— Я видел только одну кайлитку, — сказал я напряжённо, — и это моя жена.
— Как забавно, что теперь их судьба в моих руках… — сказал он. — У Мироздания причудливое чувство юмора.
— Так вы…
— Не волнуйтесь, я не собираюсь вам препятствовать. За эти годы я не простил кайлитов, но долг учёного возобладал над эмоциями. Как бы то ни было, уничтожить столь генетически совершенную линию было бы преступлением перед памятью её создателей.
— Кайлиты созданы искусственно? — спросила Ольга.
— Не совсем, — покачал головой старик, — но что же мы стоим в вестибюле? Пойдёмте, поговорим по дороге.
Он развернулся и направился в один из коридоров. За ним побежало световое пятно от зажигающихся ламп.
— Их исходный генетический код имеет естественное происхождение, однако прошёл несколько коррекций, плюс лайнбридинг потомства. Результат был настолько удивительный, что потом на его основе строилось множество вторичных конструктов. Сами же кайлиты в виде исключения получили полные права, хотя, с научной точки зрения, не являются полноценным самостоятельным подвидом человека.
— Что вы имеете в виду? — мне не слишком-то приятно слышать такое о своей жене, но любопытство побеждает.
— Они частичные симбионты полупаразитического типа.
— Звучит как-то… не очень приятно.
— Не стоит рассматривать научную терминологию с социальной точки зрения. Наука вне этики. Кайлиты неспособны к самостоятельному размножению внутри собственной расы, вы знали? Вам, как мужу, это может быть любопытно, я думаю. Им требуются посредники-медиаторы, и одно время для этого даже выпускали искусственных существ. Судя по вашему списку, как минимум одно из них уцелело, хотя это очень странно. Насколько мне известно, последние вышли из производственных комплексов много лет назад, а они короткоживущие. Слишком небольшой организм, слишком высокие требования к метаболизму — эмпатия энергозатратна. Потому их выпускали условно неплодными, иначе срок службы выходил совсем уж маленьким. Впрочем, это ограничение можно снять при помощи метаболических катализаторов фертильности, тут ваша жена права. Я вижу, она неплохо подкована в нашей науке, хотя для кайлита это и не удивительно. Как выяснилось, они вообще знали куда больше, чем мы ожидали.
— Эти ваши… катализаторы фертильности — они универсальны? — спросила Ольга.
— Да, — кивнул дед, — подходят всем расам с преобладанием базового человеческого генома. Отличная разработка, позволяет запускать естественное воспроизводство там, где промышленное по разным причинам невыгодно. Но учтите, — обратился он ко мне, — они сильно изнашивают организм. Применяйте к медиатору с осторожностью, она может не перенести репродуктивного цикла.
— Скажите, а вы можете помочь нашему сыну? — спросила Эвелина.
— А что с ним?
— Повреждение нейронных связей, вызванное воздействием мотивационной машины альтери.
— Альтери, между нами говоря, всегда были криворукими коновалами, — доверительно сказал дед, — хотя нельзя отрицать, что в некоторых разделах фармакохимии они очень сильны. После прекращения поставок их прекурсоров многое в моей работе усложнилось. Но в области специальных способностей мозга их представления дикие до пещерности, поверьте.
— Верю, — коротко сказала мулатка, — так вы ему поможете?
— Молодые люди, — вздохнул старик, — я не врач. Единственное, что я могу для него сделать — это дать нейрорегенерационный комплекс и надеяться, что повреждённые клетки восстановятся сами.
— Это возможно?
— Это неизбежно. Но как будут работать восстановившиеся связи — я не знаю. Возможно, вам придётся заново учить его ходить и есть. Может быть, не произойдёт ничего. Может быть, мозг сумеет постепенно задействовать новые линии аксонов, и мальчик полностью восстановится. Ещё раз повторю — я не врач. Одно скажу точно — немедленного чудодейственного эффекта не ждите.
— Мы готовы бороться за него, — с уверенностью сказала Эвелина.
Коридор закончился массивной металлической дверью с уплотнителями. За ней — крохотный тамбур, куда мы все с трудом втиснулись — следующая дверь не открывается, пока не закроешь эту. Нас обдуло потоком горячего наэлектризованного воздуха, от которого дыбом встали волосы, в стене что-то звонко щёлкнуло, и мы прошли в помещение. Оно заполнено приборами и оборудованием, не похожим ни на что виденное мной до сих пор. Какая-то смесь стимпанка и модерна, как серверная, развёрнутая в кабине паровоза. Слишком много всего, глаза разбегаются, не в силах охватить картину целиком — жужжат какие-то центрифуги, моргают огоньки, что-то булькает в сплетении стеклянных трубочек и вычурных колб в медных зажимах массивных штативов. Но чистота и порядок уникальные: никаких признаков рассеянного одинокого гения, забытого в недрах земли и одичавшего там. На удивление вменяемый дед, учитывая, сколько лет он тут провёл в одиночестве. Или не в одиночестве?
Я заметил сервировочный столик. Он стоит возле двери во внутренние помещения, и он действительно сервирован. Кружевная салфетка, красивая фарфоровая чашка с остывшим напитком, какие-то пирожки на тарелке, один из них надкусан, открывая начинку. Наш визит явно оторвал старика от приёма пищи. Однако — сколь бы ни был человек педантичен и аккуратен, но накрывать самому себе на кружевных салфетках он вряд ли будет. Тут чувствуется женская рука… Впрочем, что мне до его личной жизни?
— Так, сначала вы, — он обратился ко мне, — пройдёмте. Остальных попрошу ничего тут не трогать, это крайне небезопасно.
Он направил меня в одну из дверей, и после короткого коридора нам открылось нечто вроде большого хранилища, где блестящие металлические дверцы герметичных ячеек рядами смотрят в длинный узкий проход. Старик уверенно прошёл вперёд, сверился с непонятной надписью на табличке и с усилием открыл чавкнувшую резиновым уплотнителем дверцу. Оттуда вылетел холодный и быстро тающий в воздухе пар. Дед извлёк кубический контейнер светлого металла, подав его мне.
— Аккуратно, берите за ручку, он холодный. Здесь сорок снаряженных аппликаторов, вашей жене вряд ли понадобится больше.
— Сорок? Вы думаете, она собирается родить сорок детей?
— Ну, не обязательно рожать всех самой. Уже через пятнадцать лет она сможет оплодотворить этим материалом свою первую дочь…
— Но не будет ли, как это называется…? Когда куча детей от всего одной матери? А если они начнут это… между собой…
— Вы имеете в виду инбредную депрессию у потомства? Не волнуйтесь, как я уже говорил, генетическая линия кайлитов отличается высочайшим совершенством исполнения. Обычно инбридинг при прохождении так называемого «бутылочного горлышка» вызывает накопление ошибок в генотипе, но их генетика содержит так мало дефектов, что возрождение вида возможно даже с одной самки — учитывая разнообразие материала для её осеменения. Если бы их этическое совершенство соответствовало генетическому, мы имели бы воистину прекрасных существ.
— А что не так с их этикой?
— Это этика паразитов, к сожалению. Обратная сторона их способностей. Пойдёмте, остальное хранится не здесь.
— Вы не могли бы… как-то подробнее раскрыть эту тему? — осторожно попросил я.
— Ах да. Жена, — старик посмотрел на меня с таким сочувствием, что мне стало нехорошо. — Вы способны адекватно воспринимать информацию, которая может повлиять на ваше отношение к кайлиту? Люди, подвергшиеся их воздействию, часто ограничены в этой возможности.
— Рассказывайте уже.
— Как я уже говорил, кайлиты — репродуктивно ограниченный подвид человека. Для размножения им необходим медиатор. Это компенсационный механизм развитой эмпатии, с одной стороны, и средство контроля численности — с другой. Их создатели были предусмотрительны и не ошиблись — однажды кайлиты попытались взять под контроль наше общество. Мода на сложные совместные семьи с кайлитами у нашей аристократии зашла слишком далеко. Они визуально и эмоционально привлекательны для людей, это их видовая особенность, и они этим воспользовались. Та попытка была неудачна. К счастью, кайлиты не отличаются склонностью к сложному планированию и организованным действиям. Их численность пришлось ограничить. Как выяснилось — недостаточно. Именно кайлиты стали причиной коллапса Эрзала и всего того, что вы могли увидеть наверху.
— Вот оно как…
— Берёте контейнер? — пристально посмотрел на меня старик.
Удивительно, но я не могу сказать, что меня сильно потрясла эта информация. Я не возмутился и не испугался, не вскричал, заламывая руки: «Боже, как она могла! Она манипулировала мной!». Может быть потому, что мной всю жизнь манипулировали женщины. Для этого не нужно никакой суперэмпатии, достаточно иметь красивую задницу или сделать жалобные глаза. Меланта, в общем, честнее многих — наши отношения с самого начала предполагали некую сделку. А роль кайлитов в коллапсе среза Эрзал для меня вообще проходит по разряду истории Гражданской войны в США. Любопытный сюжет, но чужой и давний. Здесь решили, что наука выше этики — но оказалось, что этика тоже может за себя постоять. И чёрт с ними со всеми.
Похоже, что сейчас на мне выбор — быть или не быть расе (точнее — подвиду) кайлитов. Мне никто не мешает выкинуть этот контейнер в канаву и, вернувшись, просто развести руками. «Не вышло». Наверное, Меланта не бросит меня, ей, кажется, с нами неплохо. Но даже этот хмурый дед, который возлагает на кайлитов вину за гибель своего мира, всё-таки не уничтожил их генетический материал. И уж тем более не стану это делать я. Если кайлиты, возродившись, когда-нибудь станут проблемой, то не скоро и не моей. В бесконечном Мультиверсуме найдётся место для чего угодно, я думаю.
— Беру, — решительно кивнул я.
— При одном условии.
А как же иначе. Ну, конечно.
— Мне нужен образец вашей ДНК.
— Зачем? — удивился я.
— Введу в авторизацию замка. Не знаю, как долго я ещё проживу, но вам может понадобиться посетить хранилище снова.
— Зачем бы это?