marisco, где в музыкальном автомате громко играла музыка мариачи, и купила пару рыбных тако, завернутых в вощеную бумагу, чтобы уговорить продавца дать ей большую пластиковую сумку, в которую поместится ее разорвавшийся пакет с продуктами.
Следующий квартал проходил через Гулет-стрит со старыми серыми бунгало, часто обнесенными забором, преобразованными в результате давнишней смены зонирования в автомастерские и шиномонтажные. Когда она спешила мимо провисших заборов, от припаркованной машины отделился парень и поинтересовался, может ли ей чем-то помочь, а через полквартала еще один мужчина кивнул ей и жестами изобразил удары хлыстом, но она понимала, что они оба всего лишь кокаиновые дилеры, так что просто пожимала плечами, кивала головой и шла дальше.
Наутро после «сеанса» ее перевели из больницы в полицейскую камеру по обвинению в непреднамеренном убийстве. Ночь она провела в тюрьме и на следующий день, в пятницу, оплатила залог в размере 50 тысяч долларов и преспокойно выдвинулась на своей верной маленькой «Хонде» прочь из Калифорнии прямиком через пустыню Мохаве. Она понятия не имела, что же произошло во время лечебной сессии, точно ей были известны лишь два факта: что погибли Фрэнк Роча и еще два пациента и что у нее был психический припадок, тяжелое шизофреническое расстройство восприятия. Она была уверена, что на какое-то время повредилась умом, и до вечера этого понедельника ни капли не сомневалась в своем диагнозе.
Сейчас же, идя по Гулет-стрит, она задумалась: а не лучше ли ей жилось, пока она считала себя сумасшедшей?
На углу с Лукас она повернула направо, затем еще раз свернула направо в узкую улочку, вихлявшую мимо задних дверей алкогольной лавки и прачечной, чтобы снова выйти на Беверли. До магазина алкогольных напитков «У Рафаэля» оставалось пересечь перекресток на Беверли, и она надеялась, что Салливан еще не приехал туда.
Она взглянула на компас, который по-прежнему держала в руке. Стрелка указывала куда-то за ее спиной, на север.
«Старый добрый север», – подумала она. Элизелд вздохнула и ощутила, как отступило напряжение и расправились плечи: что бы ни происходило, это явно уже закончилось. Но когда она вновь посмотрела на компас, чтобы окончательно успокоиться, стрелка качнулась и замерла.
Она так резко развернулась, что под ногами скрипнул гравий. Из-за угла с алкогольной лавкой показалась и, покачиваясь, пошла в ее сторону сгорбленная низенькая фигурка.
«Duende![49] – подумала она, поворачиваясь обратно, чтобы восстановить равновесие, – те самые полупроклятые злобные ангелы, о которых прошлым вечером на берегу рассказывали женщины!»
Она пригнулась, чуть подпрыгнула, чтобы занять устойчивое положение, и поспешила в сторону Беверли, а перед глазами у нее ясно стояло мельком увиденное изображение: тощее, спрятанное за блестящими солнцезащитными очками лицо под короткополой соломенной ковбойской шляпой.
Но когда с Беверли вывернул разбитый, выкрашенный в красный цвет пикап, стреляя мотором и сотрясаясь на плохих рессорах, она поняла, что полдесятка сидящих на корточках в кузове усатых мужиков в майках-алкоголичках имеют прямое отношение к происходящему.
Элизелд метнулась к задней стене прачечной, прильнула к ней для устойчивости и подняла левую ногу, чтобы достать газовый баллончик, но мужчины в грузовике проигнорировали ее.
Она оглянулась. Duende развернулся и поспешил прочь на север, хромая и держась за стену, но без малейшего ускорения. Грузовик пронесся сначала мимо Элизелд, затем мимо duende и резко развернулся, подпрыгнув на обочине. Мужики выскочили из кузова и схватили карлика, который только и мог, что слабо отбиваться бледными маленькими кулачками.
Мужики схватили человечка под мышки и за ноги. С него сначала слетела шляпа, а потом и большие не по размеру очки, и Элизелд поняла, что добычей мужиков оказался маленький мальчик.
Она стремглав бросилась туда, левой рукой прижимая под мышкой сумку, а правой активируя газовый баллончик.
– Dejalo marchar![50] – закричала она. – Que estas haciendo? Voy a llamar a poliria![51]
Один из тех, кто не держал мальчика, развернулся к ней, готовый с размаху ударить огромным загорелым кулаком, но она нацелила баллончик прямо ему в лицо и нажала.
Обжигающее облако газа ударило ему в лицо, и он резко осел на асфальт. Она повернулась к тем, кто держал мальчика, и снова нажала кнопку, без разбора направляя струю в лица и затылки, затем переступила через корчащиеся в спазмах и кашляющие тела и через приоткрытое окно пассажирского сиденья выпустила короткую струю в салон грузовика.
С платформы грузовика донесся квакающий голос:
– No me chingues, Juan Dominguez![52]
Однако там никого не было, только стоял холщовый мешок с накинутой поверх черной бейсболкой «Рейдерс». Ей показалось, будто бы болтал мешок – весело и добродушно.
Мальчика отпустили, он откатился в сторону, но на ноги не вставал. От обилия перца в воздухе у Элизелд жгло глаза и горел нос, но она все же наклонилась и выпустила из баллончика все остатки прямо в лицо двум мужикам, которые удерживались на четвереньках. Они резко выдохнули, словно застреленные в голову свиньи, и повалились наземь.
Элизелд бросила пустой баллончик, подхватила правой рукой мальчика под мышку и подняла на ноги. Скрюченной левой рукой она по-прежнему прижимала к себе сумку с покупками.
– Надо бежать, малыш, – сказала она. – И как можно быстрее, понял? Corre conmigo, bien?[53] На ту сторону улицы. Я побуду с тобой, но тебе придется договориться со своими ногами. Vayamos![54]
Он кивнул, и она заметила следы синяка вокруг его левого глаза. На ходу подобрав шляпу и солнцезащитные очки, она затащила мальчика обратно в проулок за винным магазином – на Лукас-авеню – и пошла по ней до светофора.
На другой стороне широкой, оживленной улицы она заметила пыльную коричневую коробку – фургон Салливана.
Она обернулась назад и убедилась, что пикап за ними не следует.
Мальчик вполне мог идти сам, и она отпустила его, чтобы достать из кармана компас. Стрелка показывала строго на восток. Призрак по-прежнему у нас по курсу, занервничала она. Потом она вытянула руку вперед и стрелка вернулась на север.
Она поводила рукой с компасом в разные стороны, чтобы убедиться наверняка: стрелка все время показывала на мальчика, который нетвердой походкой шел рядом с ней.
Она знала, что сменит скорость, поэтому сразу, как только поняла это, засунула компас в зубы и пошла быстрее, волоча за собой мальчишку, покуда не остановилась или не бросила его, сбежав.
«Мальчик и есть призрак, – сказала она себе. – Салливан рассказывал, что за счет органического мусора призраки могут накапливать массу и вполне выглядеть как обычные плотные прохожие».
Но Элизелд не могла в это поверить. На мгновение она слегка наклонилась, перевела взгляд со спешащих мимо пешеходов на худое и бледное лицо мальчика и не поверила в то, что неупокоенный призрак мог из стоковых луж, плевков на тротуарах и оставшихся от тамале кукурузных листьев создать ясные карие глаза, столь отчетливо и глубоко наполненные страхом. И синяк вокруг глазницы! Вряд ли фальшивая кожа пугал могла обладать настоящими капиллярами и кровообращением! Наверняка призрак… на нем, подобно заражению вшами.
«Большой призрак», – с тревогой напомнила она себе, припоминая, насколько уверенно показывал на него компас на расстоянии нескольких кварталов.
Красный пикап так и не появился ни впереди, ни сзади. Очевидно, газовый баллончик сделал свое дело.
Они почти дошли до угла. Элизелд засунула компас в сумку с покупками.
– Как тебя зовут? – спросила она, сомневаясь, что он ответит.
– Малыш в состоянии шока, – сипло ответил мальчик срывающимся из-за быстрых шагов голосом. – Вам лучше не знать его имени. Меня зовите… Аль.
– Я Анжелика, – произнесла она. «Фамилию вам лучше не знать», – подумала она. – На противоположной стороне улицы в коричневом фургоне ждет мой друг. Видите? – Она по-прежнему придерживала его рукой под мышку, поэтому просто повернула его голову за подбородок в ту сторону, где стояла машина. – Мы собираемся уехать отсюда в безопасное место, где нас никто не найдет. Думаю, тебе стоит отправиться с нами.
– У тебя компас, – хмуро заметил мальчик. – Я уже был в фургоне, и я могу очень громко заорать во все легкие.
– Мы не собираемся похищать тебя, – сказала Элизелд.
Они доковыляли до перехода на углу Лукас, где остановились, с трудом держась на ногах и тяжело дыша, в ожидании зеленого сигнала светофора. Элизелд по-прежнему озиралась, боясь преследования.
– Я даже не знаю, захочет ли мой друг взять кого-то еще, – сказала она и резко тряхнула головой, задумавшись, наступило ли хотя бы время обеда. – Но я думаю, тебе нужно поехать с нами. А что до компаса, то любой в этом городе, кто знает про такие дела, сможет выследить тебя. – Мальчик кивнул. По крайней мере, он просто стоял рядом и не пытался освободить свою руку из ее руки.
– Да, – сказал он. – Все верно, сестренка. А если я уберу свой свет обратно под ведерко, если я… выйду из светового пятна, то мальчик рухнет как мешок с картошкой. Так у вас есть безопасное место? Даже для нас? И как вы собираетесь нас размагнитить? Чертов электрический пояс не стоил даже одной мятной пастилки.
«Гебефреническая шизофрения? – подумала Элизелд. – Или диссоциативная реакция вследствие истерического невроза? Наверняка диссоциативное расстройство идентичности, модный нынче диагноз».