– Ты же знаешь, что это еще не все.
Я громко шмыгнула носом, и Кэсси протянула мне сложенную салфетку, чтобы вытереть глаза. У матерей, казалось, всегда есть под рукой все необходимое. И у моей мамы так было тоже.
– Нет, не все. Но готова спорить на свои зубы мудрости, что, когда ты расскажешь этому молодому человеку остальную часть своей истории, это для него ничего не изменит.
– Ты закончила?
– Очень на это надеюсь. Остальное зависит от тебя. – Она обняла меня, крепко прижав к себе, словно наверстывая долгое время моего отсутствия. – И никогда не забывай, что ты достойна любви.
Я отстранилась и посмотрела ей в глаза.
– И это Прешес тоже говорила.
– Ну хорошо. И я уверена, что если я приведу сюда Сьюзан, она скажет тебе то же самое. Может, тебе стоит прислушаться к умнейшим женщинам из всех, что ты когда-либо знала, и что-то уже сделать?
Я вышла из комнаты и направилась в гардероб. По пути мне встретился только мой брат Джоуи, которого я попросила передать отцу и Колину, что собираюсь домой. Невеста и жених отбыли сразу после разрезания торта, чтобы попробовать добраться до аэропорта раньше погоды, так что мои официальные обязанности исчерпались.
Я вышла в холодный ночной воздух, в котором определенно пахло снегом. Закутавшись в шерстяное пальто, я прошла несколько небольших кварталов и вошла в папин дом.
Включив свет в спальне, я обнаружила на комоде потрепанный обтянутый кожей томик стихов Уордсуорта, который Грэм однажды подарил Еве. Подняв его, я пробежалась по страницам сонным взглядом, как вдруг из книги что-то выпало.
Наклонившись, я подняла фотографию Грэма – ту, на которой он был так похож на Колина. Я долго смотрела на нее, на молодые, полные надежды глаза и улыбку, на лицо человека, который не знал, что его ждет. Как и на любой фотографии, наверное. Я задалась вопросом, изменил бы он что-нибудь, если бы знал, чем все закончится. Каким-то образом я поняла, что он все равно бы выбрал любить. И быть отважным.
Я убрала фотографию и положила книгу на комод, возле дельфина из слоновой кости, который Прешес дала мне, талисман ее и Грэма любви. Я держала дельфина, твердого и настоящего, в руке, вспоминая, что она мне сказала о красоте и любви.
Приготовившись ко сну и выключив свет, я лежала в темноте с дельфином в руке, прислушиваясь к безмолвию ночи, а потом – к шуму возвращающейся со свадьбы семьи. Я слушала, как в трубах шумит вода и хлопают двери, как дом готовится ко сну. И в конце концов я послушала стук собственного сердца – впервые за многие годы, – и поняла, что должна делать.
Глава 41
Уолтон, Джорджия
декабрь 2019 года
Кутаясь в пальто и поеживаясь от холода, я шла к дому тети сквозь россыпи чего-то пугающе похожего на снежинки, падающие на спящие лужайки и дома Уолтона. Я миновала мемориальное кладбище «Харриет Мэдисон Уорнер» и кладбище, где моя мама лежала под горшками с пластиковыми пуансетиями. Шла мимо надувных снеговиков и Санта-Клаусов с оленями и санями, которые выросли во дворах, как деревья-мутанты, с подходящим фоном в виде сверкающих экспозиций из мигающих огоньков на каждом крыльце, каждой крыше, каждой лестнице. Несколько творческих личностей даже поместили своих Сант на крыши с мигающими огоньками, добавив немного необычного общей праздничной атмосфере. Фонарные столбы украсились красными бархатными бантами, а несколько припаркованных на подъездных дорожках микроавтобусов щеголяли красными носами и рогами Рудольфа, как и, по крайней мере, один почтовый ящик. Хоть я и не была поклонницей Рождества, но весь этот антураж в ночной тиши вызывал у меня ностальгию по рождественским праздникам детства.
Кэсси, как и обещала, разместила Колина в гостевой комнате дальней части дома. Шпалеры очень удобно подходили к окну, как я уже не раз убеждалась в детстве. Я сняла перчатки, чтобы ухватиться получше, и, проверив их на прочность, начала карабкаться. Окна никогда не запирались, поэтому я не удивилась, когда створка поддалась. Пробравшись в окно, я закрыла его за собой.
Повернувшись к постели, я сняла пальто и туфли, чтобы выиграть несколько секунд и собраться с духом. Зловещий свет надвигающегося снегопада освещал четыре столба кровати и приподнятое одеяло, под которым спал Колин. Только вот когда мои глаза привыкли к свету, я поняла, что он не лежит, а сидит. Возможно, его разбудил шум, с которым я карабкалась в окно. Я подумала, что тетя Кэсси не смазывала оконную раму средством «WD-40» именно по этой причине.
– Колин, ты спишь?
– Уже нет.
– Хорошо. Потому что я приняла решение насчет Прешес. Я собираюсь рассказать всю историю – начиная с Этель Молтби и используя наряды как фон к невероятно яркой жизни. Я хочу показать, как Прешес прожила каждую минуту, все хорошее и плохое – это все равно чудесная жизнь со всеми оттенками и красками, украшенная великолепными нарядами и аксессуарами. Она хотела, чтобы я рассказывала именно так. Может, получится статья, а может, я захочу сделать нечто большее. Биографию, например, – я еще не решила. Но я уже придумала название: «Перевоплощение: история дружбы, любви и отваги».
– Мне нравится. – Он помолчал. – Ты из-за этого карабкалась к моему окну посреди ночи?
– Нет. Мне нужно кое-что спросить.
– Давай.
– Помнишь, как мы в Лондоне смотрели фотографии Прешес и ты заставил меня выпить виски?..
– Я не заставлял тебя, Мэдди. Насколько я помню, ты пила его по собственной воле.
– Да, хорошо, той ночью ты мне кое-что сказал, и прежде чем принимать какие-либо решения, я хотела удостовериться, что все правильно расслышала.
Он не произнес ни звука, и я порадовалась, что не вижу выражения его лица.
– Продолжай.
Я сглотнула, стараясь сдержать дрожь.
– Ты всерьез сказал, что я должна позволить тем, кто меня любит, решать, что они смогут выдержать, а что нет?
– Да, всерьез.
– Но как много сможешь выдержать ты?
– Все, Мэдди. Все, что мне припасла жизнь. И это не безрассудство. Я разговаривал со своим другом. Он врач. Я знаю, что у тебя восьмидесятисемипроцентный риск развития рака груди. Мне хватило пяти секунд, чтобы понять, что для меня это неважно. Пока мы вместе, мы можем противостоять чему угодно.
Я сделала глубокий вдох, чувствуя, как меня бросает в жар, несмотря на прохладу комнаты.
– Не торопись. Это еще не все. – Я набрала побольше воздуха в легкие. – В восемнадцать лет мне удалили обе груди. У тети Кэсси тот же ген, поэтому нам делали операции в одно и то же время. Ни у кого из моих братьев и сестер его нет – только у меня. Мне сделали пластическую операцию, но если приглядеться, то можно заметить шрамы. На самом деле это довольно парадоксально. Именно из-за генетического тестирования Нокси решила составить нашу родословную. Именно так мы и обнаружили Прешес.
Он сел и подвинулся ближе к краю кровати, то ли чтобы сбежать, то ли чтобы приблизиться ко мне. В любом случае, меня это напугало. Я ненавидела неопределенность. Именно поэтому я привыкла не обращать на нее внимания.
Когда он заговорил, я почувствовала в темноте его взгляд, устремленный на меня.
– А еще я узнал, что удаление груди уменьшает риски, но не устраняет их окончательно. Но и это не заставит меня передумать.
Я наклонилась к нему. Чувствуя, как его слова подрывают мою решимость, я шагнула назад и еще раз глубоко вдохнула, желая поскорее покончить с этим, чтобы больше не гадать, что сделает Колин. У меня уже был плохой опыт в таких признаниях.
– Из-за генетических мутаций у меня также повышен риск рака яичников. Мой врач заставляет регулярно сдавать кровь. Последний тест показал небольшое повышение маркеров воспаления. Она хочет, чтобы я еще раз прошла тест. Если и он покажет завышенные маркеры, то она назначит дальнейшее исследование и будет искать признаки опухоли. Запись на следующей неделе. Если результаты тестов окажутся плохими, то она будет рекомендовать мне удаление яичников. – Я сглотнула, а затем продолжила: – Есть вероятность, что я не смогу иметь детей. – Я замолчала, дав словам дойти до сознания Колина. – Именно поэтому мой жених разорвал помолвку. Не только из-за того, что он хотел детей, а еще и из-за того, что он видел меня сквозь призму болезни моей матери. Он решил, что недостаточно силен, чтобы смотреть, как это произойдет со мной. Потому что никакая хирургия не защитит меня от рака.
Я не дыша ждала, что он скажет.
– Есть много способов завести детей, Мэдди. Ты же не станешь любить их меньше, если они будут не биологическими детьми. И я не в твою грудь влюбился. Если ты пытаешься меня напугать, зря стараешься.
– Это ты сейчас так говоришь. Но ты можешь поменять свое мнение лет через пять. Или того меньше. Вдруг ты передумаешь по поводу того, сколько сможешь выдержать.
Он спокойно вдохнул. Выдохнул.
– Такое бывает. Но не со мной. Я не такой. Я уважаю то, что твои жизненные убеждения не меняются в один момент и что я не могу заслужить твоего доверия с помощью нескольких слов. Но я люблю тебя и хочу отправиться в это путешествие с тобой, веришь ты в это или нет. Я буду доволен уже тому, что ты есть в моей жизни, и буду надеяться, что со временем ты поймешь, что я не собираюсь оставлять тебя, что бы ни произошло.
Я проглотила внезапно появившийся ком в горле. Он был прав. Я не была готова. Но я хотела переписать концовку своей истории, и Колин предлагал мне помочь найти смелость для этого. Я подошла ближе к кровати, чувствуя, как невидимые руки подталкивают меня.
– Мне может понадобиться много времени, чтобы поверить тебе.
– Я понимаю.
– А что, если я заболею?
– А что, если нет? А что, если я заболею? Мы не знаем, что нам готовит будущее. Единственное, что я точно знаю, – я никогда тебя не оставлю. Как и твоя семья. Или моя. Мы будем переживать это вместе. И сколько бы у нас времени ни оставалось, я не хочу тратить ни минуты.
Колин встал и притянул меня к себе. Он был обнажен по пояс, и, прижав ладонь к его коже, я почувствовала под пальцами рябь мурашек.