Пашута, услыхав про гостя, как-то потерял интерес к разговору, но из вежливости спросил:
— Гость оттуда был?
— Оттуда, Паша, оттуда, куда тебе покамест ходу нету. Но ты не сомневайся, не хмурь брови-то. Придут и к тебе, обязательно придут. Ты из этих, к коим приходят. Иначе бы рази я тебе открылся. Иные насмешничают: спятил-де старик на склоне лет, чёртики ему мерещатся. Так, Паша, те думают, которые обречены на забвение. Вот у них как раз совести может не оказаться в наличии, зато страху через край. Которые не умеют в былое заглянуть, те и живут одним голым страхом, и имя ему — суета сует.
— Совсем ты меня запутал, дедушка.
— А как же ты хотел бы, Паша? Не запутаешься, не вразумишься. Через многие загадки приближается человек к самому сокровенному — к душе своей.
Свернув под уклон, они заметили сидящего на берегу пруда человека — в городском пальтишке, в клетчатой кепчонке на голове. Это был Владик Шпунтов собственной персоной. Он им вяло махнул рукой. Когда приблизились, без всякого вступления спросил у Пашуты:
— Чего посоветуешь, Павел Данилыч, уезжать мне или оставаться?
Взгляд у него был смурной, отчаянный. Пашута растерялся, зато Тихон ответил, не мешкая:
— Уехать, парень, не грешно, ворочаться не было бы смешно.
— Почему я должен ворочаться, дед?
Тут уж Пашута вмешался:
— Старик сегодня в ударе. Хочешь, он тебе весь смысл жизни в двух словах обскажет?
Чего хотел Владик Шпунтов, того он и сам не знал. Он сидел на сыром промозглом бугорке, но словно не замечал холода. Газетку всё же под себя подстелил, чтобы пальто не извозюкать.
— Вы, ребятки, оба запутались со своими бабами. Это бедствие всем знакомо. Когда-то и я бился в этих силках, как перепел. Переболеть надобно, перемочься. После всё уходит бесследно.
— Не хочу, чтобы бесследно, — огорчился Шпунтов. Он поднялся с земли. — Так что же, Павел Данилович, ты ведь не ответил. Уезжать мне, что ли, восвояси?
— Мне ты не мешаешь.
— Моё дело предупредить. — Шпунтов горько усмехнулся, будто открыл для всех важную тайну, а его в который раз не поняли.
Втроём добрались до места, где дорога переходила в непролазную грязь. Постояли там, будто к краю света приблизились. До леса оставалось несколько шагов, но они на них не решились. Земля была покрыта тонкой, глянцевой плёнкой. Под этой обманной весенней скатертью воображению рисовалось чавканье и сырая глубина. Но минует ещё несколько солнечных дней, и последние ловушки зимы исчезнут, лишь в сердце осядет ледяной осколок. Помни, человек, не время года сменилось, а укоротилась твоя единственная жизнь.
Зимой или летом сомкнутся навсегда твои веки?
Посреди площади на деревянном помосте сидел Невзор, повелитель племени, чуть поодаль разместились старейшины, пятеро благообразных старцев, остальные сородичи — мужчины, женщины, дети — сомкнулись у помоста шумным кругом. Улена привязали к столбу перед помостом, но некрепко, больше для видимости. Куда убежишь?
На лицах он не видел вражды. Дети подбегали к нему и со смехом дёргали за полы куртки, а один голопузый пострелёнок, удобно устроившись, долго, сосредоточенно целил ему в лоб из маленького лука. Улен вспомнил, как когда-то тоже учился стрелять из такого лука. Если ребёнок всё же пустит стрелу, она угодит не в лоб, а в живот. Малышу следовало брать повыше, туда, где столб над ним расщеплялся.
Улен понимал, почему так оживлена толпа. За убийство воина его осудят на смерть и тут же, наверное, убьют, только неизвестно, каким способом. Это большое развлечение. Здесь его некому будет оплакивать. Он заметил, как среди толпы, подкатываясь то к одной группе, то к другой, вертится коротышка Зем, подлый предатель. Но почему он предатель? Улену не следовало развешивать уши, слушая бредни лукавого карлика, и уж никак нельзя было брать пищу из подозрительных рук. А Зем выполнял то, что ему велено. На нём вины нет.
Но неужто ему не суждено увидеть Млаву? Разок, хоть бы разок заглянуть на прощание в родные глаза.
Невзор обратился к толпе, и шум мгновенно стих. Будь Улен не столь поглощён собой, он бы поразился необычному вниманию, с каким люди впитывали слова вождя. Будто слушали песню. Когда в их сельбище люди собирались вместе, чтобы решить какой-нибудь важный вопрос, и слово брал Богол, его часто перебивали возгласами одобрения или неудовольствия, и это разумно, а иначе как может понять вождь, доходят ли до людей его мысли и согласны ли они с ним. Невзора никто не перебивал.
— Вот перед вами юноша, он убил Брега. — Невзор презрительно махнул рукой в сторону Улена. — По нашим законам мы должны предать его смерти. Это справедливо. Так мы поступали всегда и так будем поступать впредь. У Брега был скверный характер, это всем известно, но сейчас неважно, кто виноват в ссоре. Брег мёртв, и мы отплатим за него пришельцу полной мерой. Око за око, зуб за зуб. Плата не высока, и мы не собираемся торговаться… — Невзор сделал паузу и обвёл толпу пристальным взглядом, словно кого-то выискивая. Потом его голос зазвучал уже не так звучно и наполнился печалью. — И всё-таки, братья, это особый случай. Перед нами почти мальчик, возможно, ни разу не державший в руках боевого топора. Он пришёл издалека, и неизвестно, какая беда выгнала его из дома. Но злого умысла он не таил. Ты слышишь меня, проныра Зем? На сей раз не видать тебе награды. — По толпе прокатился звук, напоминающий кашель. — Этот мальчик из племени людей, которые не умеют выращивать скот. Они живут бедно и переживают зимние холода, прячась в земляных норах, как звери. Но я скажу вам то, что знаю от предков и что знают немногие из вас. Это люди одной с нами крови и одной с нами веры. Придёт день, когда мы снова породнимся. И для нас и для них главная опасность грозит с юга, от жадных, узкоглазых людей, которые взращивают младенцев лошадиным молоком. Они могучи, жилы их пропитаны ненавистью к россичам, они будут приходить за добычей снова и снова, пока не убедятся, что их ждёт жестокий отпор… Перед общей бедой даже волки сбиваются в стаю… Этот мальчик пришёл не один, с ним была девушка, её отнял у него, спящего, Брег. Я не говорю, что это оправдывает убийство, но предлагаю всё же выслушать юношу и лишь потом решить, как с ним обойтись. Он заслужил это, потому что в груди его бьётся доблестное сердце. И он наш дальний родич. Это всё. Теперь говори ты, Улен.
После речи Невзора по толпе прошёл лёгкий вздох облегчения, и теперь все глаза устремились на юношу. Никогда ещё так много людей сразу не ждали от него ответа. Проглотив комок в горле и стараясь, чтобы голос не дрогнул, Улен произнёс:
— Верните Млаву или убейте меня. В чём я виноват? Пусть скажет тот, у кого отнимали самое дорогое. Я не знаю никаких законов, кроме одного, которому научил меня охотник Колод. Если на тебя нападают, ты должен защищаться. Иначе ты не мужчина. Я сделал всё, что мог, чтобы спасти Млаву. Но сил моих не хватило. Теперь я прошу у вас. Отдайте Млаву или убейте меня. Я дождусь её в ином мире. Но и там я буду сражаться со всяким, кто попытается отнять её у меня.
— Больше тебе нечего сказать? — миролюбиво спросил Невзор.
— Отдайте мне Млаву, — повторил Улен.
И тут к помосту, кривляясь и жестикулируя, выкатился Зем. Задрав приплюснутое личико с огромными пятнами глаз, он заверещал угрожающе и плаксиво, будто заговорили сразу два человека:
— Я понял тебя, Невзор. Ты надеешься спасти убийцу. И люди с тобой согласны. Они молчат. Но я не согласен. У тебя есть причины его спасать, А у меня есть причины не соглашаться. Закон на моей стороне. Почему ты отказываешь мне в добыче?
Зем так визжал и брызгал слюной, что многие слова невозможно было разобрать. Но его слушали внимательно, и когда он умолк, чтобы передохнуть, никто не нарушил паузу.
— Ты не можешь отказать мне в добыче, Невзор! — завопил Зем с новой силой. — Они оба мои пленники. Брег умер. Я имею право выбора. Девушка принадлежит мне. Отдай её мне, или ты нарушишь закон.
Улен оценил отчаянность коротышки. Зем требует себе Млаву, но это же нелепо. Однако никто не смеялся, и по выражению лиц Улен видел, что большинство признаёт требование Зема справедливым. Невзор оглянулся на скамью, где сидели старейшины. Пятеро бородачей склонили головы в знак согласия с Земом. Но один сказал:
— Пусть решит рок!
— Ты слышал, храбрый Зем, величайший нюхатель следа? — насмешливо произнёс Невзор. — Ты хорошо знаешь законы, значит, и этот для тебя не нов. Согласен ты предоставить выбор судьбе?
Улен не понимал, о чём речь, но заметил, как съёжился коротышка. Зем беспомощно оглянулся на сгрудившихся за его спиной воинов, словно ожидая подмоги. Какой-то ребёнок истошно завизжал: «Рок! Рок!» — точно собирал приятелей на весёлую игру.
— Хорошо, — выдохнул Зем. — Я согласен. Пусть будет так. Но я не искал его смерти.
Его тёмные зрачки с ненавистью вонзились в Улена. Он глядел на своего врага, пренебрежительно усмехаясь. Необычная тишина опустилась на площадь. Дальнейшее совершилось мгновенно. Зем шагнул к столбу, на ходу извлёк из-под куцей шубейки длинный нож. Улен не успел ни о чём подумать, как коротышка рассёк стягивающие его путы.
— Беги! — крикнул он свирепо. Улен опустился на затёкшие ноги. Он уже всё понял. Коротышка намерен убить его, безоружного. Пленнику дают возможность поиграть со смертью в догонялки. Но ведь карлику не справиться с ним, будь у него хоть по два ножа в каждой руке.
Улен отпрыгнул в сторону и нагнулся, разминая тело.
— Беги! — повторил чуть не плача Зем. Толпа расступилась, образовав проход.
— Я не заяц, — сказал Улен, — чтобы ты гонял меня по кругу. Убей так, коли сможешь,
В ту же секунду, вскрикнув, коротышка бросился на него, неся нож почти у земли. Улен недооценил его ловкости, слишком небрежно занёс ногу, целя в ручку ножа. Этому приёму Колод учил его целое лето. Это был надёжный приём. Движение должно быть стремительным, как вспышка света, главное при этом — не потерять равновесия. Улен промахнулся, потому что коротышка разгадал его уловку. Опередив на мгновение, Зем всей тяжестью тела подсёк его колени. Улен упал, и юркий воин искусно переплёл его грудь ногами и, торжествуя, замахнулся ножом. Возбуждённые зрители не успели насладиться зрелищем, но Зем отчего-то замешкался. В его взгляде теперь не было ненависти, а была там только боль, такая же, как охватила Улена в этот страшный миг, — боль утраты, посланной небом. Они не видели, и никто не заметил, как из ближайшего дома вымахнул огромный чёрный пёс, трескучим вихрем пронёсся по проходу, оставленному Улену для бегства, и с коротким рыком скакнул на спину Зема. Легко, как козявку, захватив в пасть его шею, пёс сковырнул коротышку на землю. Вопль человека и грозное рычание зверя слились в протяжном звуке. Улен успел вскочить на ноги, обхватил Анара за туловище и с трудом оторвал от жертвы. Он стоял, держа пса за загривок властной рукой, а бедняга Зе