– Боже, храни нас всех! – произнес Фибс. «Господи, – подумал он, – ну от нее и воняет!» – Могу я чем-нибудь помочь?
«К примеру, раздеть тебя, но не раньше, чем поставлю тебя под насос во дворе, чтобы смыть все это дерьмо. Дерьмо, в котором ты по уши».
Она оглянулась:
– Наверху кто-нибудь есть?
– Нет. Господин Бреннан сегодня не приходил, а ваша служанка отправилась навестить свою мать в Боу.
– А господин Хэксби?
– Еще не вернулся.
«Странно, – подумал Фибс, – обычно старый дурень ее далеко от себя не отпускает, в особенности когда куда-нибудь идет. Как бы красавица с перепугу любовника себе не завела».
Госпожа Хэксби остановилась, нахмурившись и держась за перила:
– Он должен вернуться с минуты на минуту. Велите мальчику принести мне воды. Тотчас! Можно холодной, я не могу ждать, пока нагреется. Два ведра.
И она удалилась, перепрыгивая сразу через две ступеньки, в очередной раз подарив Фибсу возможность полюбоваться своими стройными ножками.
Наверху Кэт разожгла огонь в гостиной и поставила греться кастрюлю с водой. И только потом достала сверток, который вручил ей Феррус. Она потрогала его. До чего же грязный; впрочем, как и она сама.
Сверху жированная парусина, покрытая коркой грязи. Под ней что-то мягкое, вероятно внутренняя обертка, скрывающая нечто вроде узкого ящичка около восьми-девяти дюймов длиной.
По всей длине шел шов. Его концы были закреплены еще более надежными стежками. Человек, который упаковал сверток, явно знал толк в шитье.
Значит, из-за этого свертка и возник весь сыр-бор? Или это было нечто другое, не относящееся к делу, какая-нибудь ерунда, на которую Феррус наткнулся там, внизу, и прихватил, чтобы не возвращаться с пустыми руками? Бедняга явно был не в себе. С другой стороны, очевидно, что кто-то упаковал сверток весьма тщательно. Ладно, будем надеяться, что там и впрямь ценности.
Услышав, как мальчик поднимается по лестнице с водой, Кэтрин сунула сверток за решетку камина. Мальчик постучался и, увидев, в каком плачевном состоянии пребывает госпожа, уставился на нее круглыми глазами.
– Оставь ведра здесь, – распорядилась Кэт. – И ступай прочь.
Она заперлась в чулане, смежном со спальней, разделась и стала приводить себя в порядок. Сперва она нагнулась и сунула голову в одно из ведер, стала скрести кожу под волосами. Когда волосы были вымыты, Кэтрин быстро их вытерла и сделала из полотенца тюрбан. Затем, сильно дрожа, она встала между ведрами и стала безжалостно тереть себя щеткой. После чего ополоснулась и вытерлась насухо. Кожа горела.
Затем Кэт надела старую одежду, которую носила дома. Грязная кучей лежала на полу. Она сложила ее в мешок, морща нос. Слава богу, стиркой займется служанка!
На все это ушло время, и уже начало темнеть. Кэтрин зажгла свечу, поставила греться еще воды и присела отдохнуть. Где же муж? Ее беспокойство росло. Она не понимала, почему Ривс и Вил до сих пор еще не привезли господина Хэксби на Генриетта-стрит. Он был им больше не нужен и мог служить только обузой.
Время ползло еле-еле. Кэт не привыкла сидеть без дела, и взгляд ее снова и снова возвращался к тщательно упакованному свертку в камине, частично скрытому за решеткой. Интересно, что там? Но это было чужое имущество – она не могла вскрыть сверток. Да и, честно говоря, Кэтрин не хотела к нему прикасаться.
Она вручит его Кромвелям целым и невредимым. И Бог даст, на этом история закончится. Она больше не хотела иметь ничего общего с этим проклятым семейством.
На Кэтрин навалилась усталость. Она наполовину спала, наполовину бодрствовала, прокручивая в голове события минувшего дня.
«Так, значит, это и был король? Надо же, а выглядит совсем как обычный человек». Трудно было поверить, что этот весьма заурядного вида, потрепанный джентльмен в Кокпите, гораздо больше интересовавшийся своим пропавшим спаниелем, чем скандалисткой-любовницей, и есть могущественный монарх, от одного слова которого зависит жизнь и смерть его подданных.
Кэтрин начала уже засыпать, но внезапно вздрогнула и проснулась от еле слышного звука внизу – кто-то стучался во входную дверь. Она выпрямилась и расправила юбки. Стала ждать, молясь, чтобы это был господин Хэксби.
У них было заведено, что если приходит посторонний человек, то Фибс сперва должен отправить наверх мальчика, узнать, желают ли хозяева принять посетителя. Для этого, собственно, и был нужен привратник. Но сейчас Фибс впустил гостя без лишних церемоний. Значит, не незнакомец. Но и не Хэксби, потому что шаги на лестнице были ровными и уверенными.
Кэт запаниковала. Пришелец мог увидеть сверток в камине. Времени придумать, куда лучше спрятать находку, не было. Она схватила лопату, подцепила сверток и опустила его в ведерко для угля. Засыпала сверху углем.
Кто-то поднимался все выше. Кэт снова опустилась в кресло. Пожалела, что на ней такая старая одежда. Да еще вдобавок в комнате не прибрано и, наверное, пахнет, как в нужнике, но наводить порядок уже поздно.
«А вдруг, – подумала она с безумной надеждой, – это Марвуд?»
В дверь постучались один раз. Кэтрин забыла запереть ее после того, как ушел мальчишка-посыльный. Она встала, но дверь открылась прежде, чем она успела подойти. Освещение в этой части комнаты было тусклым. На пороге она увидела какую-то долговязую фигуру.
– Госпожа Хэксби, – сказал Вил, – я рад видеть, что вы благополучно добрались до дому. Ваш супруг нуждается в вас. Боюсь, у него приступ.
Рука Кэт непроизвольно потянулась к горлу.
– Что? Где?
– Ему стало плохо, когда мы шли через парк. Где ваш плащ? Надо спешить.
– Где сейчас господин Хэксби?
– В Уоллингфорд-хаусе.
На середине комнаты она остановилась:
– А герцог Бекингем знает, что мой муж находится под его крышей?
– Скорее всего, нет, я полагаю. Хотя уверен, милорд не стал бы возражать. У него доброе сердце. Но прошу, госпожа, поторопитесь.
В Уоллингфорд-хаусе? Это выглядело подозрительно. Но с другой стороны, если Хэксби болен, она не может бросить его, где бы он ни был. Отринув сомнения, Кэтрин позволила сопроводить ее вниз по лестнице. К счастью, Фибс был в холле.
– Господин Хэксби заболел, – сказала Кэт, радуясь возможности сообщить хоть кому-нибудь, куда она идет.
Привратник поклонился и выразил сожаление:
– Дай Бог ему здоровья, госпожа.
– Он лежит сейчас в Уоллингфорд-хаусе, и этот джентльмен проводит меня туда. Передай господину Бреннану, когда он придет, если вдруг я к тому времени не вернусь. Я пришлю записку, когда все прояснится.
– Очень разумно, – одобрил господин Вил, когда они спускались с крыльца. – Никто не знает, как долго это продлится. – Он взял Кэтрин под руку и потащил по улице. – Сегодня улицы так запружены, мадам, что пешком выйдет быстрее, если вы не возражаете.
Они свернули на Сент-Мартин-лейн.
– Но почему вы не привезли моего мужа на Генриетта-стрит? – спросила Кэтрин.
Вил бросил на нее взгляд:
– По той же причине, почему мы идем пешком: повсюду толпы народа. Да мы бы целую вечность выбирались из парка, даже если бы нашли экипаж. Кроме того, Уоллингфорд-хаус намного ближе. Мы попали туда прямо из парка, вошли через ворота в сад герцога.
– А как же слуги его светлости? Они не…
– Не беспокойтесь. Меня там прекрасно знают, – заверил Кэтрин спутник. – Не сомневайтесь, слуги герцога хорошо позаботятся о господине Хэксби.
Дальше они шли молча. На улице стало более шумно. Попадалось много пьяных, – казалось, весь Лондон сегодня веселится. Кэт была даже рада, что Вил шел рядом. Его рост, угрожающий вид и шпага защищали ее от непрошеного внимания.
– У моего мужа случился приступ? – повысив голос, чтобы ее было слышно, спросила она. – Он упал?
– Нет, но господин Хэксби потерял сознание. Он бы упал, я полагаю, если бы мы с Ривсом не подхватили его.
– А доктора вызвали?
– Еще нет. Мне показалось, ему стало немного лучше, когда я уходил за вами.
– Он может говорить?
– Конечно. Супруг звал вас.
Кэтрин отвернулась, чтобы лицо не выдало ее чувств. В последнее время она слишком часто сердилась на мужа, забыв, как добр был он к ней.
– Вы слышали? – сказал Вил. – В Мурфилдсе беспорядки. Подмастерья нападают на публичные дома. Стоит такому безобразию начаться, и дальше оно уже распространяется как чума. Потому улицы так запружены.
Они миновали церковь Сент-Мартин-ин-зе-Филдс и вышли к Королевским конюшням и Чаринг-Кросс. Уоллингфорд-хаус открылся им во всем своем старомодном великолепии, а за ним – огни и дымящие трубы Уайтхолла. Господин Вил повел Кэтрин к той стороне особняка, которая примыкала к Весеннему саду, где в стене, окружающей территорию, имелась калитка. Она была заперта, но он постучал в оконце и тихо сказал что-то человеку, который открыл его, а затем снова закрыл.
Их впустили в просторный служебный двор, который освещался фонарями. Несмотря на поздний час, в большинстве окон горел свет и повсюду сновали слуги.
– У герцога сегодня гости? – поинтересовалась Кэт.
– У герцога всегда гости, – ответил Вил. – Он считает своим долгом дворянина быть любезным по отношению к тем, кому повезло меньше.
Что-то в спокойной уверенности Вила напомнило Кэт ее покойного отца и его друзей. Возможно, как и они, этот человек жил в своем мире абсолютных ценностей и не понимал, как другие могут их не разделять. Вил провел ее в холл. У подножия лестницы на стуле сидел лакей. Увидев их, он вскочил.
– Проводи леди в Белую гостиную, – велел Вил и обернулся к Кэт. – Господин Хэксби там. Я вскоре к вам присоединюсь.
Ошарашенная, Кэт только кивнула. Вил открыл дверь и исчез.
Лакей поклонился и взял свечу:
– Прошу следовать за мной, мадам.
Он привел женщину на второй этаж, отворил дверь и отступил, давая ей пройти. Раздался взрыв смеха. Кэт остановилась на пороге, обескураженная смехом и ослепленная светом множества свечей.