– Поэтому действовать нужно только через звено посредников. Я тебе потом дам контакт в Москве, ну а ты его передашь тому или тем, кто будет посредничать.
– Это разумно, Борис, мне такой подход представляется правильным и даже единственно возможным.
– Теперь о материальной стороне дела. Сам понимаешь, это все недешево встанет.
– Понимаю.
– Я говорю о самом мероприятии. Ну, или цепи мероприятий, скажем так.
– У тебя будут какие-нибудь требования, кроме тех, что мне уже известны?
– Ты знаешь, чего я хочу. Но сейчас речь о другом, о том, ради чего мы здесь оба. Организация этого непростого и судьбоносного мероприятия потребует средств…
– Мы готовы профинансировать… Сколько, куда, кому и как?
– Пятьдесят – мне.
– Хм… Недешево.
– Легко отобьете в ходе новой приватизации. Да и какие это суммы по нынешним временам?..
– В долларах?
– В фунтовом эквиваленте. На те счета и по тем схемам, что тебе известны. В течение месяца эти средства должны быть у меня, в подконтрольных мне структурах в офшорах.
– Это, как я понимаю, только часть необходимого. Сколько еще?
– Столько же. Но уже в долларах, а не в фунтах.
– А эти средства куда, кому и как перебрасывать?
– Эти средства не нужно перебрасывать в офшоры. Они, эти деньги, – для людей, которые займутся непосредственно этим делом.
– Понятно.
– Так что советую зарезервировать указанную сумму, чтобы быть готовыми передавать порционно средства через посредников.
– Наличные?
– Конечно. На этом этапе и на этом направлении лучше всего оперировать наличными…
– Разумно.
– Ну что, по цифре договорились?
– Договорились, Борис, – после полуминутной паузы сказал контрагент опального олигарха. – Теперь нужно определиться по дате… Это представляется важным… хотя бы для того, чтобы синхронизировать усилия. И чтобы знать, когда и к чему готовиться.
– В марте ничего такого предпринимать не стоит.
– Почему?
– Потому… потому что будет ожидаемо.
– Хм…
– А значит, мы не вполне достигнем должного эффекта.
– Ну что ж, логично… А какая дата видится тебе самой предпочтительной?
– Недели за две до инаугурации. А еще лучше – за три.
– Вторая половина апреля?
– Да. Вы сами еще хорошенько все обдумайте в этой вот связи, и по дате тоже. Посовещайтесь в своем узком кругу. Уверен, что и вы сочтете этот срок, что я указал, этот временной отрезок наиболее благоприятным для осуществления задуманного…
На этих словах картинка мигнула, затем ее обрезало.
Голоса в динамике тоже стихли.
Бубнов сверился с показателями тайминга этого отснятого неизвестно кем ролика. Длительность его составляла пятьдесят пять минут двадцать три секунды. По его собственным прикидкам выходило, что они на пару с Игнатьевым, если считать оба подключения, оба сеанса, просмотрели – и прослушали – примерно половину записи. Причем вторую половину, самую содержательную, по-видимому, включая финальные реплики.
Некоторое время они молчали. Были слышны шаги в коридоре, обрывки разговоров, мелодичный или резкий трезвон телефонных аппаратов; в окно через приоткрытую форточку долетали звуки улицы. Так, в полном молчании, прошло минуты две или три. Наконец Игнатьев, прокашлявшись, спросил:
– Что скажешь, Виктор?
– Запись, судя по показаниям таймера, довольно свежая… февраль этого года.
– Второго узнал?
– Нет. Мне показалось, что его голос – смикширован.
– Изменен?
– Да. Кроме того, личико его не засветили. Это особенно заметно, когда он поворачивался боком или оглядывался.
– Мутное пятно вместо лица?
– Вы тоже заметили?
– Да.
Павел Андреевич с усилием потер переносицу. Начальника ОВД «Пресненский» сейчас нет не то что на рабочем месте, но нет и в городе – он в отпуске.
Именно подполковник Игнатьев, являясь заместителем главы ОВД и начальником СКП, исполняет обязанности руководителя райотдела.
Значит, и решать ему.
Он поначалу хотел было позвонить своему непосредственному начальнику, главе СКП УВД Центрального округа. Но в последний момент переменил решение. Потому что вдруг отчетливо понял, осознал, кому именно сейчас следует позвонить.
Его двоюродный брат, носящий также фамилию Игнатьев, работает на Лубянке. Николай занимает немалую должность в аппарате ФСБ. Павел Андреевич достал из кармана сотовый. Нашел в меню нужный номер и включил набор.
– Слушаю! – прозвучал в трубке знакомый голос.
– Здравствуй, Николай!
– Привет, Паша! Рад тебя слышать.
– Я тоже… Николай, у меня к тебе важное дело…
– Личное? Я вообще-то сейчас на работе! Освобожусь… не ранее девяти вечера.
– Не слабо вы засиживаетесь…
– Работа такая, Паша. Как и у тебя, впрочем… Ну что, встретимся после окончания работы? Или у тебя что-то срочное?
– Архисрочное, Николай.
– Вот как?
– Да. И имеющее непосредственное отношение к твоему ведомству! Во всяком случае, я так думаю.
– Хм. А что за дело?
– Не хотелось бы говорить по телефону. Я могу подъехать к тебе, Николай? Хочу кое-что тебе показать… Думается, это имеет отношение к вопросам, которыми занимается ваше ведомство.
– Добро, Павел. Прислать за тобой транспорт?
– Не надо, у меня свои колеса.
– Скажи водителю, чтобы проехал на внутренний служебный паркинг. Я дам команду, твою машину пропустят. Ну а мой сотрудник встретит тебя на КПП…
Закончив разговор, Игнатьев сразу же стал собираться. Надел форменную куртку, надвинул на голову фуражку. Посмотрев на подчиненного, сказал:
– Флешку!
Бубнов отсоединил от разъема флешку и передал ее начальнику.
– Конверт с деньгами у тебя?
– Да, в служебном сейфе.
– А что там еще было украдено у этого…
– Пашкевича?
– Да.
– Носимый чехол с ноутбуком и планшетным компьютером.
– Где он?
– У меня в кабинете, в нижнем ящике стола.
Бубнов вслед за начальником вышел из кабинета. Игнатьев запер дверь; обернувшись к оперу, сказал:
– Держи рот на замке. Об этой записи никому ни слова!
– Понял, не дурак.
– Раз не дурак, тогда топай в свой кабинет! – строго произнес Игнатьев. – Займись своими прямыми служебными делами… сам говоришь, что «зашиваешься».
– Есть, товарищ подполковник.
– Постой, – Игнатьев поймал своего подчиненного за рукав. – Пока я не позвоню, сидите оба здесь! Из отдела ни шагу! Понял? А теперь шагай в свой кабинет!
Подполковник Игнатьев позвонил Бубнову по служебному телефону, когда на часах было четверть двенадцатого ночи.
– Бубнов, ты еще у себя?
– У себя, товарищ подполковник, – устало сказал опер. – Ждал от вас звонка, как вы и велели.
– Одевайся и спускайся вниз. Захвати с собой чехол с компьютером Пашкевича! Мы уже подъезжаем к отделу…
– А стажер?
– Гецко?.. Пусть еще поработает с документами. Давай, Бубнов, не мешкай!..
Виктор достал из нижнего ящика стола чехол с ноутбуком и планшетником внутри. Надел куртку, повесил чехол на плечо, взял также свой портфельчик и направился к выходу.
– Виктор Иванович, я могу быть свободен? – спросил стажер.
– Работай, Гецко, не отлынивай, – мрачно сказал Бубнов, берясь за дверную ручку. – Я в твои годы пахал как Папа Карло… и даже ночевал в отделе.
Опер, открыв заднюю дверцу подкатившего к служебному входу «Форда», передал Игнатьеву чехол с лэптопом.
– Садись вперед, – сказал тот. – Придется нам проехаться в одно место…
Бубнов уселся в кресло пассажира. Водитель, ничего не спрашивая у Игнатьева, тут же тронулся. Спустя короткое время полицейский «Форд» пристроился сзади у массивного темно-серого «Гелендвагена». Зазвучали «крякалки»; хотя движение было уже не столь интенсивным, как еще пару часов назад, все же водители и пассажиры этих двух служебных транспортов дорожили временем…
Бубнов обернулся к начальнику.
– Павел Андреевич, могу я спросить…
– Едем в один адрес, – отрывисто бросил Игнатьев. – Большего пока сказать не могу… Да и сам не знаю.
Вскоре обе машины, просквозив по Смоленской набережной, вынеслись на Бородинский мост. У Бубнова, когда он догадался – а он именно догадался, – куда они держат путь, возникли дурные предчувствия.
Слева остался поворот на Киевский и привокзальную площадь. Водитель джипа отключил сигнал и проблески. «Гелендваген», а вслед за ним полицейский «Форд», въехали во двор восьмиэтажного дома сталинской постройки на Большой Дорогомиловской.
Припарковались у одного из подъездов. Бубнов обратил внимание на массивный темно-синий микроавтобус с эмблемой столичного главка, стоящий здесь же. Равно как и на то, что возле дверей подъезда стоят двое крепких мужчин в штатском.
– Что-то случилось? – спросил он, обернувшись к начальнику.
– Возможно… скоро узнаем.
Заметив, что подчиненный собирается выйти из «Форда», Игнатьев сердито сказал:
– Отставить! Если мы понадобимся, нас позовут.
Сразу несколько мужчин в штатском вошли в подъезд… Бубнову нестерпимо хотелось курить. Он мысленно ругал себя за то, что перед выездом на «выволочку» дал ЦУ стажеру прослушать эту флешку. Если бы он сам ее просмотрел, то предпочел бы без шума и пыли сбросить ее на фиг… от греха подальше.
Их дело уголовка; а тут попахивает – воняет! – большой политикой. Лично он давно уяснил, что не следует лезть в эти высокие сферы простому честному менту.
Но что теперь об этом говорить.
Спустя примерно четверть часа из дверей подъезда вышел один из людей в штатском. Он подошел к «Форду», открыл заднюю дверь; негромко произнес:
– Павел Андреевич, разрешите задать несколько вопросов вашему сотруднику.
– Да, конечно. – Подполковник коснулся плеча сидящего впереди оперативника. – Бубнов, с тобой хотят побеседовать товарищи из… из родственного ведомства!..
– Не здесь, – сказал сотрудник ФСБ. – Виктор Иванович, – обратился он уже к старшему оперу, безошибочно назвав его имя и отчество, – следуйте, пожалуйста, за мной.