ь в самолете, летящем в Уэльс, и мы проживем целую жизнь, полную благих дел, и мне даже не придется страдать от угрызений совести.
Я не могла подавить эту алчную, эгоистичную, отчаянную мысль, и она вытеснила все гневные слова, которые мне хотелось крикнуть Мирт. Сидевший рядом со мной Орион напрягся, но я не смотрела на него. Я не желала видеть ни гнев, ни надежду, ни отражение собственных чувств на лице Ориона. Молчание длилось целую вечность – время растянулось, как будто Хлоя вновь обрызгала меня ускоряющим зельем – только несколько ребят помладше начали плакать, закрывшись руками или уткнувшись лицом в стол. Одни выпускники оборачивались ко мне, Ориону, Аадхье и Лю, другие смотрели на Лизель, неподвижно стоявшую на столе. Они смотрели на всех нас, проклятых идиотов, которые приняли этот безумный, нелепый план всерьез, абсолютно всерьез. Ребята, занявшие второй ярус столовой, столпились у перил. Они ждали, что кто-то что-то скажет, и я должна была это сделать, хотя бы попытаться, но слова у меня закончились, и я в любом случае знала, что толку не будет. Мирт просто улыбнется в ответ, и что я тогда буду делать? Пригрожу убить ее, если она не пожелает рискнуть жизнью, чтобы помочь мне спасти остальных? Я убью всех, кто откажется? Тогда у меня точно не хватит маны.
И тут Кора с грохотом отодвинула стул, встала и спокойно произнесла:
– Я в деле.
В тишине это прозвучало, как выстрел. Некоторое время все молчали, а потом вдруг парень из Санта-Барбары, сидевший за одним столом с Мирт, поднялся и сказал:
– И я. Заткнись, Мирт. Я в деле. Давайте, ребята.
Его соседи словно ожидали поощрения: они сразу стали отодвигать стулья и вставать. Мирт, красная как свекла, стояла посреди непрерывно растущей толпы. Ребята по всей столовой кричали, что они в деле, они с нами, – и я чуть не расплакалась.
Буйство еще продолжалось, но тут Лизель надела телепатофон и с напряжением закричала:
– Тихо!
Все вздрогнули и замолчали.
– Не перебивайте больше! Времени в обрез. Разбейтесь по союзам и немедленно ступайте на этаж выпускников.
Вмешательство Мирт отняло не так уж много времени, но Лизель, очевидно, решила взять быка за рога, пока кто-нибудь еще не вздумал высказаться. И школа явно с ней согласилась. Скрежет механизмов, который опускал спальни вниз и перемещал этаж выпускников в зал, послышался, едва мы вышли из столовой; ребята еще бежали вниз по лестнице, когда раздался звон колокола, предупреждающий о начале очищения. По крайней мере, на полчаса раньше обычного. Последние несколько человек в панике сбежали с лестничной площадки под аккомпанемент шипения и треска смертоносного пламени – перед ними летели огромные тени, а позади наступала ослепительная сине-белая стена огня.
Я вбежала в свою комнату, когда пол под ногами уже вибрировал. Сударат и трое среднеклассников из Бангкока уже ждали меня внутри, взобравшись на постель и уцепившись друг за друга (мы разделили младших ребят среди выпускников). Я захлопнула дверь как раз вовремя – снаружи послышались звон и лязг. Куски металла срывались со стен и летали по коридору, пока наш этаж со скрежетом двигался вниз.
Мы встретились с какой-то преградой примерно на полпути, так что весь ярус застрял и начал неистово дрожать. Мелкие визжали, пока механизм наконец не справился с препятствием и не опустил нас одним резким рывком на несколько метров. Мой стол улетел в пустоту; к счастью, чехол с сутрами висел у меня на спине, а Моя Прелесть, тоже надежно пристегнутая, сидела в переноске.
Вновь послышался рев – заработали мощные вентиляторы – и поток воздуха, подобный урагану, принялся раздвигать внешние стены комнаты. Они, как бумажки, летели вверх, чтобы, собравшись, превратиться в новую спальню для новичка – которую, как я надеялась, никто бы уже не занял. От мощного удара пол начал разваливаться на куски, а мы еще даже не достигли низа!
– Прочь с кровати! – крикнула я.
Сударат и остальные не стали ждать объяснений – они спрыгнули и правильно сделали, потому что в следующее мгновение кровать тоже улетела. Этаж остановился – с таким стуком, что у нас лязгнули зубы – я тут же распахнула дверь, и все мы выкатились в коридор.
Ребята выбегали из комнат и мчались к площадке, а помещения продолжали разваливаться вокруг нас. Душевые уже превратились в зияющие дыры, стены в коридоре тоже исчезали на глазах.
– Держитесь вместе! – велела я Сударат и остальным бангкокцам, и тут их всех подхватило течением, и меня тоже. Коридор сам собой понес нас к площадке, словно взбесившийся эскалатор, чтобы вывалить в еще дымящийся, свежеочищенный выпускной зал. Нас были тысячи – и все же в этом огромном помещении мы казались крошечными.
Честно говоря, по меркам Шоломанчи выпуск начался довольно спокойно: в прошлые годы нам пришлось бы пробиваться сквозь первую волну злыдней, чтобы добраться до своих союзников. Я знала, я это буквально видела своими глазами, но не верила собственной памяти, пока не оказалась в пустом зале, где не было ни единого злыдня.
Ворота еще не открылись – мы явились раньше срока. И хорошо, потому что несколько сотен человек, с вероятностью, инстинктивно бросились бы к выходу, невзирая на все обещания и планы. Мы в замешательстве бродили по залу; одних тошнило – в этом мы имели большую практику – другие всхлипывали, третьи искали друзей. И тогда Лизель закричала в телепатофон:
– Назад! Все назад! Освободите место перед воротами!
От толпы отделилась компания мастеров – они тащили несколько больших квадратных приспособлений, которые я раньше не видела; из них вылетали тонкие разноцветные ленты, которые падали наземь, прилипали и начинали светиться, как взлетная полоса. Перекрещиваясь, они делили пол на маленькие сектора разных цветов, помеченные номерами, которые Лизель присвоила разным командам. Все тут же разбежались по местам.
Алхимики рисовали полосы пошире там, где должна была выстроиться очередь, насыщая их защитными заклинаниями и возводя блестящие магические стены. Цзы-Сюань со своей командой проверял провода, спущенные с потолка, испытывал микрофон и убеждался, что из массивного первого динамика, висящего перед воротами, исправно идет звук. Еще одна группа возилась с огромной баррикадой вокруг второй шахты – той, что вела вниз, – и Орион стоял там, беззаботно вращая в руке магический меч.
Он поднял голову, увидел, что я за ним наблюдаю, и так радостно улыбнулся, что мне тут же захотелось подбежать и дать ему в нос, ну или поцеловать его напоследок, но, прежде чем я успела определиться, Моя Прелесть выглянула из защитного кармашка и настойчиво пискнула. Я обернулась и увидела, что Аадхья и Лю энергично машут мне с платформы у ворот. Там установили большую колонку. Лю что-то говорила своему фамильяру Сяо Циню, сидевшему в кармашке у нее на груди. Вероятно, «вели Моей Прелести подозвать сюда свою дуру-хозяйку».
Я подбежала к ним, огибая ребят, которые носились по залу во всех направлениях, и, как только я достигла платформы, тело включилось само собой, и мы принялись за дело, точно так же, как делали это неделю за неделей. Аадхья быстро настроила лютню, мы с Лю вместе пропели несколько гамм. Хлоя присоединилась к нам с тремя заранее приготовленными флаконами в маленькой шкатулке, выстланной бархатом; я распевалась, а она составляла в маленькой серебряной чашке зелье, помешивая его тонкой алмазной палочкой, которая светилась от маны. Хлоя подала мне блестящую розовую жидкость. Я дважды прополоскала ею горло и проглотила, и тут же трахея перестала судорожно сжиматься, а легкие наполнились воздухом, словно его накачали мехами. Я взяла еще несколько нот – они эхом разлетелись по залу, зловеще звеня, и все шарахнулись от платформы. Вот и хорошо – на тот случай, если кто-то думал в последнюю минуту ринуться к воротам.
– Готова? – спросила я у Лю.
Та кивнула, и мы вместе шагнули к динамику. Аадхья и Хлоя торопливо заняли свои места в очереди; остальные уже были там. Я сделала глубокий вдох и запела, как только Лю сыграла вступительные аккорды.
И тут же я страшно обрадовалась тому, что мы потратили столько времени на репетиции: до сих пор я не сознавала, что мы не будем слышать сами себя. Динамики забирали звук, полностью его поглощали и несли по многокилометровому кабелю, растянутому по всей школе.
Конечно, именно этого мы и хотели – если бы песня явственно исходила от меня, злыдни никуда не пошли бы, они сразу бросились бы ко мне. Нам было нужно, чтобы звук доносился из динамика, стоявшего прямо у входа, и заставлял злыдней следовать за ним по цепочке, чтобы они заполонили школу и, сделав круг, вернулись к воротам, которые охранял Орион. К счастью, слова намертво запечатлелись у меня в мозгу, в горле, в легких, потому что иначе я бы сбилась и спутала заклинание, как только первые ноты, пропетые мной, наконец раздались из динамика, установленного перед воротами.
Младшие заорали, когда личинки злыдней посыпались с потолка и полезли из трещин и из-под куч мусора, следуя волнующему призыву. Но настоящие крики ужаса раздались, когда сдвинулась одна из панелей в полу и из отверстия выглянул дряхлого вида пожиратель, расправляя длинные тонкие руки. Этой твари, наверно, было лет двести, не меньше; скрипучее дерево и древние, испачканные кровью железные шестеренки держались вместе благодаря комкам плоти. Вероятно, чудовище таилось здесь, пожирая учеников и злыдней, с тех пор как открылась школа.
Пожиратель вылез неподалеку от головы очереди, прямо посреди толпы младшеклассников. Но паника и беготня не успели толком начаться, потому что пожиратель ни на кого не обратил внимания – он устремил дюжину глаз на цепочку динамиков, свисавших с потолка, и бодро пополз вдоль нее. Вероятно, он бы спустился в шахту и углубился в недра школы, но шанса ему не дали – Орион набросился на него и нанес удар, прежде чем пожиратель успел пересечь половину зала.
Вновь послышались вопли, но это просто кричали те, кого забрызгало; и тут же их заглушили другие голоса, гораздо более многочисленные – ребята кричали, указывали пальцами и ахали. Ворота у меня за спиной приоткрылись. Заклинание забрезжило, как свет на дне бассейна, послышался легкий электрический треск, по полу протянулись тонкие щупальца дыма, словно нас посетил зловещий мистик. Я перестала злиться на Мирт – мне и самой больше всего хотелось повернуться и выбежать за ворота. Я зажала уши руками и продолжала беззвучно петь, сосредоточившись на знакомых движениях связок.