– Мэдди?
Я взглянула на него в бледно-голубом свете.
– Да?
– Снег идет.
Я посмотрела вслед его взгляду в сторону окна. Крупные белые хлопья падали за окном – настолько густые, что за ними с трудом можно было разглядеть темное небо. Я вздохнула.
– Снег в Уолтоне. Наверное, чудеса и вправду случаются.
Колин развернул меня к себе.
– Да, Мэдди. Наверное, случаются.
Он поцеловал меня теплым и серьезным, словно скреплял свое обещание, поцелуем. Я поцеловала его в ответ, подталкивая его к кровати и умудряясь при этом избавляться от одежды.
Я стянула через голову толстовку, и, упав вместе на смятые простыни, еще теплые от его тела, мы уже касались друг друга. Его пальцы легли на талисман в форме золотого сердечка, которое я не снимала со дня окончания школы.
Держа его между пальцами, он спросил:
– Что это?
– Мне его подарила Сьюзан. Он говорит: «Жизнь без дождя подобна солнцу без тени».
Он помолчал немного, глядя мне в лицо.
– Совершенно верно, – тихо проговорил он, и мне стало интересно, думал ли он о своем брате и обо всем том, что произошло потом, обо всем хорошем и плохом, что вместе называлось жизнью.
– Мне понадобилось некоторое время, но, кажется, я начинаю понимать, что это значит на самом деле. Прешес научила.
Он склонился ко мне и поцеловал ложбинку между грудями, где лежал талисман, словно бы скрепляя еще одно обещание.
Я посмотрела на него в сумраке комнаты, жалея, что он не видит моих глаз и всю безмолвную правду, что в них таилась. Но это не имело значения. У меня будет время рассказать ему. Показать ему. Я обняла его за шею и притянула к себе.
– Я тебя люблю, ты ведь знаешь это?
– Знаю.
Я закусила нижнюю губу.
– Но я действительно ненавижу снег.
– Ну тогда давай создадим новые воспоминания, чтобы ты снова научилась любить его.
Он прижался своими губами к моим и приступил к этому.
В какой-то момент мы, должно быть, заснули. Яркий свет из окна разбудил меня на рассвете. Тело Колина прижималось к моему, а головы лежали на одной подушке. Я лежала, не шевелясь, прислушиваясь к его дыханию, мечтая о том, чтобы закатать этот момент в банку и сохранить его навсегда. И все же я была совершенно уверена, что Колин позаботится о том, чтобы таких банок хватило на целый подвал.
От звука где-то в глубине дома я резко выпрямилась. Колин тоже сел, глядя на меня осоловелыми глазами. Судя по ощущениям, мои глаза выглядели так же.
– Что случилось? – спросил он.
– Мои тетя и дядя не должны найти меня здесь. – Я выглянула в окно на высокую сосну, которая теперь казалась гораздо выше, чем в последний раз, когда я была в этой комнате. Ветви покрывали большие комья снега, словно кто-то вывалил на них взбитые сливки. Я выкарабкалась из кровати. – Сьюзи и Сэм-младший встанут рано и захотят поиграть со снегом. Мне нужно идти – или, по крайней мере, обойти дом и воспользоваться входной дверью.
Я принялась торопливо собирать одежду, стараясь надеть ее не наизнанку.
Колин сел на кровати, глядя на меня с довольной ухмылкой.
– Чего тут такого смешного? – спросила я, прыгая на одной ноге в попытке натянуть спортивные штаны.
– Судя по тому, что я узнал о твоей тете Кэсси, она знает, что ты здесь, и уже подготовила тебе место за столом и готовит завтрак.
– Я беспокоюсь не из-за нее, а из-за дяди Сэма.
Он тут же пришел в чувство.
– У него есть ружье?
– А вода мокрая?
Он моргнул.
– Прости?
– Извини. Я имела в виду, что конечно же есть, как и у моего папы, – проговорила я, запрыгнув во вторую штанину. – Они же из Джорджии.
Он вылез из кровати и присоединился ко мне в моей причудливой борьбе с одеждой, успев поцеловать меня.
– Они же не возьмутся за ружья в такой ситуации? Ты уже совершеннолетняя. Да и они оба выглядят довольно здравомыслящими.
– Конечно, нет, но дело не в этом. Мама воспитала меня по-другому, что стоит учитывать.
– Понятное дело, – произнес он, натягивая штаны.
Застегивая пальто, я выглянула в окно.
– Нет, Мэдди, – сказал Колин, беря меня за руку и подводя к двери спальни. – Ты не полезешь через окно и по заснеженным шпалерам. Я не готов седеть раньше времени.
– Хорошо. Тогда ставь ногу точно туда, куда ставлю я, чтобы ступеньки не скрипели.
– Ты говоришь, как специалист по побегам из дома.
– Потому что я он и есть.
Я улыбнулась, вспомнив все проделки, которые еще подростком устраивала, когда должна была лежать в кровати.
Каким-то чудом мы добрались до входной двери, не слишком сильно нашумев, хотя я готова была биться об заклад, что Кэсси и Сэм стояли за дверью своей спальни, дожидаясь, когда мы пройдем и они уже смогут спуститься позавтракать.
Снаружи мир вокруг нас стал холодным и белым, а на большой магнолии на переднем дворе теперь красовалась блестящая снежная корона. Ни единый след не портил первозданную белизну, похожую на чистую страницу, дожидавшуюся, когда на ней напишут что-то. Границы между тротуаром, подъездной дорожкой и лужайкой больше не существовало, и укрытые снегом тропинки ждали, когда их откроют.
– Пойдем, – сказала я, хватая его за руку. – Давай я покажу тебе беседку. А потом мы сможем войти во входную дверь и сделать вид, что ты встретил меня на улице.
Несмотря на то, что у нас была не самая подходящая для снега одежда, мы пробирались к заднему двору, едва ощущая холод. Беседка дремала под снежным покрывалом, которое стерло ступеньки, но внутри на скамейках лежала лишь пыль. Колин удивил меня, когда подхватил на руки и перенес через ступеньки, а затем присоединился ко мне.
– У тебя нос красный, – проговорил Колин, целуя его.
– И у тебя тоже, – смеясь, ответила я. – Я начинаю понимать твои слова о том, что нужно создать новые воспоминания о снеге. Я уже не так сильно его ненавижу.
– Значит, нам просто нужно больше практиковаться.
Я развернулась в его объятьях, глядя мимо заснеженных перил и земли, укрытой снегом, на лес, граничащий с задней частью поместья.
– Около десяти лет назад кто-то захотел вырубить лес и построить там жилой район, но мой папа спас его. Я рада. Это часть Уолтона и этого дома, и я не могу представить себе одно без другого.
– Я понимаю, почему. Помнишь, что ты мне однажды сказала про дом? Твоя тетя говорила.
Я улыбнулась, удивленная, что он помнил.
– Дом – это место, которое живет в нашем сердце, ожидая с распростертыми объятьями, когда мы заново откроем его для себя. – Я пожала плечами. – Я не могла дождаться, когда уеду отсюда, и не могу представить, что стану жить здесь, но приятно знать, что могу вернуться сюда. Ты однажды сказал это, когда мы были в Овенден-Холле. Ты сказал, что там живут все твои детские воспоминания, хорошие и плохие.
Солнце попыталось заглянуть сквозь облака. Поднялся ветер, сдувая клубы снега с крыши беседки. Колин поцеловал меня в затылок.
– Тебе нравятся пляжи?
– Обожаю пляжи. Пока мама не заболела, мы каждое лето проводили семейные отпуска во Флорида Панхандл. Это мое счастливое место.
– Хорошо, – проговорил он и развернул меня к себе лицом. – Потому что я купил недвижимость в Борнмуте. Он недалеко от Лондона, поэтому это отличное место, куда можно время от времени сбегать из города. Мне бы хотелось построить дом, о котором мечтали Ева и Грэм.
Моих глаз коснулся жар невыплаканных слез.
– Это было бы… невероятно.
Я почти что слышала, как Прешес соглашается, что подобная вещь стала бы подходящим памятником потрясающей женщине.
– Ей бы это понравилось. И Грэму тоже.
Я подумала о Прешес, которая так многому меня научила. Горе – как призрак. Она была права насчет этого. Но она научилась жить со своими призраками, забирая их с собой в каждое новое перевоплощение, как трофеи, демонстрирующие, где она побывала. Что она преодолела. Что любила и потеряла. Но также и то, что смогла пережить.
В глазах Колина появился странный блеск, и мне стало интересно: виной тому зимнее небо и отражение снега или что-то иное.
– Я подумал, что бабушке понравилось бы, что ее история закончится там.
Мы снова поцеловались, и очередной порыв ветра разметал по лужайке снежные крупинки, сверкающие в слабом солнце, словно светлячки. Затем он взял меня за руку и повел обратно к дому, где Сьюзи и Сэм-младший прыгали с крыльца и кричали так, как могут только дети, играющие с редко выпадающим в их краях снегом.
– Мы вернемся сюда летом, и ты сможешь половить светлячков. Я поговорю с тетей Кэсси, чтобы она выдала тебе банку с твоим именем на ней.
– Жду не дождусь, – сказал он таким тоном, словно говорил всерьез.
Открылась входная дверь, и на крыльце появилась Кэсси с двумя кружками в руках.
– Поторапливайтесь и снимайте поскорее промокшие вещи. Завтрак стынет. Я приготовила горячее какао, чтобы вы согрелись.
Мы с Колином переглянулись и улыбнулись своей тайной шутке.
Мы оставили сырые туфли и насквозь промокшие пальто на крыльце и прошли вслед за Кэсси в то место, которое всегда будет навевать мне мысли о доме, как бы далеко я ни уехала.
Дом – это место, которое живет в сердце человека, ожидая с распростертыми объятиями, когда тот заново откроет его для себя.
Я поспешила вслед за тетей, желая поделиться с ней тем, что хотела к этому добавить.
А иногда дом – там, где ты находишь его, – в сердце другого человека, который всегда будет верить в то, что ты достойна любви.
Я обернулась и увидела серьезный взгляд Колина, словно он услышал, как я произношу эти слова вслух. Словно он тоже вспоминал потрясающую женщину, которая показала нам, как отвага и перевоплощение могут открыть дверь в новую жизнь и наполнить эту жизнь возможностями.
Он улыбнулся и последовал за мной в фойе, закрыв за собой дверь старого дома.
Примечание автора
В детстве, в течение семи лет, я жила в Лондоне, в прекрасном здании эпохи Эдуардов возле Риджентс-Парка. Я помню, как поразилась, когда наш консьерж рассказал, что некоторые окна в нашем здании были разбиты во время Блица. Впервые в жизни я почувствовала присутствие прошлого: близкого и существующего, а не вынутого из пыльных учебников истории. Я никогда не забывала этого, и наша квартира превратилась из места для проживания в кусочек истории, до которого я могла дотронуться и который могла ощутить на собственном опыте.