Вместо ответа Харальд велел освобожденному мальчишке следовать за ним. Быстрыми шагами он нагнал паломника, уже покидавшего Юдоль Плача после раздачи милостыни.
– Эй, купец! Постой! Я выкупил отрока. Возьми его с собой и верни родителям. Насколько знаю, Берестов недалеко от Кэнугарда.
– Близко-то близко, однако не с руки мне, варяже, – озадаченно произнес паломник.
Он не мог взять в толк, какая корысть была варягу приобрести холопа и тут же его освободить? Но убедившись, что это дело не будет стоить ему самому даже медного фола, поддался на уговоры.
– Отчего не взять? Все же христианская душа! Пусть походит со мной по Царьграду, помолится святым угодникам и на возвратном пути будет в услужении.
Судя по недовольным ужимкам, которые корчил мальчишка за спиной купца, ему вовсе не улыбалось намерение паломника. Но выбора у него не было. Харальд пожелал ему удачи и двинулся дальше в сопровождении Ульва. Они спешили в баню.
Посещение бани являлось любимейшим времяпровождением варягов и могло поспорить только с ежевечерними возлияниями. Одно частенько перетекало в другое, так как после бани грех не пригубить чашу неразбавленного вина. Надо сказать, что жители южных стран ценят баню ничуть не меньше исландцев. В давние времена греки проводили едва ли не большую часть свободного времени в роскошных общественных термах, которых в Миклагарде имелось девять, не считая великого множества частных терм и купален. В термах омывали тела, беседовали, устраивали симпозии и отдыхали после совместных трапез. С тех пор утекло много воды. Благочестивые люди ныне утверждают, что христианину следует умываться только слезами. Количество терм сократилось, часть их обветшала и была заброшена.
Из сохранившихся в Миклагарде общественных бань достойны упоминания термы Аркадия. Они были построены в незапамятные времена при императоре Аркадии и даже запечатлены на древних мраморных плитах. На колонне Феодосия запечатлено шествие пленных готов вдоль роскошных построек, в которых легко опознать упомянутые бани. Пленных гонят в гавань, чтобы перевезти на азиатскую сторону, а бани Аркадия как раз расположены на берегу Пропонтиды как раз у той церкви святой Варвары, что была под Акрополем. Варяги приходили в бани Аркадия после телесных упражнений на поле для игры в мяч. Выйдя из бани в портик, они могли освежиться ласковым морским ветерком. Говорят, что прежде в главном зале на порфировом возвышении стояла статуя императрицы Феодоры с благодарственной надписью на постаменте. Императрицу не смущала толпа голых мужчин, возбужденных ее красотой. Впрочем, статуи давно нет, и некому отвлекать мысли от мытья.
Термы Аркадия были устроены по латинскому образцу и весьма отличались от наших исландских баст. Около бань Харальда и Ульва уже поджидал исландец Халльдор и другие дружинники. Они вошли в так называемый аподитерий, где разоблачались от одежд. Для Ульва и Халльдора на этом посещение бани завершалось, поскольку им, как новичкам, вменялось в обязанность сторожить секиры, доспехи и платье, оставленные варягами на мраморных скамьях. Они охраняли вещи по очереди, урывками убегая помыться.
Следующее помещение предназначалось для предварительного разогрева. Харальд видел развалины древних печей в Одесосе, а теперь имел возможность воочию убедиться, как действует так называемый «гипокауст». Из печей теплый воздух попадал в скрытые под полом каналы. Сами печи были вынесены наружу, чтобы рабы могли без помех подбрасывать в них дрова. Харальду нравилось ходить босыми ступнями по подогретому полу и поочередно погружать могучее тело в три мраморные ванны. В первой ванне вода была чуть теплой, во второй – гораздо теплее, а в третьей – очень горячая.
После принятия ванн с теплой водой все переходили в терпидарий, куда подавался горячий пар. Едва на пороге появлялись варяги, греки опрометью убегали в соседнее помещение. Греки усвоили, что варвары любят густой горячий пар, непереносимый для рожденных в южных странах. Варяги с силой стучали по стенам, требуя, чтобы невидимые рабы пошевеливались. Пар, поступавший из отверстий в стенах, становился гуще и постепенно заполнял все помещение. И все равно в термах никогда не удавалось устроить настоящую парную. Утешало лишь мастерство варягов из славянских племен, которые вязали веники из лавровых ветвей, парили их в горячей воде, а потом яростно нахлестывали лавром всех желающих.
Всласть напарившиеся варяги перешли в прохладный зал с большим круглым бассейном. Потеснив греков, вольготно возлежавших вокруг бассейна, варяги требовали вина и начинали разговоры о бабах и прочих занимательных вещах. Харальд полюбопытствовал, знает ли кто-нибудь прорицателя, который толкует надписи на статуях. Оказалось, что многие его видели и знают, что его прорицания исполняются, хотя не всегда и не в полной мере. Все варяги истово верили в то, что судьба посылает верные знаки людям. Если опытный кормчий по разным приметам может угадать приближение бури, то искусный прорицатель способен предсказать жизненные невзгоды. Другое дело, что человеку трудно избежать предначертанной свыше судьбы. Тому великое множество примеров. Греческому конунгу Анастасию было предсказано, что он сгинет от огня. В один из дней над Миклагаргом разразилась страшная гроза. Молнии озаряли темное небо, раскаты грома сотрясали воздух, на землю обрушился потоп. Придворных обуял ужас, и они бежали, бросив своего повелителя. Анастасий в одиночестве метался по дворцу, потом затворился в одном из покое, называемом Оатон, где не было окон. Он думал обрести там спасение. Но молния проникла в закрытые палаты и испепелила императора дотла.
– Бывают молнии в виде огненного шара, – подтвердил свей Асбьерн. – Я видел подобную собственными очами, клянусь Тором! Она медленно проплыла по воздуху, а потом просочилась в узкую щель. От подобной молнии не спасет крепкая дверь, обитая медью.
От пророчеств и предзнаменований разговор перешел на колдовство. Асбьёрн рассказал, что в Ромагарде жил чародей, который волшебством переносил людей в Миклагард. Чародей приказывал закрыть глаза, и в следующее мгновение человек оказывался здесь, в банях Аркадия. Однажды колдун поссорился с людьми, мывшимися в бане, и вышел в аподитарий. Спустя немного времени, в сильном испуге и сбивая друг друга с ног, выбежали оттуда и все прочие.
– Они увидели, что из трубы с горячей водой выскочили тролли, чернее смолы, и пинками под зад выгнали из бани греков, обидевших колдуна.
Ульв, заслушавшийся рассказами о чудесах и пророчествах, вдруг спохватился, что надолго оставил товарища сторожить оружие и одежду. Он прихватил амфору с вином и преподнес её в качестве извинения Халльдору, сидевшему на скамье у входа.
– Прости, дружище! Уж очень я люблю чудеса, хотя сам не был свидетелем! А тебе доводилось узреть какое-либо чудо?
Мрачный Халльдор, одним глотком ополовинивший амфору, буркнул:
– Оно перед тобой! Чудо, что здешние людишки не украли нашу одежду, пока ты сидел в басте, развесив уши.
Глава 8Государственное блудилище
Нельзя умолчать об одной неприглядной стороне жизни Миклагарда, которая кажется невозможной в прославленном городе святых угодников. Впрочем оговоримся, что на самом деле Великий Город, славный привезенными реликвиями и мощами, имел лишь двух собственных мучеников: Акакия и Мокия. В остальном же портовый Византий пользовался дурной славой. Каждый моряк знал, что византийцы весьма охотно предоставляют для разврата собственных жен и дочерей. Мужья извлекали из гнусного промысла немалую выгоду, так как изголодавшиеся по женским ласками моряки щедро оплачивали их услуги. Византийцы долго расхваливали свой товар, распаляя плоть моряков и набивая цену, а когда договаривались о цене, запускал покупателя в супружескую опочивальню и уходили к соседям, весело позвякивая полученными деньгами.
Неисповедимы пути Провидения, сделавшего вместилище порока царицей городов и красой всего света. Столь же удивительно сознавать, что в Константинополе византийское распутство сохранилось и даже преумножилось. Недаром говорят, что град Константинов во всем превышает умеренность. Насколько он богаче остальных городов, настолько же он развратнее их. Воистину, свет и тьма сходятся в Миклагарде. Там возносят молитвы непорочные Христовы невесты, никогда не покидающие стен монастырской обители. И там же легко найти блудниц, бесстыжим образом раздвигающих ноги перед каждым проходящим мимо! В Городе обитает великое множество продажных женщин на любой вкус и кошелек. Развратник может договориться с крестьянками, зачастую совсем юными девами, которые приходят в город, чтобы продать корзину яблок, несколько тыкв или букетик полевых цветов. Заодно они находят покупателей на свои деревенские прелести, которыми можно воспользоваться под ближайшим мостом или за колонной тенистого портика. Сговорившись с такой деревенской девкой за умеренную плату, покупатель пристраивался сзади, а она задирала подол и покорно ждала, когда он кончит свое дело, лузгая в это время дынные семечки и переговариваясь с подругами. Получив деньги, она зажимала их в кулаке и убегала очень довольная дополнительным заработком.
Обычно торговки очень торопятся, потому им надо засветло вернуться домой к своему хозяйству и отдать отцу или мужу вырученные за день монеты. Однако не следует надеяться, что с уходом молодых крестьянок улицы и площади Миклагарда остаются без продажных женщин. Ближе к вечеру торговок фруктами и цветами сменяют так называемые порни, или блудницы, для которых продажа тела превратилась из дополнительного приработка в основное ремесло. Все чердаки домов, а это самое дешевое жилье, заполняют тысячи и тысячи легкодоступных женщин. Нужда и голод пригнали их в Великий Город. В каждом из четырнадцати регионов Города имелись несколько домов, а то и целый квартал, населенных блудницами. Большинство из них довольствуются платой в несколько фолов. Такой блуднице приходилось принимать пять-шесть мужчин за ночь, чтобы обеспечить себе дневное пропитание и заплатить за снимаемое вскладчину жилье. Гораздо реже встречались дорогие гетеры, которые брезговали медной и даже серебряной монетой и признавали лишь блестящие золотые номисмы. Харальду говорили, что за ночь любви с некоторыми красавицами ополоумевшие богачи якобы выкладывают целую литру золотом. Разумеется, никто из дворцовые варягов не имел достаточно средств, чтобы удостоится расточительным внимание подобной гетеры.