В длинном ряду монументов, разделявших ипподром, почетное место занимали две стелы в честь Порфирия Колесничего. Он был изображен, держащим одной рукой поводья квадриги, другой – лавровый венок победителя. Один памятник был возведен на средства венетов, второй – на деньги прасинов, так как Порфирий Колесничий был единственным, кому за один день удалось прийти первым на колеснице голубых, а потом одержать победу на колеснице зеленых. То был век, который называли даже не по имени правившего тогда императора, но по имени Порфирия Колесничего. Давно уже нет возничих, в чью силу и красоту, как утверждали язычники, влюблялись даже богини. Сейчас перед началом состязаний колесничий прежде всего шел в божью церковь, возжигал свечи и принимал причастие, ибо не знал, останется ли он в живых к концу состязания. Ни одно из состязаний не обходилось без столкновения колесниц и гибели возничих.
Как ни равнодушен был к гонкам колесниц Михаил Пафлагон, ему предстояло подать знак к началу первого заезда. Под приветственные крики трибун колесницы обогнули Спину, вернулись к карцеру и выстроились в одну линию. Перед мордами всхрапывающих лошадей натянули канат, прикрепленный к двум штангам, основания которых были зажаты в перекрученные воловьи жилы, наподобие используемых в метательных орудиях. Гиспрекс – так называется этот механизм. Достаточно было выбить клин, как воловьи жилы раскручивались, мгновенно отбрасывая в сторону штанги с натянутым между ними канатом.
Михаил Пафлагон встал с трона и поднял руку. Ипподром замер. Император взмахнул пурпурным платком. В тот же миг механизм сработал. Заградительный канат исчез, освободив путь для квадриг. Лошади рванули вперед. Под рев толпы возничие нахлестывали коней длинными бичами. Колесницы убыстряли свой бег, доводя толпу до исступления. Первый поворот был пройден колесо в колесо, но на прямой белая и красная колесницы отстали. Их димы были бедными и не могли выставить таких отборных коней, какие имели венеты и прасины. После второго поворота стало ясно, что состязаются только возничий в голубом платье и возничий в зеленом. То одна колесница, то другая немного вырывались вперед, но силы коней были настолько равными, что квадриги шли ноздря в ноздрю. Когда квадриги, подняв тучи пыли, сделали полный круг, с высокого помоста на Спине сбросили вниз огромное деревянное яйцо, раскрашенное в ярко-красный цвет. Оно заплясало на железной цепи, показывая, что первый круг пройден. На помосте лежали шесть деревянных яиц. Когда сбрасывали последнее, гонка завершалась и победителю вручали венок.
Столкновения колесниц чаще всего происходили перед Кафисмой, так как в этом месте азартные возничие особенно старались блеснуть мастерством, забывая про осторожность. Возничий голубых, шедший по внешнему кругу, незаметным движением подобрал поводья и оттеснил квадригу зеленых к каменному барьеру, разделявшему арену. Зеленый, разгадав замысел голубого, хлестнул коней и почти вырвался вперед, но в это время колесницы опасно сблизились и задели друг друга колесами. Квадрига прасинов на полном ходу врезалась в каменный хребет Спины. Возничий в зеленом платье описал в воздухе дугу, пролетев такое расстояние, какое не снилось смуглому Икару, прыгнувшему с башни. Однако его приземление оказалось столь же неудачным. Он рухнул на Нильскую Лошадь, стоявшую на барьере, а эта статуя только спереди имела вид лошади, заканчиваясь длинным чешуйчатым хвостом. Бронзовая чешуя хвоста была столь острой, что резала кожу на пальцах даже при осторожном прикосновении. Возничий прасинов, насаженный на чешую, сразу же испустил дух. Его голубой соперник не успел насладиться победой, так как колесница венетов, потеряв оба колеса, завалилась на бок. Возничий был выброшен прямо под копыта коней и растоптан обезумевшей квадригой погибшего прасина. Это произошло напротив стелы, на которой Порфирий Колесничий победно правил четверкой лошадей.
Варяги с упоением наблюдали за столкновением колесниц. От этого зрелища их оторвал встревоженный окрик евнуха Иоанна:
– Скорее беритесь за пурпур!
Обернувшись назад, Харальд увидел, как Михаил Пафлагон закатил глаза и затряс головой. Было известно, что эти знаки свидетельствовали о неминуемо приближавшемся припадке. Харальд схватился за край багряной ткани, другие варяги быстро натянули ткань, закрыв императора от толпы, и как раз вовремя, потому что Михаил соскользнул с золоченного кресла, рухнул на пол и забился в судорогах. Никто не пытался ему помочь, так как все уже усвоили, что вмешательство бесполезно и не приблизит окончания припадка. Секироносцы лишь плотно сомкнули ряды, чтобы с трибун не было видно происходящего в царской ложе. Впрочем, вскочившие со своих мест зрители смотрели не на Кафисму, а на арену, где обезумевшие кони продолжали бешенный бег, волоча за собой остатки колесниц.
Поскольку женщинам не дозволялось посещать ипподром, царица Зоя наблюдала за гонками колесниц с крыши дворцовой церкви святого Стефана. Должно быть, она схватилась за сердце, увидев пурпурное полотнище, натянутое в Кафисме, так как знала, что это означает. Зоя Могучая была крайне удручена черным недугом, которым, как неожиданно выяснилось, страдал её молодой супруг. Чтобы изгнать из мужа падучую болезнь, она приготовила снадобье, настоянное на корне мандаргоры – растения удивительного по своим достоинствам, но требующего осторожного с собой обращения. Известно ведь, что корень мандаргоры, весьма напоминающий изуродованное человеческое тело, нельзя извлечь из земли обыкновенным способом. Выдернувший мандрагоры умирает в муках. Поэтому волшебное растение вырывают, привязав его к хвосту голодной собаки. Ей бросают еду, она кидается к ней и вырывает мандрагору, после чего тотчас же погибает. Если жалко терять собаку, то необходимо соорудить машину с парусом на шесте. При дуновении ветра парус воздействует на шест, который падает и увлекает за собой привязанную к нему мандрагору. Достаточно соскоблить часть корня мандрагоры и дать его выпить с теплой водой, как одержимость демонами исчезает. К печали Зои ни мандрагора, ни другие верные средства не помогали её супругу. Завладевшие им демоны были сильнее.
Припадок падучей закончился столь же внезапно, как начался. Царь встал с пола и вновь занял место на троне. Михаил был легко подвержен приступам, но еще легче от них оправлялся, при этом недуг проходил бесследно, и к нему возвращался непомраченный рассудок.
– Прости, брат! – обратился он к евнуху Иоанну. – Тебе, равно как и всем остальным, должно быть, мерзко лицезреть черный недуг, одолевший мою грешную плоть.
– Никто не смеет поднять на тебя глаз, трижды августейший! – заверил его евнух. – Что касается меня, то я давно привык не придавать значения пустячному недомоганию, которое изредка испытывает мой брат и повелитель.
– Ты знаешь, что я страдаю падучей с детства, – горько вздохнул Михаил. – Однако в последнее время приступы приходят гораздо чаще.
– Причина в том, что сейчас на плечах божественного василевса возложено множество неотложных обязанностей.
– Не знаю…Перед приступом я вижу лики…Они грозят мне вечными муками за смертный грех отцеубийства…Ведь василевс Роман относился ко мне как к родному сыну…Чем я могу искупить свою вину, дабы не видеть ужасных ликов, появляющихся из воздуха?
– Милостивый деспот возводит на себя напраслину. Что касается искупления грехов, о чем приличествует заботиться каждому доброму христианину, то для сего имеется множество проверенных способов. Можно пожертвовать Великой церкви золотую дароносицу или заказать серебряное паникадило для церкви святой Ирины. Можно преподнести вышитые жемчугом священнические одеяния Студийскому монастырю или пожертвовать малую толику денег на кормление сирот в приюте, коему я покровительствую
– Все перечисленное суть богоугодные дела, но недостаточно значительные, чтобы перевесить великий грех отцеубийства…. Постой! Ты говорил, что сарацины позволят восстановить Гроб Господень в Иерусалиме? Я не пожалею средств, дабы украсить место упокоения Господа нашего. Снарядим большие корабли в Святую землю, нагрузим их редчайшими мраморами, наймем лучших мастеров для строительства – и Гроб Господень воссияет как новый!
–Мысль внушена автократору не иначе, как самим небом! – воскликнул евнух Иоанн. – Мы отправим в Святую землю большое количество кораблей под охраной огненосных машин, внушающих ужас сарацинам.
При этих словах Харальд встрепенулся. Он дал себе слово попроситься на корабль и научиться повелевать греческим огнем.
Глава 18Мономахов пир
Харальд Суровый стоял на верхней площадке одной из двух башен, возвышавшихся над воротами святого Евгения. Через эти ворота в Константинополь попадал основной поток товаров с купеческих кораблей, разгружавшихся заливе Золотой Рог. С башен был хорошо виден весь залив, искрящийся на солнце. Некогда с той же самой площадки, на которой стоял норманн, царь Иоанн Цимисхий осматривал огненосные корабли, собранные для похода против конунга Свендослава. Триста кораблей выстроились в одну линию почти по всей длине залива от железной цепи до Влахернского дворца. Но сейчас на водной глади лениво покачивались лишь грузовые суда, приплывшие в Константинополь из разных краев.
Харальд был частым гостем на башнях, выходивших на Золотой Рог. Их стража состояла из знакомых ему свеев и славян. Положение царского телохранителя, подкрепленное мелкими подаркам, позволяло ему беспрепятственно всходить даже на башню, с которой в воду залива спускалась толстая железная цепь. Харальд словно невзначай расспрашивал стражу, сколько времени нужно, чтобы натянуть цепь, преграждавшую вход в Золотой Рог. Ему отвечали, что это делается довольно быстро и даже показывали, как работают огромные деревянные вороты, на которые наматывается цепь из толстых ржавых звеньев, обросших ракушками и водорослями. Норманн внимательно разглядывал цепь и постепенно в его голове зародилась мысль, каким способом можно преодолеть преграду, остановившую корабли конунгов Хельги и Ингвара. Он надеялся, что ему еще представится случай воспользоваться этим способом.