Я с трудом сделала несколько шагов, поскользнулась и рухнула на спину. Если бы не держатель для щита, сделанный Аадхьей – после того как я рассказала ей о стычке с Лизель, она слегка изменила параметры, чтобы нейтрализовать не только намеренные атаки, но и случайные падения, – я бы, скорее всего, на сей раз заработала полноценное сотрясение мозга. В любом случае, упала я основательно, и сугробы с двух сторон тут же обрушились на меня и начали активно душить. Джовани выволок меня из-под снега и поставил на ноги – ох, как я порадовалась его присутствию, – и тут же валуны превратились в каменных великанов и принялись швырять в нас булыжниками.
Мы вышли из зала, покрытые синяками; Хлоя заработала сломанную ключицу, трещину в плече и ушиб бедра – в нее попал камень. Наши помощники слегка подлатали ее, пока валуны в спортзале вновь собирались из каменного крошева, в которое я их превратила. Однако Хлоя нуждалась в гораздо большем, чем то, что могли оказать ей по условиям сделки.
– Пошли к нам. Там и поработаем, – предложила Лю, и Хлоя кивнула, не говоря ни слова. Она опустила глаза и поджала губы, и тут Хамис подошел к ней и сказал:
– Ты вкладываешь больше всех маны. В следующий раз встань в середину.
Я целую неделю хвалила себя за выдержку, но тут планка рухнула. Я хотела сказать Хамису, что Лю вообще-то вкладывает маны не меньше, непрерывно распевая усиливающее заклинание, пока мы бежим, – а еще я собиралась выложить все, что о нем думала, добавив некоторые подробные инструкции касательно того, куда он мог отправиться. Но, прежде чем я успела открыть рот, Аадхья произнесла:
– Ты серьезно? Такой большой мальчик боится синяков и царапин?
Хамис развернулся к ней, но Аадхья с глубочайшим презрением погрозила ему пальцем.
– Если хочешь впервые нарваться во время выпуска, малыш, давай, прячься и дальше в середине. Хлоя выберется из зала раньше тебя, зуб даю.
Хлоя бросила на нее сияющий взгляд. Не поручусь, что она – как и я – раньше об этом задумывалась, но Аадхья была права. Члены анклавов редко получают травмы – во всяком случае, далеко не каждый день, не то что остальные. Может быть, раз в месяц они и сталкиваются со злыднем, но в распоряжении у них и мана, и помощники, и вокруг всегда полно куда более легкой добычи. Достаточно для тренировки. Недостаточно, чтобы пострадать. Вполне возможно, что Хлоя до сих пор не получала ран. Меня ей уж точно было не обойти – но, вероятно, Хлое даже не доставалось так, как Лю, Аадхье, Джовани и прочим среднестатистическим ученикам Шоломанчи, обзаведшимся за четыре года несколькими шрамами. Достаточно, чтобы не повезло один раз. Если сильно пострадаешь, откатишься вниз, и если не успеешь быстро поправиться, так и останешься внизу. А главное, пока тебя не сшибут с ног, ты не узнаешь, как поскорей вернуться в строй.
Хлоя сглотнула и сказала Хамису:
– Спасибо за заботу. Меня все устраивает.
Ему это не понравилось, тем более что, вероятно, Аадхья оказалась пугающе проницательна, и неприятная мысль отныне надежно поселилась у него в голове. Однако Хамис принял ответ Хлои, пусть даже фыркнул и посмотрел на Аадхью с таким видом, словно собирался приказать кому-нибудь из своих прихлебателей пихнуть ее в коридоре. Затем он развернулся и ушел.
Никогда раньше я не видела, чтобы Аадхья дала отпор члену анклава. Она не из преданных подлиз вроде Ибрагима; просто она благоразумна и не любит делать глупости. В отличие от некоторых других людей.
– Ничего себе, – негромко произнесла я, когда мы пошли вниз.
– У меня не было выбора, – многозначительно произнесла Аадхья.
Наверное, я должна была устыдиться того, что ей пришлось самой отчитать Хамиса, не дав мне шанса его выпотрошить, но я страшно радовалась, что он наконец получил свое.
Аадхья вздохнула.
– Пожалуйста, не болтай об этом до конца месяца.
– А потом что? – спросила я.
– А потом, если что, он уже не уведет Нкойо. Ты разве не понимаешь?
Тут уже вздохнула я.
– Ладно, ладно.
Иногда ты радуешься, когда твои друзья правы, а иногда это страшно бесит.
Но Аадхья была права, поэтому до конца месяца я неоднократно прикусывала язык. Составлялись последние союзы, и мы вкладывали в наши тренировки столько маны и времени, что Хамис действительно не мог просто бросить нас и договориться с кем-нибудь еще, утащив с собой Нкойо и ее друзей. Этот придурок даже начал занимать относительно уязвимую позицию во время повторных пробежек, надеясь хоть минимально привыкнуть к боли. Я отсчитывала минуты до того момента, когда мне удастся как следует его разнести.
Начался второй месяц тренировок. Все полосы препятствий до сих пор представляли собой разнообразные зимние пейзажи, полные смертоносных чудес – густой лес, непроглядный и безмолвный, большое замерзшее озеро, которое тянулось, сколько хватало глаз… Сегодня мы увидели обширный заснеженный луг, усеянный обыкновенным, ничуть не примечательным кустарником и крошечными синими цветочками, которые выглядывали из-под снега. И ничего, буквально ничего не произошло! Мы добрались до стены в дальнем конце зала и спокойно вернулись, словно это была обыкновенная пробежка, но, как только я направилась к двери, послышался низкий рокот. Снежное поле раскололось в десяти шагах у нас за спиной, и из трещины к нам устремились тысячи усеянных острыми шипами лоз.
Почти все оказались на одной стороне трещины, ближе к двери – за чертой остались только Якуб и Нкойо. Якуб стоял ближе – он с воплем перемахнул на нашу сторону, прежде чем лозы успели подняться высоко, и упал на пол. Колючки хватали его за ноги и пытались утащить. Кора и Надия принялись рубить лозы мечами. Ибрагим и Джамал между тем схватили Якуба за руки и отволокли подальше.
Но Нкойо от испуга сделала шаг назад, и между ней и дверью выросла целая стена колючек. Я попыталась наложить на лозы заклинание гнили, которое должно было уничтожить их, заодно с большей частью пейзажа, однако ничего не произошло, и я вдруг поняла, в чем дело: я стояла в коридоре, за порогом зала. Я не могла помочь Нкойо; точно так же обстояло бы дело и в выпускном зале, как только я вышла бы за ворота и вернулась в Уэльс.
Но если бы я выбежала из школы, мне не пришлось бы стоять и смотреть, как мою подругу рвут на кусочки. Нкойо метала испепеляющие заклинания, словно молнии, однако они уничтожали лишь по одной лозе зараз, и у Нкойо уже заканчивались силы. Ей никак не удавалось пробить достаточно большую брешь, чтобы без опаски перепрыгнуть трещину, а лозы все прибывали и прибывали. Одна из них бросилась на Нкойо, как змея, обвилась вокруг горла и начала ее душить, так что Нкойо больше не могла колдовать. Она отчаянно боролась с лозой; по шее и по рукам у нее текла кровь.
Я понятия не имела, что делать, но уж я точно не собиралась стоять и смотреть. Пусть даже мне бы пришлось сделать что-то очень скверное, как в тот день, когда я изменила спортзал. Мана была у меня под руками, а заклинание – на языке, я уже буквально чувствовала слова… заклинание истребления и уничтожения должно было разнести на части полосу препятствий, обрушить весь спортзал, если понадобится…
И тут этот никчемный Хамис вернулся за Нкойо. Он плеснул зеленой жидкостью из бутылочки на извивающиеся лозы, и несколько штук в мгновение ока вспыхнули и сгорели, так что перед ним открылась широкая брешь. Хамис прыгнул в дыру, подхватил Нкойо на руки и буквально швырнул в отверстие – ну и здоровый же лось! Он выскочил следом и дотолкал Нкойо до двери; лозы хватали его за ноги, и он спотыкался и оставлял на почерневшем снегу кровавые следы.
Да, совершенно не хочется потерять члена союза накануне выпуска, и это, скорее, была команда Нкойо, чем его команда; Хамис просто согласился вложить ресурсы и ману, а она собрала союз из немалого числа своих знакомых, потому что куча народу была бы счастлива с ней объединиться. Но это осталось в прошлом, и Нкойо вовсе не считалась лучшим заклинателем. В школе еще хватало одиночек, так и не заключивших союзы, так что Хамис мог бы найти двух человек на замену, которые от отчаяния согласились бы на опасное замыкающее положение и скромную долю общих ресурсов.
Но вместо этого он сам сделал все возможное, чтобы спасти Нкойо. Мама всегда говорила: никогда не знаешь, на что способен человек в экстремальной ситуации. Я-то думала, она имеет в виду, что люди в экстремальной ситуации обычно ведут себя подло, но за это их надо прощать. Мне в голову не приходило, что придурок вроде Хамиса в минуту опасности вдруг окажется героем.
Когда прошел первый шок, мы все сгрудились вокруг Хамиса и Нкойо в коридоре и стали их шумно поздравлять; подошла даже следующая команда выпускников, ожидавшая очереди. На сей раз они помогали охотно – предлагали бинты, платки, целебные бальзамы. Мы любим, когда кто-нибудь спасается, оказавшись на волосок от смерти или даже на целую милю… мы вообще любим, когда кто-нибудь спасается, нам всем, даже после четырех лет в школе, очень хочется верить в спасение.
Нкойо стояла на коленях у двери, глаза у нее были закрыты, а по щекам текли блестящие ручейки слез; ее союзницы, Джанис и Фарида, перевязывали ей руки. Хамис сидел рядом с Нкойо на полу и рассматривал кровавые ссадины на лодыжках и ступнях. Казалось, он сам был потрясен тем, что сделал.
Не чуя под собой ног, я попятилась от двери, чтобы дать место тем, кто помогал раненым. Все толпились в арке больших дверей спортзала, только Ибрагим стоял чуть поодаль, в коридоре, вместе с Якубом, соприкасаясь с ним лбами, и по его лицу текли слезы; и тогда Якуб тоже сдался, закрыл глаза и заплакал.
Я стояла в сторонке, прислонившись спиной к стене; на языке у меня замирало разрушительное заклинание, в крови еще бурлила мана. Мы тренировались уже месяц и стали гораздо быстрей и ловчей. Нам был нужен спортзал, нам была нужна полоса препятствий. Если бы я все разнесла, чтобы спасти Нкойо, то опять рискнула бы чужими жизнями – точно так же, как спасла шанхайских младшеклассников ценой тех, кого сожрала кватрия.