Самым мощным из метательных орудий, стоявших на корабле, был онагр, или дикий осел. Название прижилось по той причине, что дикие ослы, обитатели горных круч, в ярости били землю и выбрасывали из-под копыт камни. Деревянный онагр выбрасывал камни силой сплетенного пучка из воловьих сухожилий. Еще лучше подходили для этой цели женские волосы, ценившиеся из-за их упругости. Ведь женщины при посещении бани обильно умащивают свои волосы оливковым маслом. Правда, скажем откровенно: для онагра, установленного на палубе старенького усиако, тетива из женских волос была недоступной роскошью.
Харальд велел отогнать «Оленя моря» в дальний конец гавани и поставил у метательного орудия Гостяту в надежде, что бывший кузнец легко управится с хитрой машиной. Он наблюдал за тем, как славянин обстреливает пустынный берег. Камни, запущенные из онагра, описывали крутую дугу, врезались в скалу и разлетались на мелкие куски. По словам кривоногого кормчего, если камень весом в талант попадал в голову человека, то сносил её с плеч и отбрасывал на расстояние в целый стадий. Также кормчий поведал, что катапульта способна метать сосуды с горячей известью для ослепления противника.
Харальду не терпелось опробовать корабль в сражении, а стратигу Феофилу Эротику не терпелось избавиться от назойливого варвара, которого препозит Иоанн повелел отправить на опасное дело. Не прошло и недели, как варяги погрузили на борт «Оленя моря» все необходимые припасы. Перед отплытием Харальд решил попрощаться со ссыльными. От греков он узнал, что Христофор Митиленский обосновался у своего юного родственника, управлявшего имением их давно умершего деда. Там же временно остановился Константин Мономах, пока не нашедший для себя подходящего дома. Зайдя к опальному поэту, норманн застал его в сильном подпитии. Христофор угостил гостя неразбавленным вином и крикнул Мономаха. Ссыльный судья явился на пьяный зов в сопровождении Марии, по прежнему облаченной в мужскую одежду. Их сопровождал стройный юноша, лицом очень схожий с Христофором, только без мешков под глазами и красного носа.
– Мой двоюродный брат Ксенофонт, чье имя означает «Вещающий на чужих языках», – икнул Христофор. – Он освоил сарацинское наречие и многое иное. Мог быть вторым Львом Математиком, но боюсь, что его ждет судьба незадачливого звездочета Фалеса, который так пристально смотрел на небо, что свалился в колодец. Знаете, что я услышал, вернувшись в Митилены? Мой брат продал дедовский виноградник, дабы купить ловушку для звезд. Он намеревается улавливать звезды, как рыбаки ловят в сети рыбу.
– Мне тоже хочется заняться наблюдением за звездами, – подал голос Мономах. – Недаром пифагорейцы советовали бросать по утрам взгляд на небо, дабы вспомнить о том, что всегда исполняет свое дело, оставаясь верным своему пути и образу действий. К тому же звезды подали мне важный знак.
– Кто спорит? Люблю смотреть на чистое ночное небо. Россыпь звезд вдохновляет мой поэтический талант. Но виноградник! Не слишком ли? Ксенофонт, покажи вещь, на которую ты истратил целое состояние.
Юноша беспрекословно открыл резную шкатулку пахучего сандалового дерева и извлек бронзовый диск, размером с небольшое блюдо. Он положил диск на ладонь, поднял его вверх и страстно прошептал:
– Все небо у меня на ладони!
Он протянул ладонь, чтобы каждый из присутствовавших разделил его восторг. Мономах проявил искреннее любопытство, Мария не могла сдержать слов восхищения.
– Какие изящные узоры!
Когда очередь дошла до норманна, Ксенофонт отдернул руку с диском, словно опасался, что грубый варвар сломает драгоценный механизм. Но даже издали, из его ладоней, было видно, что астралабон, или ловушку для звезд изготовил искуснейший мастер. Диск был толщиной с женский перст. Его края, словно кайму блюда, украшали равномерно расположенные насечки и завитушки. Сложный узор, обрамлявший диск, был неуловимо знаком норманну. Он напряг память и вспомнил восточного купца, осматривавшего Дом богов в Упсалле. Купец чертил на бумаге похожие завитки, являвшиеся сарацинским письмом.
Присмотревшись к звездной ловушке, Харальд понял, что она состоит из нескольких частей. В основном диске имелось углубление, куда вкладывался так называемый тимпан, или бубен. Только это был не музыкальный инструмент, а круглая пластина из бронзы чуть меньшего размера, чем основной диск. Тимпан покрывала тончайшая паутина линий и кругов, искусно выгравированных на металле. На паутину линий накладывался паук, раскинувший голенастые ноги во все стороны диска. Он так и назывался «паук» и представлял собой еще одну бронзовую пластину, вырезанную таким хитрым образом, что она имела вид мохнатого насекомого, обхватившего тимпан своими цепкими конечностями. Причудливый вид паука был продиктован не прихотью мастера, а подчинялся строгому расчету. В определенных местах на паучьих ногах укреплялись стрелки, которые указывали на линии и значки. Над пауком располагалась линейка с двумя отверстиями на противоположных концах, насаженная на штырек, выходивший из центра диска. На этом же штырьке закреплялся сам паук и тимпан. Они свободно вращались относительно друг друга и линейки.
– Сарацинская вещь, – заметил Константин Мономах.
– Да, это так. И все надписи сделаны сарацинской вязью. Однако астралабон придуман греками. Инструмент, называемый пауком, изобрел астроном Евдокс, а иные говорят – Аполлоний. Составляя свой непревзойденный звездный каталог, Клавдий Птолемей из Александрии пользовался подобным устройством. К несчастью, ромеи забыли об этом изобретении, зато оно получило распространение в сарацинских землях. Их путешественникам и купцам важно знать точное время молитвы и направление, указывающее на их святилище в Мекке. Все это легко вычислить с помощью астралабона.
– Какой прок знать точное местонахождение сарацинского капища? –недоумевал Христофор. – Ведь если я порицаю торговлю поддельными мощами, то это вовсе не означает, что я сомневаюсь в истинности нашей веры. Не собираешься ли ты принять учение Магомета?
– О нет! – поспешно ответил Ксенофонт. – Я всего лишь хочу освоить астралабон. Он безошибочно показывает азимут на Мекку, ведь по-сарацински азимут – это направление. Но определение азимута есть всего лишь один из тысячи способов использования сего чудесного инструмента. Ты не ослышался, мой брат. Ровно тысячу возможностей предоставляет нам звездное небо на моей ладони. Я могу определить положение судна в открытом море…
Услышав эти слова, Харальд сразу же подумал, что было бы очень полезно знать, где находится корабль, когда не видно берегов.
– С помощью астралабона можно издали вычислить высоту любого здания с точностью до пяди…
Харальд решил, что это также было бы весьма полезно при осаде крепости. Поскольку из-за вражеских стрел трудно подобраться к стенам и башням, их высоту приходится определять на глазок. Бывает, осадные лестницы оказываются короче и не достают до края стены. Всегда нужно знать высоту оборонительных сооружений.
– Астралабон позволяет узнать точный час. Конечно, всякий возразит, что существуют солнечные и водяные часы. Но они допускают большую погрешность. Между тем для составления гороскопа необходимо знать точное время рождения ребенка. Едва раздастся крик младенца, вышедшего из материнской утробы, должно найти высоту солнца. Если же роды случились ночью, то надо определить положение одной из ярких звезд, отмеченных на пауке. Зная высоту, легко установить точный час и минуту рождения ребенка, и также не составит труда вычислить, какие планеты будут влиять на его судьбу. Вот сплошной круг, изображающий эклиптик, сиречь «затмение», ибо всякому известно, что солнечные и лунные затмения происходят только тогда, когда ночное светило пересекает сей круг. Здесь изображены лунные узлы, а период их обращения называется драконическим периодом. Еще изображены экзальтация и падение планет, по другому кругу идут знаки зодиака, причем есть разделения на термы и для каждого терма имеется своя управляющая планета. Все они обозначены по-сарацински: Юпитер – Муштари, Сатурн – Зухал, Венера – Зухара и так далее.
– Твое дорогое приобретение весьма полезно для составления предсказаний, основанных на расположении небесных светил, – согласился Мономах.
– Полезное, но вовсе не дорогое! – воскликнул Ксенофонт. – Жаль, что недостаток средств не позволил мне купить челнообразный астралабон, изготовленный ас-Сиджизи из Тавриза. Его инструменты основаны на убеждении некоторых людей в том, что упорядоченное движение Вселенной принадлежит Земле, но не небесной сфере.
– Трижды неразумный двоюродный брат! – всплеснул руками Христофор. – Когда я перепью вина, что, признаюсь, случается довольно часто, земля действительно вращается под моими ногами. Но утром я просыпаюсь и все встает на привычные места. Ты хуже пропащего пьяницы, ибо твой разум никогда не прояснится? Неужели ты способен вообразить, будто земная твердь совершает вращение?
– Сие предположение намного упрощает расчеты, в частности упраздняет громоздкие птолемеевы энциклики. Инструменты ас-Сиджизи гораздо точнее всех прочих.
– Довольно молоть чепуху! Остановись, заклинаю тебя! Сие настоящая ересь, которую наказывают не ссылкой, как в моем случае, а костром! – замахал руками Христофор.
– Не брани юношу, – заступился за Ксенофонта ссыльный судья. – Главное, чтобы ему не наскучило изучение небесных светил. Надеюсь, через полгода или чуть раньше его дивный инструмент пригодится для точного исчисления часа и составления гороскопа для…неважно, в свое время вы все узнаете.
Произнеся эти слова, Мономах любовно посмотрел в сторону Марии, а та зарделась и непроизвольно прижала руки к животу. «Они ждут ребенка» – догадался Харальд, наблюдавший за влюбленными со стороны. Он знал, что по церковным законам Мария и Константин считались родственниками и не могли вступить в брак. Их связь являлась страшным грехом, но они явно не думали об этом, обмениваясь друг с другом нежными взглядами. Норманн попрощался с ссыльными, хотя Мария и Константин, занятые друг другом, вряд ли даже заметили его уход. Когда норманн вышел через ворота, его нагнал Ксенофонт. Запыхавшимся голосом он спросил Харальда.