
— Ты? — чуть слышно произнёс князь Олег. Далёкие громы утихли, и небо проступило синевой. И здесь, в этом месте, стояла та, что принесла с собой этот свет. — Ты пришла?
— Я никогда и не бросала тебя, — возразила прекрасная царица-пряха, и голос её был наполнен весельем весенних ручьёв. — Но нить твоей Судьбы ещё не окончена.
Олег вдруг увидел, как золотая нить протянулась от его ладони в арку, из которой появилось чёрное чудовище. И клубящийся мглой проём начал светлеть.
Олег сделал шаг к арке. Посмотрел на ту, что любил всю жизнь:
— Я… То, что было между нами… — Князь смутился и вдруг быстро спросил: — Ты меня не предавала?
— Даже когда тебе так казалось, — царица-пряха улыбнулась, и её глаза засветились нежностью, — я всегда была рядом.
— Авось? — спросил Олег.
Она снова улыбнулась:
— Он отплатил сыновней любовью. Тебе не быть увядающим стариком в княжеских палатах. — Царица-пряха указала в проём, в котором тонула золотая нить. — Там Вальгалла, воин.
Олег улыбнулся. Проем просветлел почти окончательно. За ним была битва. И Олег узнал это место. И это время. Там была битва у речных порогов в тот давно угасший день, когда Олег пощадил Лада, сохранив ему жизнь. Но мгновение словно застыло. Словно князю был дарован второй шанс. И словно правы скальды — можно вернуться в минувшее и можно подправить его…
Олег сделал шаг к проёму, в тот давно отцветший день. Сделал шаг навстречу своей судьбе. И перед самым порогом обернулся.
Она этого ждала. Её глаза светились нежной любовью. Она действительно никогда его не предавала.
— Я буду ждать тебя у границ радуги, — сказала царица-пряха.
Князь Олег шагнул в проём. И тут же ощутил запах боя и немое изумление, которое закончилось горьким вопросом:
— Почему, Лад?
— Ты убил моего отца, когда я был ещё ребёнком. И я не прошу пощады, — последовал ответ.
Меч князя был у груди древлянского воина, который сейчас предал его. И предательство карается смертью. Князь медлил ещё долю секунды. Он снова увидел перед собой Ольгу, ту маленькую белокурую девочку, которую он когда-то спас. И улыбнулся счастливому видению, как, возможно, самому хрупкому и нежному моменту своей жизни. А потом он увидел Ольгу, обезумевшую от горя, Ольгу, прижимающую к груди голову мёртвого Игоря и рыдающую над телами самых дорогих ей людей на свете.
— Олег! — прозвучал голос шада. — Оставь жизнь древлянского князя, и мы уходим. Его жизнь на твою.
Но теперь князь Олег был готов.
— На вашу! — жёстко произнёс он.
И его меч, не остановленный волей пощадившей древлянина руки, нанёс свой удар. Лад коротко вскрикнул, глядя прямо на князя; струйка крови выступила из уголка его рта. Но всё же он нашёл в себе силы прошептать:
— Месть… прости…
Олег склонился к нему и так же тихо ответил:
— Я спас тебя от мести.
А потом голова Лада поникла. Князь бережно опустил его на траву. Месть… Князь Олег выпрямился.
Хазарские воины ждали лишь приказа шада. Олег улыбнулся и, подняв меч, бросился на своих врагов…
Глава 20. Песнь прощания
Я давно мёртв — тёмный ветер — плач над городом — погребальный костёр — последний варяг
Совсем в другом месте, на тайной тропе, ведущей от капища, где покоились останки Олегова коня и где сейчас князь принял смерть от укуса змеи, Лад схватился за грудь. Белогуб, оставленный чёрным волком, превратился в тщедушного старика, — опираясь на посох, он тяжело дышал. Но лицо Лада вдруг просветлело, угрюмые и тёмные складки на коже разгладились; седая полоса в тёмных волосах, в точности повторяющая полосу на голове чёрного чудовища, исчезла.
— Я давно мёртв, — проговорил древлянский воин. Потом он посмотрел на Белогуба то ли с презрением, то ли с жалостью и добавил: — И я давно сбежал от тебя.
Старый немощный волхв лишь жалко осклабился, но хищный огонёк так и не потух в его взгляде. И, словно услышав слова Лада, зашелестела листва на ближайших деревьях — сюда пришёл лёгкий ветерок. С другой стороны тропинки, вслед за этим ветром, бежал Комяга, преследуемый всадником дружины. Но он ошибся. Некогда могущественный волхв Белогуб уже не сможет никого спасти. Но то, что Комяга сейчас увидит, окажется пострашнее настигающей его смерти.
Кожа древлянского князя вдруг странно задубела, словно натягиваясь на костях. Комяга остановился и, хлопая глазами, облизал губы. Топот коня настигал его, но Комяга стоял, не в силах отвести заворожённый взгляд.
«Что за страшное проклятье наслал на тебя волхв?» — хотел было спросить Комяга, но слова застряли у него в горле.
Неожиданно кожа Лада начала ссыхаться и темнеть. Выступившие на мгновение пятна тлена тут же исчезли. Сухая кожа покрылась трещинами, проступая пылью и обнажая кости, и могучее тело воина прямо на глазах осыпалось тленом, словно он и вправду уже давно был мёртв. Самым жутким во всей этой картине был взгляд, который так и не потух, даже когда глаза Лада стали рассыпаться пылью, — словно его жизнь теплилась в чём-то ином, а не в этом могучем теле, которое сейчас превращалось в прах.
И это будет последнее, что увидит Комяга перед тем, как меч княжеского дружинника коснётся его. Да ещё Белогуба — странно, то ли по-волчьи, то ли по-собачьи дышащего и молча взиравшего на эту чудовищную картину. А пришедший сюда ветер подхватит тёмную пыль, что когда-то была древлянским воином Ладом, и развеет её над землёй.
Этот ветер коснулся Ольги, застывшей сейчас над телами мёртвых. Княжна испуганно и зябко вздрогнула, почувствовав сейчас прикосновение этого необычного ветра. Её глаза округлились, но немой ужас, мелькнувший в них, быстро сменился тихим благоговением.
Ветер. Тёмный ветер, пришедший из мест, о существовании которых княжна лишь догадывалась… Не совсем так. Ещё девочкой она видела их в огне на островном капище, когда волхвини Светояра обучали её тайной ворожбе. И видела гибельные завихрения этого ветра, который мог нести освобождение. Туда ушёл князь: её отец и великий воин вышел сейчас за пределы полотна Судьбы, что соткано для всех жизней, и тяжесть этого мира больше не властна над ним.