Дыши медленнее!
– Что мне делать, мистер Эдисон? – крикнул Кути, и его голос теперь не отозвался эхом, а развеялся в открытом воздухе.
Он не ощутил ответа, и когда он попытался позволить призраку снова взять тело под свой контроль, то вынужден был схватиться за нижний край полуоткрытой двери, потому что колени начали подгибаться, и он чуть не свалился вниз.
Тут ему пришлось сделать шаг назад, потому что грузовик начал замедлять ход.
Кути оторвал от бока окровавленную ладонь и широко махнул ехавшим сзади автомобилям после грузовика, говоря при этом одними губами: «Притормозите, дайте спрыгнуть! Не наедьте на меня!» — и указал на мостовую. Потом снова бросил взгляд вниз – улица мчалась все так же стремительно, и его живот, а следом и шею обдало ледяным холодом.
«Ты упадешь, – думал он, – даже если он еще сбавит скорость, ты все равно не сможешь ловко спрыгнуть и свалишься, как тряпичная кукла». Он представил себе, как череп раскалывается о мостовую, как выворачиваются локти, как ломаются и складываются берцовые кости.
Прыгать было нельзя. А если выждать еще несколько секунд, то однорукий снова схватит его.
А потом по сетчатке его глаз ударила нездешняя череда красных и голубых вспышек, и между грузовиком и следующей машиной вклинился блестящий черно-белый патрульный автомобиль. Барабанные перепонки сотряс полусекундный всплеск сирены, и Кути снова подался назад, потому что грузовик продолжал снижать скорость, и Кути увидел, как нос патрульной машины слегка присел, когда она тоже затормозила, чтобы не врезаться в грузовик.
И Кути прыгнул.
Коленными чашечками он ударился о капот патрульной машины, ладони и лоб ткнулись в ветровое стекло, и оно приглушенно хрустнуло, и почти в тот же миг сам воздух содрогнулся от громкого удара, рядом с окровавленной ладонью Кути возникла дыра, а стекло вокруг кристаллизовалось в непрозрачные белые соты.
Затем в ветровое стекло ткнулись правое бедро и плечо Кути, и стекло стало походить на накрахмаленный белый холст. Мир качнул другой удар, и еще одна дыра появилась в ставшем матовым стекле около его вздернутого левого колена; потом ветровое стекло рассыпалось брызгами мелких зеленоватых кубиков, и оказалось, что Кути упирается руками в «торпеду».
Он резко вывернул шею и взглянул назад. Лицо однорукого виднелось чуть выше пола кузова, и в единственной руке подпрыгивал серебряный пистолет. Стоило взглянуть, как оружие исчезло в яркой вспышке, над Кути прокатился гром выстрела, и он почувствовал, как в полицейской машине что-то дернулось.
Патрульная машина резко затормозила и стала останавливаться, визжа шинами по асфальту и занося нос в сторону, но Кути смог удержаться за закругленные внутренние края «торпеды» и, как его ни кидало в разные стороны, не упал, даже когда шедший сзади автомобиль налетел на полицейскую машину и послышался скрежет и звон разбитого стекла, он лишь поднял плечи, плотнее сел на задницу да дернул подбородком.
Патрульная машина наконец остановилась. Оранжево-черный грузовик «Южной Калифорнии – Эдисона» прижимался к тротуару, вызывая цепную реакцию торможения и симфонию автомобильных гудков, а Кути сполз на бампер и прыгнул на асфальт. Тротуар под его ногами был совершенно неподвижен, а у Кути так кружилась голова, что ему пришлось пройти несколько шагов вприпрыжку, чтобы не упасть наземь.
Несколько человек уже остановили машины и спешили к месту происшествия.
– У кого-нибудь найдется мелочь, чтобы позвонить? – закричал Кути, сам изумившись своему поведению.
– Держи, мальчик, – рассеянно сказала женщина и протянула ему четвертак, не сводя глаз с полицейских и однорукого.
– Спасибо, – сказал Кути. Его со страшной силой шатало, а когда он шагнул на тротуар, мужчина в пиджачной паре задал ему какой-то вопрос.
– Там человек, – громко крикнул Кути, – кровью истекает. Где тут телефон?
Человек указал на винный магазин и посоветовал:
– Звони девять-один-один!
«Как же, спешу и падаю, – горько думал Кути, пробираясь неуверенной походкой под холодными солнечными лучами. – Девять-один-один. Я снова поговорю с родителями, которые, небось, уже напились до поросячьего визга, Эдисон сможет потрепаться с толстой леди с автостоянки супермаркета. По крайней мере, я получил назад свой четвертак».
Он оглянулся, но двери патрульной машины не открывались, а ослепительное серебристое сияние солнца не позволяло Кути разглядеть однорукого. Он очень пожалел, что потерял темные очки.
– Куда же мы идем? – прошептал он с робкой надеждой, когда доковылял до угла винного магазина и вышел в длинный переулок, где стояли мусорные баки да к изрисованным и исписанным стенам были прислонены старые матрасы.
– Куда угодно, лишь бы можно было укрыться от других, – ответил Эдисон, и Кути выдохнул и облился потом от облегчения – старик не просто вернулся, но, похоже, снова был разумен и сможет взять на себя решение сложных вопросов. – Так и зажимай рукой рану, это задержит кровотечение. Мне нужно взглянуть на нее, а потом мы пойдем и купим что-нибудь необходимое для лечения. И немного спиртного. Я на самом деле не думаю, что нам удастся справиться с порезом без капельки спиртного.
– В ж…у спиртное, – сказал Кути, углубляясь в переулок.
Его лицо было покрыто холодным потом, но он улыбнулся, так как Эдисон, кажется, не собирался на сей раз бранить его за неподобающие слова.
Глава 32
…Как удивительны все эти перемены! Не знаешь, что с тобой будет в следующий миг… Ну, ничего, сейчас у меня рост опять прежний. А теперь надо попасть в тот сад. Хотела бы я знать: как это сделать?
– Dios te guarde tan linda, – вполголоса сказала Анжелика Элизелд в морской ветерок.
Она сняла кроссовки и вступила в чуть ощутимый, усмиренный волнорезом прибой бухты Лос-Анджелес-харбор. В темной воде длинными дрожащими полосами отражались огни «Куин Мэри», и Элизелд тоже вздрогнула, глядя на громаду старого судна, вырисовывавшегося на фоне Сан-Педро.
Она спустилась к узкой полоске пляжа от автобусной остановки на перекрестке Черри-авеню и 7-й улицы и все еще откладывала окончательное решение о том, встречаться ей с этим Питером Салливаном на автостоянке или нет. Она поглядела на часы – для раздумий оставалось еще полчаса.
Она остановилась и оглянулась назад, на берег. В ста ярдах к западу все еще трепетал и бросал искры на ветер костер мексиканок. Можно было бы спокойно вернуться туда и еще немного поговорить с ними. Ушибленные колени и бедро ныли на холоде, и было бы приятно присесть у огня среди людей, которые не сочли бы ее помешанной, услышав ее тайны.
Элизелд подошла к костру, когда солнце все еще висело приплюснутым красным углем в расплаве неба на западе, и в своем измотанном состоянии сразу вспомнила испанский и смогла не только ответить на приветствия женщин, но и вести с ними полноценную беседу.
Она улыбнулась маленькой дочурке одной из них, и мать коснулась лба девочки и поспешно сказала: «Dios te guarde tan linda» – Храни тебя Бог, моя милая. Элизелд вспомнила, что ее бабушка поступала точно так же всякий раз, когда незнакомый человек смотрел на кого-нибудь из детей. Это должно было защитить их от mal ojo, дурного глаза. Но Элизелд также помнила, что это обычная предосторожность, и улыбнулась матери и перекрестилась. Лишь после того, как мать улыбнулась в ответ и Элизелд в ответ на приглашающий жест уселась на песок возле костра, она почувствовала себя лицемеркой.
Вокруг огня стояли veladoros, церковные свечи в высоких стаканах, и Элизелд очень скоро узнала, что женщины ждут полуночи и наступления пятницы перед El Día de los Muertos, чтобы искупать свои piedras imanes в морской воде.
Элизелд сообразила, что вчера вовсе не ошиблась в истолковании слов, что речь действительно шла о магнитах. Ее новая подруга Долорес развязала носовой платок и показала свой магнит от динамика музыкального центра размером с пончик. Лучше всего, как узнала Элизелд, были магнитики от старых телефонов – короткие цилиндры диаметром с десятицентовую монетку, похожие на дымовушки-змейки, которых ее братья всегда зажигали на Cinco de Mayo[41] и Четвертое июля.
Ей также рассказали, что ведьмы использовали магниты для ритуала превращения в животных, но piedras imanes также было полезно расставлять вокруг дома, чтобы привлекать удачу и отгонять чары. Магниты нужно подкармливать – бросать в грязь или песок так, чтобы они ощетинивались всякой железной крошкой, – и очень полезно было ежегодно в эту пятницу купать их в море.
Элизелд сидела, откинувшись на одеяло, которым был накрыт ящик со льдом, слушала сплетни, шутки и случайный выговор одному из детей, устроившемуся играть слишком близко к огню, и время от времени что-то отвечая и вставляя замечания, которые, по ее мнению, могла бы произнести ее бабушка.
И она слушала легенды – о человеке из Монтебелло, который был вынужден постоянно носить темные очки, потому что однажды ночью оставил глаза в блюдце с водой в своем гараже и вставил кошачьи глаза, чтобы лучше видеть, когда пришлось в полночь пойти купить кокаину, а вернувшись на рассвете, обнаружил, что собака съела глаза, лежавшие в блюдце, и он на всю жизнь остался с кошачьими глазами – с вертикальными зрачками и золотой радужкой (Элизелд прокомментировала, что по справедливости кошке нужно было отдать собачьи глаза). О том, каким образом использовать сырые яйца для исцеления от лихорадки – оказывается, если лихорадка очень сильная, яйцо потом необходимо сварить вкрутую; о los duendes, гномах, которые когда-то были ангелами, но опоздали последовать за Люцифером в ад и поэтому оказались заперты между Небом и адом и не обрели никакой обители во вселенной, а лишь скитаются по миру и из зависти разрушают человеческие начинания.