— Давайте ещё проедем, — сказала она.
И мы проехали. Катались по городу туда-сюда, нарезая ломаную кривую по его квадратно-поперечной планировке. Панельные дома в пять-семь этажей, стоят просторно, улицы широкие, машин почти нет. Редкие магазины под вывесками «Магазин», без уточнений, но ни одного кафе. Зато два кинотеатра — номер один и номер три. Наверное, где-то есть и номер два, но нам он не попался. На номере третьем печатанная в одну краску афиша: «В 18 часов — лекция о телесной ответственности. По окончании — художественный фильм «Вернуть себя людям». Что же тут так уныло-то? Даже деревья как будто недостаточно зелёные, чтобы радовать.
— Вот, здесь то же самое!
Снова очередь, прилавочек, конус. «Пункт сопричастия №7. Госупрответ. Юго-Восточный район». «Предъявлять по первому требованию!».
Покатались ещё. Нашли два пункта — под номерами пять и четырнадцать, с тем же результатом. Обнаружили непонятную «Станцию возврата авансов. Госупрответ», но очереди туда не было. Более того, проходящие мимо местные как будто избегали к ней приближаться, непроизвольно огибая вход по дуге.
— Я не могу их найти, — призналась Настя. — Они как будто по всему городу размазаны.
— Может, где-то сильнее чувствуешь? Отчётливей… Не знаю, как там у вас это работает. Давай ещё поездим, мы и половины города не осмотрели.
Мы поездили ещё. Потом ещё. Утомляло это катание почему-то невообразимо. Через час я чувствовал себя так, как будто за рулём сутки — в голове вата, в глазах песок, руки дрожат, поле зрения сужено. Настя бодрится, но я вижу, что ей тоже нехорошо — и так бледнокожая, она сейчас белее алебастра, слегка даже отдавая в синеву.
— Давит тут что-то и как будто высасывает, — жалуется она.
Вот и у меня такое же ощущение. Давит и сосёт, сосёт и давит. То-то местные скучные такие, обсоски выжатые.
Сзади коротко крякнула сирена. За нами пристроился жёлтый автомобиль с синей полосой по борту и одиночной круглой мигалкой на крыше. Я встал у тротуара, но глушить мотор не стал и кобуру под курткой передвинул под руку. Надеюсь, не понадобится — наша сила в быстром драпе, а не перестрелках.
— Здравствуйте, гражданин путешественник, — сказал подошедший к водительской двери мужчина в сером помятом мундире и фуражке с красным околышем. — Следуйте за нашей машиной.
— С какой целью? — поинтересовался я.
— С целью сохранения вашей жизни и здоровья.
Я не мог понять — он мне угрожает, что ли? Представитель власти не был вооружен и вообще не казался опасным, но тут дело в статусе. Любое общество имеет средства принуждения и соответствующие структуры.
— Простите?
— Вы уже плохо себя чувствуете, верно? — пояснил он. — Скоро вам станет хуже. А потом ваше тело будет бесполезно и нерационально испорчено. Его придётся утилизовать.
— Хм… А какие альтернативы?
— Проследуйте за нашей машиной, — он развернулся, дав понять, что уговаривать не будет, и вернулся за руль своего автомобиля.
Тот неспешно поехал вперёд, и я пристроился на УАЗике сзади.
— Может, нам уйти на Дорогу? — спросила встревоженно Настя.
— Давай всё же прокатимся за ним. Вдруг полезное узнаем. Если уйдём сейчас — придётся опять с нуля начинать. Но ты будь готова нас вытаскивать.
«Госупрответ. Главное управление. Приём граждан круглосуточно», — гласит скромная табличка у входа в здание. Граждане у входа, впрочем, не толпятся, на приём не спешат.
— Машину можно оставить здесь, — любезно сообщает мундирный, указав на парковку «Для служебных автомобилей».
Представиться он так и не соизволил, значки на погонах мне ни о чём не говорят.
— Пройдёмте.
Я засомневался. В машине у нас неплохие шансы удрать, а вот пешим порядком, да ещё и из казённого дома — куда ниже.
— Они тут, я чувствую! — горячо зашептала мне в ухо Настя. — По-настоящему тут, не как раньше!
Служивый терпеливо ждал. И мы всё-таки прошли. А что делать? Развернуться и удрать с порога, так ничего и не узнав?
Внутри наш сопровождающий показал удостоверение дежурному на входе, коротко бросил: «Со мной», — и мы пошли по крашенному в салатовый цвет коридору. Под ногами поскрипывал паркет, в здании царила удивительная гулкая тишина.
— Присядьте здесь пока, — он указал на стулья у стены, и, коротко стукнув в деревянную дверь, приоткрыл, заглянул и исчез внутри, тщательно закрыв её за собой.
— Они совсем рядом, — сказала Настя. — В этом здании. И Данька, и здешний Корректор. Они вместе.
— Вряд ли в гостях.
— Я, наверное, смогу уйти прямо отсюда, — вздохнула Настя, — нас учили. Но не уверена, что вас быстро вытащу.
— Если что — беги не раздумывая, — сказал я, — меня не тащи, я сам. На машине потом вернусь.
— Проходите, — пригласил нас выглянувший в коридор сопровождающий.
За дверью оказалась небольшая приёмная, откуда мы прошли в кабинет. Я ожидал какого-то начальства и бесед, но в кабинете никого не было, мы прошли его насквозь, выйдя через заднюю дверь на узкую лестницу и спустившись по ней на четыре пролёта вниз. Тут кафельный коридор, где пахнет медициной и дезинфекцией, металлические серые двери и — четверо охранников в такой же серой форме, но не в фуражках, а в кепках. Нас без грубости, но чётко зафиксировали — так оперативно, что я даже не успел к пистолету дёрнуться. Охлопали, вытащили «кольт», отдали нашему сопровождающему. Он покрутил его в руках, с интересом осмотрел, сунул в боковой карман кителя. Массивный пистолет торчал ручкой наружу.
— Уходи, — сказал я Насте.
— Не могу, — ответила она с досадой.
— Пока мы держим девочку, она останется с нами, — пояснил наш пленитель.
— Так это похищение? — спросил я.
— Реквизиция.
Нас повели по коридору вперёд. И меня, и Настю крепко держали за локти по двое, не давая шанса дёрнуться.
— Реквизиция чего?
— С некоторых пор тело человека считается отчуждаемым имуществом. Были бы вы местными, владение телом считалось бы долгосрочной арендой общественного ресурса, и мы бы сейчас просто разорвали арендный договор с отзывом аванса. Но, поскольку вы пришли извне, то это реквизиция. По обстоятельствам чрезвычайной важности.
— Это каким ещё?
— Вопрос выживания.
Нас завели в медицинскую палату, где на кроватях лежали два человека.
— Данька! — позвала Настя, но парнишка явно без сознания. К нему подключены трубки и провода, мерцают экраны медицинских приборов. На второй кровати — девочка чудной хрупкой красоты, совсем юная, черноволосая и смуглая. Глаза закрыты, грудь еле-еле поднимается от дыхания. Попискивают приборы. Рядом трое в белых халатах устанавливают ещё одну кровать.
— Это Корректор, — указала на девочку взмахом головы Настя.
— Да, — подтвердил приведший нас, — молодой человек уже нам объяснял. Она Корректор, он Корректор, ты тоже Корректор. Он хотел её забрать, представьте себе. Но мы, разумеется, не можем этого позволить.
— Почему? — спросила Настя. — Ведь тогда всё закончится!
— Потому что, прежде чем оно закончится — если вообще закончится, в чём я далеко не уверен, — умрёт множество людей. Может быть, все. Без сопричастия люди начнут умирать уже к вечеру. Кровь ваших друзей спасает жизни. Они нужны нам.
— Вы пьёте их кровь? — спросил я ошарашенно.
— Ну что вы, её бы не хватило на всех. В основном, это кровь наших доноров. Плазма Корректоров как бы активирует её, меняет, придаёт защитные свойства. Я не владею научной терминологией, простите, для этого есть специалисты.
— И нашу кровь вы тоже выпьете?
— Только её, — он указал на Настю, — и что значит «выпьем»? Не всю же. Медики следят за допустимой нормой забора крови. Мы ответственно относимся к состоянию тел, это наш принцип!
— А со мной что будет?
— Проверим и вашу кровь, не волнуйтесь. Но, судя по цвету глаз, вы не Корректор, так что шансов мало. Используем реквизированное имущество на общих основаниях.
Это он про мою тушку так? Ничего себе. У меня возник непраздный интерес насчёт этих самых «общих оснований», но поинтересоваться подробностями я не успел. В коридоре послышался какой-то шум. Что-то хлопнуло, что-то стукнуло, что-то, вроде, упало…
— Проверьте, — велел он охранникам. Меня и Настю остались контролировать по одному, а двое вышли за дверь. Там снова что-то хлопнуло, держащий меня отвлёкся, и я рванул вперед. Охранник упустил мою руку, но всё, что я сумел сделать — это пробежать несколько шагов и врезаться в того, который держал Настю. Ну, как, «врезаться»… На самом деле, не я в него врезался, а он мне врезал, да так, что я сковырнулся с копыт долой, но в этот момент он не держал Настю. К счастью, она не растерялась и, сделав шаг вперёд, замерцала наполненным зернистой тьмой контуром и исчезла.
«Умница девочка», — успел подумать я, прежде чем получил первый пинок по рёбрам. Потом думать было уже некогда — охранники были сильно расстроены моим поступком и даже отвлеклись от шума за дверью. А зря. Что-то негромко хлопнуло — раз, другой, третий, — и меня окатило горячими брызгами. Я был занят, стараясь закрыть руками наиболее ценные части организма и не сразу понял, что охранники меня больше не пинают, а тихо лежат рядышком, создавая липкую красную сырость на полу.
— Знаете, Сергей, — задумчиво сказал знакомый голос, — мне начинает казаться, что вы меня преследуете.
— Подполковник, честное слово — это нелепое совпадение, — ответил я, стирая с глаз рукавом то, чем меня забрызгало. — Я вот за молодым человеком пришёл.
— Вижу, переговоры были в самом разгаре. Извините, что помешал…
— Ничего-ничего, мы уже заканчивали.
— А мне показалось, что они только начали… Впрочем, я был вынужден. Видите ли, мы тоже за этим молодым человеком. И вот этой девочкой заодно. К счастью, местные, используя их таким оригинальным образом, коллапс всё-таки сняли. Срез открылся, и мы тут как тут! Корректоры — очень ценный приз, Сергей.
— Полковника дадут? — спросил я.