Держась за перила, она вернулась на тротуар с одним-единственным желанием – вернуться в Дом Харли и наполовину опустошить бутылку, ожидавшую ее на прикроватном столике.
– Ева.
Она повернулась, прижав руку к сердцу. Во рту пересохло. Ева протянула руку в темноту, ее пальцы коснулись грубой ткани пальто.
– Грэм?
– Да.
Он ничего больше не произнес, но и не ушел.
Внутри нее боролись радость от того, что она слышит его голос, и испуг вперемешку с удивлением от того, чем вызвано столь внезапное его появление.
– Что ты тут делаешь?
– Я хотел тебя спросить о том же самом.
Чиркнула спичка, и вспыхнувший огонек на мгновение осветил лицо Грэма, пока он прикуривал. Он все еще был в вечернем костюме, галстук – развязан, ворот – расстегнут. Ева на мгновение закрыла глаза и за закрытыми веками увидела его такого, как сейчас.
Она подумала об Алексе и его угрозах, о том, что не могла сказать Грэму правды. Что значила на фоне всей остальной лжи еще одна?
– Я не могла уснуть. Мне нужно было проветриться.
– И мне тоже, – произнес он, и кончик его сигареты засветился оранжевым. – Я любовался архитектурой.
И, может быть, из-за того что она стала столь искушенной во лжи, Ева тут же распознала ее.
– В темноте?
Не выпуская сигареты изо рта, он улыбнулся, словно удивляясь тому, что его подловили.
– Ты знаешь, что Честер-Террас когда-то спроектировал Джон Нэш? К сожалению, Децимус Бертон изменил его планы почти до неузнаваемости. Он натворил такого, что Нэш потребовал снести и заново отстроить всю улицу. К сожалению, все его усилия оказались напрасными.
– Я не знала.
– Ты знаешь, кто здесь живет? – тихо спросил он.
Он стоял рядом, заслоняя ее от холодного ветра, согревая ее.
Она почувствовала облегчение, что ей не придется врать.
– Нет.
– А-а-а, – протянул он, затем затянулся и, бросив окурок на землю, раздавил его ботинком.
– Грэм, – произнесла она, и ее голос звучал чуть громче шепота. – Прошу тебя.
Прошу тебя, вернись ко мне. Прошу тебя, полюби меня снова. Прошу тебя, не уходи от меня. Она ничего из этого не сказала, и лишь одно его имя одиноко повисло в воздухе между ними, прежде чем упасть на землю.
– Тебе нужно домой, – проговорил он нежно, словно знал, насколько безжалостно прозвучат для нее эти слова. – Нас не должны видеть вместе. Я буду держаться в квартале от тебя, чтобы удостовериться, что ты благополучно добралась.
Вместо этого она шагнула к нему, ощутив его дыхание на своем лице. Обвив пальцами его шею, она притянула его к себе. Он не стал сопротивляться, и это простое действие подсказало ей, что он тоже не забыл. Его руки обвились вокруг нее, он прижал ее к себе; его губы, завладевшие ее ртом, были горячи и настойчивы. Она хотела вернуться в их потаенный туннель, в место, где они вверили свою любовь друг другу, но Грэм резко шагнул назад. Еще несколько мгновений он удерживал ее, но затем его руки опустились. Его дыхание участилось, и она представила себе, как над ним поднимаются в холодный воздух облачка пара.
– Тебе нужно идти. Лондон опасен в ночное время. Никогда не знаешь, кто может таиться в темноте.
Уязвленная и смущенная, она повернулась и пошла обратно. Всю дорогу до Дома Харли она слышала за спиной его сбивчивые шаги и постукивание трости.
Даже когда она вошла в квартиру, на ее губах оставался вкус его поцелуя, а на кончиках пальцев – ощущение его тела. Она проигрывала их разговор раз за разом, припомнив, что он спросил ее, кто живет в доме под номером тридцать семь. Она не солгала, сказав, что не знает. Но он совершенно точно знал. Она догадывалась, что ее проверяли и что она – так или иначе – не прошла эту проверку.
В комнате Прешес стояла тишина. Ева на цыпочках прокралась мимо ее двери и аккуратно закрыла за собой дверь. Взяла с прикроватного столика бутылку и открутила пробку, стремясь поскорее погасить свое сознание, сделать так, чтобы не вспоминать поцелуи Грэма и не видеть его лицо. И не гадать, откуда он знал, кто живет в доме тридцать семь по Честер-Террас.
Глава 34
Лондон
май 2019 года
Такси привезло меня в самое сердце Челси, в опрятный жилой квартал Кадоган-Сквер. Высокие особняки из красного кирпича, жавшиеся друг к другу, словно старики, смотрели на закрытый сад в центре; белоснежная лепка на арках верхних окон каждого здания вздымалась, словно вздернутые брови.
Я бывала здесь несколько раз с Арабеллой во время учебы в Оксфорде – на унылых вечеринках, которые устраивал Колин, когда его родители уезжали в Суррей. Их таунхаус не был поделен на квартиры, как у многих соседей, хотя родители Колина сдавали апартаменты в подвале. По словам Арабеллы, Колин выступал в роли управляющего домом, чтобы оправдать отказ родителей брать с него арендную плату.
Мы припарковались у центрального дома на восточной стороне сквера. Солнце ласкало своими первыми лучами кованую ограду, бросая редкие блики на желто-коричневые кирпичи и окрашивая их коралловым. Колин встретил меня у такси, настояв не только на том, чтобы заплатить водителю, но и на том, чтобы нести мои сумки. Я позволила ему это сделать, не понимая, почему. Возможно, это было как-то связано с тем, как его влажные волосы завивались вокруг воротника рубашки, и с тем, как улыбались вместе с губами его голубые глаза. Я не хотела торчать у такси и смотреть на все это, поэтому первой поднялась на парадное крыльцо и открыла дверь.
Джордж приветствовал меня с привычным неуемным энтузиазмом, который тут же был компенсирован последовавшей враждебностью Оскара. Мой телефон завибрировал – на этот раз без звука, так как мне не хотелось показывать всем, какими еще рингтонами одарил меня мой братик, – и я без удивления увидела, что это тетя Кэсси. Остальные обычно предпочитали спать в три часа ночи.
Я ответила на звонок именно в тот момент, когда в дверь вошел Колин, и Джордж принялся, приветствуя его, лаять, словно не видел его целый месяц.
– Доброе утро, тетя Кэсси. Я тут занята немного – могу попозже перезвонить?
– Конечно, – сказала она и отключилась.
Я начала убирать телефон, когда на экране появилось сообщение.
Кто лает?
Это Джордж, пес Колина. Я ему нравлюсь.
Приятно слышать. Все серьезно?
Я ответила эмодзи с поднятыми кверху глазами.
Я говорила про пса.
И все же то, что ты нравишься псу Колина, – хороший знак.
Оскар, который принадлежит сиделке Прешес, ненавидит меня.
Мгновенного ответа не последовало, поэтому я попыталась положить свой телефон в задний карман штанов – прежде чем поняла, что у них нет карманов.
– Тьфу ты, – проговорила я. – Вот поэтому я и ношу джинсы. Я же объясняла Арабелле перед тем, как она заставила меня купить это.
Колин закрыл дверь и бросил суровый взгляд на Джорджа; пес тут же перестал лаять и сел смирно.
– Мне казалось, ты уже поняла, что моя двоюродная сестра не знает слова «нет». Ведь как-то получается, что мы оба помогаем ей с ее проектом, так ведь?
– Довод железный. – Я перестала искать карман, смирившись, что телефон придется держать в руке. – Куда: в столовую или в библиотеку?
– Наверх. У меня там рабочее пространство перед большим панорамным окном, выходящим в сад. Там гораздо больше света.
– Не сомневаюсь.
Я нахмурилась, заметив, что телефон вновь завибрировал.
Странно, что Оскар себя так ведет. Обычно собаки тебя любят. Может быть, он ревнует Колина к тебе.
Что за глупость. Мы просто пытаемся делать свою работу. Кстати, о работе…
Я не успела дописать – тетя Кэсси прислала мне еще одно сообщение.
Поверь мне. Собаки хорошо чувствуют скрытое напряжение или эмоции.
Я отослала ей эмодзи с поднятыми кверху глазами, а затем:
Мне нужно работать. Ты что-то хотела спросить?
Говядина или курица?
Я нахмурилась.
???
На свадебное торжество. У нас будет торжественный ужин в старом боулинг-клубе – там теперь место для проведения праздников. А обслуживает «Дикси Дайнер».
Видимо, это объясняет отсутствие вегетарианских или рыбных блюд. И то и другое устраивает.
А Колина?
– Скажи, что меня тоже устраивает. А что такое «Дикси Дайнер»?
Я обернулась. Колин стоял сзади, заглядывая мне через плечо.
– Серьезно? Как же вы с Арабеллой любите совать нос в чужие дела! Как-то это не по-британски.
Поднимаясь по лестнице, я написала:
Он не приедет, так что это не имеет значения.
Прежде чем я успела погасить экран телефона, выскочил ее мгновенный ответ.
Хорошо. Запишу ему говядину.
Колин крикнул снизу:
– Когда поднимешься, первая комната направо. Там будет большой стол перед окном. А я пока сделаю кофе.
– Принеси кофейник наверх, если нетрудно, – сказала я, вернувшись, чтобы забрать у него рюкзак и положить телефон в один из наружных карманов. – Первая комната направо. Встречаемся там.
И снова двинулась наверх.
– Отлично смотрятся, кстати.
Я остановилась, повернулась.
– Прости?
– Твои новые штаны. Они тебе отлично подходят, хоть и без карманов.
– Спасибо, – пробормотала я, чувствуя, что краснею, и радуясь, что он уже направился в сторону кухни и не видел меня.
Я никогда не бывала наверху в доме Колина, хотя мне всегда было интересно, что же там – над изогнутой лестницей. Я поднималась медленно, стараясь не пялиться с открытым ртом на двенадцатидюймовые потолочные карнизы с ионическим орнаментом или на прекрасные резные фронтоны над дверями. Мне хотелось изучить все поподробнее, но вместо этого я покорно завернула в первую дверь справа. По привычке я коротко постучала, прежде чем войти. В большой семье, где одна ванная на всех, невозможно жить без такого простого правила.