Ну или все злыдни погибли. Может быть, они сожрали друг друга, и внизу никого не окажется, кроме Терпения и Стойкости, охраняющих ворота – а у них не будет в меню никого, кроме нас.
Если мы обнаружим в зале именно это… я даже не знаю, что делать. Есть очевидный и разумный способ – заранее предупредить выпускной класс, что, если нам придется иметь дело с чреворотами, все должны составить один большой круг и подавать мне ману, а я постараюсь разобраться с тварями. Но еще не факт, что я поступила бы именно так, пусть даже это было разумным и очевидным. Я убила чреворота единственным возможным способом, то есть изнутри; и когда я пыталась хотя бы абстрактно подумать о повторении, в моей душе начинал звучать бессвязный вопль, который затем заполнял мозг, и это было все равно что стоять рядом с включенной пожарной сиреной и пытаться с кем-то разговаривать – губы у человека беззвучно движутся, но ничего не слышно, потому что мир полон шума.
Может быть, я совладаю с собой, когда увижу чреворотов и пойму, что выбора нет. Может быть. Я в этом сильно сомневалась, поскольку оставалось всего полгода, чтобы отточить рефлексы до бритвенной остроты. И чреворот – другое дело. Совсем другое. Добровольно забраться ему в брюхо… сомневаюсь, что кто-либо способен провернуть эту штуку дважды. Честно говоря, в мире не так много людей, которым представилась бы такая возможность. Если я выберусь отсюда, то навещу Господина шанхайского анклава. Он – единственный на свете человек, который однажды это проделал. Мы сравним ощущения. Или просто посмотрим друг на друга и заорем от ужаса, что лично мне казалось гораздо вероятнее.
Разумеется, могло случиться и так, что моя самоотверженность ни к чему не привела бы. Чреворот, которого я убила, был небольшим – возможно, он отпочковался от старших товарищей, ну или как там они размножаются (насколько я знаю, никто толком не изучал воспроизводство чреворотов). Я понятия не имела, сколько в нем было людей, сколько жизней; подсчет жертв меня в тот момент не волновал. Но я знала, что он далеко не так велик, как Стойкость, не говоря уж о Терпении, который владычествовал в выпускном зале с момента открытия школы. Вряд ли даже я справилась бы с ними. Единственный способ их устранить – уничтожить всю школу.
Иными словами, нам нужен был для выпуска план получше, чем «Подождем и посмотрим, справится ли Эль с чудовищами», – а я сидела и сожалела о том, что мне не удалось сделать неимоверную глупость. Аадхья имела полное право меня отчитать.
– Извини, – буркнула я.
Аадхья кивнула – честное слово, она вела себя куда любезней, чем я заслуживала, – и деловито произнесла:
– По-моему, я составила удачное расписание тренировок.
Она развернула лист бумаги на столе.
После Нового года половина спортзала отгораживается специально для выпускников, и каждую неделю там устанавливается новая полоса препятствий, так что мы можем потренироваться, бегая сквозь целые чащи острых предметов. Это вполне реалистично – полоса препятствий полна механизмов, притворяющихся злыднями, а иногда и настоящие злыдни услужливо являются на помощь. В процессе тренировок погибают немногие, что свидетельствует о нашем высококлассном образовании. Пожалуйста, представьте, как я произношу эту фразу, прижав руку к сердцу. Впрочем, все мы уже достигли пика. Нет ничего более опасного в мире, чем взрослый волшебник. Вот почему злыдни охотятся на нас, когда мы юны. Настоящие хищники – мы, а не чревороты, которые, в конце концов, просто сидят у двери, что-то бормочут и время от времени водят щупальцами вокруг в поисках ужина. Выйдя за ворота, мы навяжем миру свои мечты точь-в-точь как торжествующие вандалы высекают граффити на пирамидах – и ни разу не оглянемся. Но только когда выйдем.
Как правило, зарезервированный спортзал – полезная и высокоценимая привилегия. В этом году никто туда особо не рвался, но у нас нет других вариантов для тренировок. Главная цель выпуска – добраться от лестницы до ворот как можно быстрее, не попавшись злыдням по пути. Это составляет примерно сто пятьдесят метров – и нужно не просто швырять направо и налево заклинания, но и бежать без остановки.
– Утром? – возмущенно спросила я, потому что Аадхья решила, что встречаться мы будем три раза в неделю, в восемь.
Это значило выползать из постели при первом же сигнале к подъему, чтобы позавтракать; мы первыми окажемся в коридоре – и первыми будем знакомиться с новой полосой препятствий на каждой неделе, не зная заранее, что за жуть нас ждет.
– Сегодня во время очищения я поговорила с Ибрагимом и Нкойо, – сказала Аадхья. – Мы кое-что придумали. Их команды пойдут сразу за нами, с двух сторон. Мы примем огонь спереди, а они будут следить, чтобы нас не ударили с флангов. Будем вместе тренироваться каждое утро.
Такая договоренность в высшей степени опасна для ведущей группы, вплоть до того, что об этом внятно предостерегают в пособии для выпускников, которое мы все получим примерно через три месяца – слишком поздно, чтоб оно могло пригодиться. Мы пользуемся экземплярами, которые купили в среднем классе у тогдашних выпускников, а те, в свою очередь, обзавелись ими за два года до собственного выпуска, ну и так далее. Советы слегка меняются от года к году, но один из постоянных пунктов гласит, что место ведущего абсолютно не стоит тех выгод, которые могут дать прикрывающие группы. Как только им покажется, что перевес на стороне злыдней, они бросятся в сторону, и все, кого они сдерживали, навалятся на тебя; ты даже не успеешь оправиться, в то время как остальные нырнут в образовавшуюся брешь и побегут дальше, значительно улучшив свои шансы на победу – за счет твоих.
Даже в составе команды положение во главе – не лучшее, но в команде, по крайней мере, вы вместе тренируетесь и учитесь объединять усилия, так что бросить тебя и бежать – плохая идея для твоих союзников. Разве что вы в двух шагах от двери. В этот момент распадается большинство союзов. И, дорогие мои, именно поэтому члены анклавов никогда не становятся впереди.
Однако Аадхья не ошиблась. Есть ровно одна ситуация, когда иметь прикрытие – это очень хорошо: если соседним командам в голову не придет тебя бросить. Например, если они вооружены всего лишь ножами, а у твоей команды – огнемет. И Аадхья подтвердила: да, вся наша стратегия будет зависеть от того, сумею ли я доиграть свою роль до конца.
– Ладно, – мрачно сказала я – а что еще мне оставалось? «Ой, только не полагайтесь на меня»? «Нет, я не буду стараться изо всех сил, чтобы вытащить вас за ворота, как старались бы вы»? Разумеется, Аадхья собиралась выстроить стратегию вокруг меня. И я, разумеется, не стала возражать.
– Эль, – произнесла Аадхья, – ты знаешь, что мы примем Ориона.
Вы, наверное, думаете, что это просто неимоверная глупость – да-да, конечно, мы проявим небывалое великодушие и примем в нашу команду непобедимого героя, – но я понимала, что́ Аадхья имела в виду на самом деле. Она хотела сказать: «Орион не с нами». В отличие от меня. А значит, я не могла бросить Аадхью и Лю, чтобы помочь ему, даже если я, обернувшись, увижу, что чреворот тащит его в пасть, точно так же, как он тащил моего отца на глазах у мамы в тот день, когда она выползла за ворота школы, со мной в животе. Если мама пыталась предостеречь меня именно от этой ужасной судьбы, то недаром: она прекрасно знала, каково жить, вечно слыша в голове предсмертный вопль возлюбленного.
– Я спрошу у Ориона, – сказала я и притворилась, что разглядываю расписание, хотя на самом деле мне пришлось закрыть глаза, чтобы не закапать слезами тщательно разграфленный лист.
Аадхья ласково приобняла меня, и на мгновение я прислонилась к ней, а потом энергично тряхнула головой и сделала глубокий вдох, потому что не хотела давать волю чувствам. Что толку? Я все равно не могла ничего поделать.
И я действительно спросила у Ориона в тот же вечер, когда мы пошли ужинать, потому что должна была удостовериться, просто на всякий случай. У него хватило наглости уверить меня:
– Эль, все будет хорошо. В хранилище много маны, и я добуду еще больше теперь, раз уж злыдни полезли, и у вас есть Хлоя, и…
– Замолкни, осел несчастный, – огрызнулась я, и он отпрянул, отчасти удивившись, отчасти обидевшись, а потом в замешательстве произнес:
– Постой, ты что, волнуешься из-за…
И замер, глядя на меня с раскрытым ртом. Очевидно, в зачаточном мозгу Ориона Лейка никогда не возникала мысль о том, что какой-нибудь живой человек может хоть немного беспокоиться о его здоровье и благополучии. Поэтому я поскорей убежала, подавив желание двинуть ему в нос (между прочим, в то утро, за завтраком, я поймала себя на праздном размышлении о том, что в профиль Орион капельку напоминает молодого Марлона Брандо – если ваша мама, как и моя, считает самым уместным развлечением для детей древние музыкальные фильмы, вы поймете, до какой глубины падения я дошла).
Аадхья, Лю и Хлоя ушли вперед, но я нагнала их, прежде чем они успели встать в очередь.
– Спасибо, что заняли место, – сказала я и схватила поднос, ни словом не обмолвившись о разговоре с Орионом. Хлоя прикусила губу, а Лю взглянула на меня с жалостью. К счастью, Аадхья спросила: «Может, позовем Джовани?», и мы все принялись это обсуждать.
Я могла запросто перечислить его достоинства. Джовани знал первоклассное защитное заклинание, из тех, что можно наложить один раз, и держится оно полчаса; оно было особенно примечательно, поскольку предупреждало, скорее, намерение, чем физическую угрозу – иными словами, оно уберегло бы нас от бестелесных злыдней. Вдобавок Джовани создал бы крепкую личную связь между нашими славными трио, поскольку Кора заключила союз с Ибрагимом, Надией и Якубом. Кроме того, мальчики незаменимы в подъеме тяжестей; в нашей команде до сих пор главным силачом была я. В начале года это не составляло особой проблемы, но в последнее время парни из нашего класса как будто все выросли вширь и вверх. Теперь они могли одной рукой пронести через всю мастерскую полный ящик инструментов.