– Разве? Повторяю: эта женщина была подругой вашей дочери, когда они были еще детьми, в те светлые дни, когда страной правили благочестивые люди. Когда в Уайтхолле жил Кромвель. Конечно же, сэр, вы должны знать, кто такая госпожа Хэксби на самом деле.
Кромвель пожал плечами:
– Я знаю. Но не все ли теперь равно? С тех пор столько всего изменилось, что…
– Кэтрин Ловетт, – перебил его Вил. – Дочь цареубийцы, сэр. Вот кто эта женщина в действительности, и таковой она останется навсегда. Поэтому его светлость очень хочет встретиться с ней.
В среду на Страстной неделе я встал на рассвете. Маргарет и Стивен поднялись еще раньше. Стивен принес мне завтрак, потом приковылял Сэм с письмом.
– Когда оно пришло?
– Подсунули под дверь, хозяин.
– Утром?
Слуга пожал плечами:
– Вчера вечером его там не было.
Я вскрыл печать. Внутри оказалось нечто, похожее на стихотворение. Написано почерком клерка, рука незнакомая.
Если вспомнить лес, где жил разбойник благородный,
И всего одну лишь букву в слове заменить,
То получится змей мерзкий подколодный,
Коего давно уже пора похоронить.
Ему однажды, правда, шкуру подпалили,
Однако этим не остановили.
И где же водится такая тварь?
Конечно, в Скотленд-Ярде, как и встарь!
– Что это? – поинтересовался Сэм, заглядывая мне через плечо. – Любовные стихи?
– Нет! – отрезал я, на этот раз искренне радуясь, что он даже имя свое мог прочесть с трудом. – Какая-то загадка.
– Я люблю загадки, хозяин. Прочитаете мне? Вдруг я разгадаю ее.
– Иди прочь! – велел я. – Оставь меня в покое, ради бога!
Сэм фыркнул, изображая недовольство, однако благоразумно удалился, не дожидаясь, пока я найду чем в него запустить.
Я отодвинул свежеиспеченную булочку. Аппетит пропал.
В этом послании содержалось уже второе предупреждение. Или оскорбление. Или угроза. Пожалуй, все вместе.
У меня похолодело в животе от страха. Сначала в понедельник днем в Уайтхолл приносят рисунок, на котором изображен человек, болтающийся на виселице, с буквой «М» на груди. А теперь вот еще и это: загадка, которую отгадает даже ребенок. Под благородным разбойником имеется в виду Робин Гуд, который, как всем прекрасно известно, жил в Шервудском лесу. Если заменить в слове «Шервуд» букву «ш» на «ч», то получится «Червуд», как презрительно окрестил меня герцог Бекингем. Червуд с обезображенным в прошлом году на пожаре лицом («Ему однажды шкуру подпалили»), который до сих пор работает в конторе Уильямсона в Скотленд-Ярде, хотя его «давно уже пора похоронить». Все предельно ясно.
Найти кухмистерскую, куда регулярно ходила Кэт, оказалось совсем легко. Она располагалась на восточной стороне Бедфорд-стрит и заявляла о себе не только выложенным в витрине товаром, который можно приобрести внутри, но и аппетитными запахами. На соседнем доме над головами прохожих скрипела недавно обновленная вывеска с изображением золотого руна.
Время приближалось к девяти утра. Помещение было битком набито домашними хозяйками и служанками, которые выбирали, что заказать на обед, и обменивались сплетнями в ожидании своей очереди. Мужчина в парике, заглянувший в подобное место, выделялся бы здесь, как чертополох на клумбе с розами.
К счастью, на другой стороне улицы находилась книжная лавка с откидным бортиком, на котором был выставлен товар. Я ждал там, перелистывая страницы покрытого пятнами сырости экземпляра книги Уолтера Рэли «История мира»; это было карманное издание, формат в одну шестнадцатую долю листа. Против лавки у столбиков стоял экипаж, который частично скрывал меня из виду.
Я ждал довольно долго, пока книготорговец не стал кидать на меня подозрительные взгляды. Он, может, и вовсе прогнал бы меня, если бы не мой костюм, внушавший окружающим явное уважение. Я повернулся и увидел Кэт, которая шла со стороны Генриетта-стрит. Рядышком семенила с корзиной в руке маленькая служанка Хэксби. Они зашли внутрь.
Я подозвал мальчика – посыльного книготорговца.
– В кухмистерскую напротив только что вошла в сопровождении служанки молодая дама в синем плаще. – Я бросил в протянутую ладонь посыльного три пенни. – Скажи леди, что джентльмен, которого она видела в воскресенье, хочет с ней поговорить.
Мальчик хитро на меня посмотрел. Ему было не больше восьми лет, но он уже считал себя опытным во всех отношениях. Сорванец стремглав ринулся через дорогу и вбежал в кухмистерскую. Через минуту вернулся и подмигнул мне. Больше ничего мне от него узнать не удалось, поскольку именно в этот момент за прилавком появился его хозяин. Он отвесил мальчишке подзатыльник и за ухо отволок его в лавку.
Я ждал. Через несколько минут Кэтрин перешла улицу и сделала вид, будто изучает книгу на витрине.
– Мне необходимо было с вами увидеться, – сказал я.
– Зачем?
– Я узнал, что означают слова «кобель» и «сука». Это двор «Кобеля и суки» неподалеку Друри-лейн. Я был там в публичном доме…
– Где вы были?!
– Это не то, что вы подумали. Я попал туда случайно. Меня преследовал Даррел. Но похоже, Бекингем посещает двор «Кобеля и суки» регулярно. Быть может, даже владеет этим заведением. Я видел там бумаги, написанные его рукой. – Я торопился все изложить, и слова буквально наскакивали друг на друга. – И еще герцог прислал мне два анонимных письма… Точнее, рисунок и загадку. Он пытается запугать меня. – Я отвернулся, чтобы не видеть лица Кэт. – И, по правде говоря, он в этом преуспел.
– Герцог уже запугивал нас раньше, – тихо произнесла она. – Ничего нового.
– Сейчас все обстоит по-другому.
Я хотел сказать, что в этот раз Бекингем испытывает ко мне неприязнь иного рода, чем прежде: я стал не просто небольшим препятствием у него на пути, не просто человеком, которого он презирал, поскольку я служил его врагам. Теперь он ненавидел лично меня, Джеймса Марвуда. Но я не стал говорить этого Кэтрин. Задушевность, которая возникла между нами в воскресенье, испарилась.
– Интересуетесь историей, сэр? Желаете приобрести это издание? – не вовремя влез чертов букинист.
– Нет! – рявкнул я. – Хотя, возможно. Я подумаю.
– Этот экземпляр – настоящий раритет, сэр. Книга сия, да будет вам известно, принадлежала бедной жене самого господина Уолтера. А уж содержание, сударь. По правде говоря, никто еще лучше не написал историю нашего мира, ибо никто лучше не познал его на собственном опыте. Кроме того, формат чрезвычайно удобен: можете положить издание себе в карман и читать где угодно.
– Сколько?
– Восемнадцать шиллингов, сэр. С учетом того, что это раритет. И то исключительно из уважения к вам. В церковном дворе собора Святого Павла я мог бы продать дороже, если бы захотел.
– Вздор! – возразила Кэт. – Вашей книге красная цена шесть шиллингов.
Букинист не ожидал атаки с этого фронта.
– Двенадцать, – слегка отступив назад, сказал он.
– Шесть.
– Так и быть, госпожа, не могу вам отказать, хотя и вырываю кусок хлеба изо рта своих бедных домочадцев. Восемь, раз уж вы настаиваете.
– Семь, и ни шиллинга больше. Ступайте и упакуйте ее для джентльмена.
Торговец низко поклонился Кэт и удалился вместе с книгой.
– Дешево сторговались, – произнес я сухо. – Учитывая, что этот экземпляр принадлежал супруге самого автора.
Неожиданно для меня Кэтрин рассмеялась. Я улыбнулся в ответ. Потом мы оба напустили на себя серьезный вид.
– Жеребец что-то замышляет в Пасхальный понедельник. Это явно связано со двором «Кобеля и суки», но, к сожалению, не знаю, каким именно образом. Кромвель тоже здесь замешан. Мне жаль, но я вынужден рассказать Уильямсону правду, предупредить его.
– Нет! – Она решительно покачала головой.
– Да, – настаивал я. – Я должен.
– Вы не понимаете. Мы тоже в этом замешаны. Теперь Вил и мой муж – лучшие друзья.
– Что?!
– Вил убедил бедного господина Хэксби, что Бекингем при помощи Кромвеля станет спасителем нации. Герцог назначил в Пасхальный понедельник частную встречу со своими единомышленниками. Без сомнения, они будут обсуждать там, как покончат с епископами-тиранами и, насколько мне известно, с королем тоже и как все смогут молиться, как они хотят, кроме папистов, естественно. Одним словом, Англия станет сущим раем на земле. Вот во что верит мой муж. Он считает, мы все должны помогать герцогу.
– Мы все? Только этого еще не хватало! Пусть господин Хэксби участвует в подобной глупости, если желает, но вас не втягивает. Позвольте мне сказать Уильямсону, что вы обратились ко мне по доброй воле и…
– Но я уже участвую в этом, Марвуд, хочу я этого или нет. Я им нужна. Я ведь дочь цареубийцы. Или вы забыли?
– Нет! – выпалил я. – Нет!
Кэт пристально смотрела на меня. Лицо ее побелело от гнева или, возможно, от страха. Или же от того и другого вместе. Она обошла вокруг меня и удалилась, а я остался один, чувствуя себя еще больше испуганным, чем раньше. Теперь я боялся не только за себя, но и за нее тоже.
– С вас семь шиллингов, сэр, – объявил букинист.
Мальчик-посыльный стоял позади него с «раритетом», купленным по явно завышенной цене, завернутым в бумагу и перевязанным бечевкой.
Я направился в Скотленд-Ярд с томом «Истории мира» в кармане.
Я никак не мог решить, говорить все-таки Уильямсону или нет. Рассказать все, что я знаю о планах Бекингема, попытавшись свести к минимуму роль, которую играли супруги Хэксби? Или послушаться Кэт и промолчать? Но если встреча в Пасхальный понедельник состоится, то что тогда станет со страной? И – своя рубашка ближе к телу – что сделает со мной самим Бекингем?
Уильямсон был у милорда Арлингтона, в его апартаментах в Собственной галерее. Они оставались там все утро. Мой стол в Скотленд-Ярде стоял у окна. В тот день я работал спустя рукава: смотрел на двор внизу, а мысли мои беспорядочно скакали туда-сюда.
Внезапно появился господин Уильямсон. И не один: с ним был, кто бы мог подумать, господин Велд. Да, тот самый господин Велд из Арундел-хауса. Они о чем-то разговаривали на ходу, склонившись друг к другу. Услышав на лестнице их шаги, я встал из-за стола и подошел к двери приемной, чтобы встретить обоих.