миледи, в силу Вашего высокого положения, но, однажды оказавшись в этихжестокихбезжалостных руках, Выдолжны ожидать, что Вас опрокинут на спину и грубо изнасилуют полчища грязных дикарей,вряд ли можете рассчитывать на большую благосклонность, чем они проявили к нам, беднымнизким проституткамничтожным шлюхам…
Вопреки всем ожиданиям я все же достиг цели. Мне удалось заполучить отрывок черновика так называемой Петиции шлюх, адресованной леди Каслмейн. И написан он был рукой самого герцога Бекингема.
Глава 16Птица в ночи
В Ковент-Гарден, в этом саду, где ничего не растет, Ферруса донимали мальчишки. Они погнались за ним, визжа и улюлюкая.
Как в тот раз, когда хозяин ходил в цирюльню «У Фултона». Когда Феррус впервые увидел леди.
Феррус машет руками вверх и вниз и бежит, бежит. Он мчится по Генриетта-стрит туда и обратно, носится кругами вокруг колоннады, вбегает в аркады и выбегает из них. Он спотыкается. Камни злые и безжалостные. Из носа течет кровь. Какая-то женщина кричит. Но Феррус снова на ногах, не успел и глазом моргнуть – и опять бегом, бегом, быстрее ветра.
«Я лечу. Вместо дыхания свист. Не хватает воздуха. Он пропитался проклятьями и криками. Птица без хозяина. Я лечу.
Я снова лечу на Генриетта-стрит. Вниз по улице, за угол в маленький переулок. Ох. В конце высокая стена».
Но переулок отходит от улицы. В стене спряталась дверь. Ее почти не видно из-за сорной травы.
Феррус стоит в арке. Как часовой в красном камзоле в будке у Больших ворот Уайтхолла. В арке пахнет мочой, совсем свежей.
Арка укрывает Ферруса от ветра и дождя. Мальчишки его не видят.
Кто-то свистит на улице. Он выглядывает. Мальчишка, но не такой, как те, что за ним гнались. Этот прогуливается и пинает булыжники.
Ой… Да это же тот самый мальчик, который ждал «У Фултона», когда дедушка и хозяин разговаривали внутри. Когда еще молодая красивая леди заговорила с Феррусом, а Феррус убежал. Это слуга леди.
Мальчик, занятый своими мыслями, поднимает щеколду на воротах напротив переулка. Входит внутрь. Ворота закрываются. Щелк-щелк.
В голове Ферруса зажигается свет. Эти ворота – путь в дом леди.
Я сказал Маргарет, что буду обедать дома. Было уже два часа дня.
– А я ничего не приготовила, хозяин. Мы не ждали вас. Послать за едой?
– Нет. У меня мало времени – я иду в Уайтхолл. Принеси что-нибудь. Хлеба, сыра. Но сперва скажи, как ты сходила в дом под знаком розы?
– Я видела госпожу Хэксби, сэр, и передала ей ваше письмо наедине. – Маргарет казалась встревоженной, как часто бывало в последние дни. – Она говорит, чтобы вы не входили через парадную дверь. В семь часов вечера отправляйтесь на Мейден-лейн. Идите в самый конец переулка. Их дверь восьмая по счету. Госпожа Хэксби распорядится, чтобы дверь была не заперта, и будет ждать вас в саду.
Я отослал Маргарет. Она пошла было прочь, но остановилась и осведомилась:
– Что случилось, сэр? Куда делась та женщина? Хлорис?
– Она… она ушла. Это все, что тебе нужно знать.
– А ее узел с вещами, сэр? Он остался на кухне.
Я вспомнил о двадцати фунтах золотом:
– Пусть Стивен принесет его сюда. Я разберусь.
– А другая? Маленькая служанка? С ней что-то неладно. Бедняжка сидит у очага, с миской на коленях, и горько плачет.
– Ей здорово досталось. Она не призналась тебе, что беременна?
– Я и сама уже поняла. Нетрудно было догадаться, глядя на нее. Девчонку постоянно тошнит. И еще она истощена и вся в синяках.
– Ума не приложу, что с ней делать.
– Не выгоним же мы ее. – Маргарет сказала это так, что было неясно, вопрос это или утверждение.
– Нет, конечно, – ответил я, думая о бедной мертвой Хлорис. – Мы не выгоним Мэри.
В узелке Хлорис никакого золота не оказалось и в помине. Наверное, она спрятала его где-нибудь в одежде, которая на ней была. Вероятно, золото уже присвоила мадам Крессуэлл или старая ворона из соседнего дома.
Когда я поел, Вонсвелл отвез меня в лодке в Уайтхолл. У меня в кармане лежали бумаги Бекингема, а также «История мира» Рэли. Кэт вынудила меня купить книгу, которая сегодня утром спасла мне жизнь. Быть может, теперь она станет моим талисманом.
Дождь закончился, но на воде было страшно холодно. Я закутался в плащ и закрыл глаза. Мне хотелось спрятаться от всех и спать до скончания века.
Сегодня утром из-за меня погибли два человека. Это тяготило меня безмерно, и, боюсь, теперь всегда будет тяготить. Правда, Мертон убил бы меня без малейшего колебания. Но я-то тешил себя надеждой, что сам был не таким, как он, и все же лишил жизни человека без особой необходимости. Что же до Хлорис, то хотя бедную женщину пронзила шпага Мертона, однако ответственность за ее гибель лежала исключительно на мне. Чувство вины притаилось в кулисах моего сознания, готовое выскочить на сцену в любую минуту, как чрезмерно пылкий актер.
Однако на этом мои беды не кончались. Надо еще как-то помочь Кэтрин. Последнее, чего бы мне хотелось сегодня вечером, – это шепотом спорить с ней у ворот ее сада. Да, у меня в кармане была письменная улика против Бекингема. По крайней мере, вероятность того, что Уильямсон вызовет супругов Хэксби на допрос, теперь снижалась. Но это вовсе не значило, что я изменил отношение к их авантюре с Кромвелями.
Вонсвелл направил лодку к берегу, умело лавируя между многочисленными судами у дворцовой набережной. Он высадил меня на общественной пристани. Через дворы я направился в контору Уильямсона в Скотленд-Ярде. Я держался начеку. Неизвестно, следили ли за мной люди Бекингема, но лишняя осторожность не помешает.
Придя в контору, я по оживленному гулу голосов сразу понял, что начальника у себя в кабинете нет. Эббот играл на подоконнике в кости с одним из младших клерков. При моем появлении шум стал потише, поскольку я занимал более высокое положение, чем большинство служащих, но не прекратился.
– Где Уильямсон? – спросил я. – У милорда?
– Нет. – Эббот ухмыльнулся. – Удалился по делам. Будет только завтра утром. Лорда Арлингтона тоже нет.
– Черт побери! – пробормотал я, держась за щеколду двери.
– Выше нос, Марвуд. Слышали новости?
– Какие еще новости?
– Говорят, сегодня в Мурфилдсе собрались десятки тысяч недовольных. Эти дьяволы-подмастерья бросают камни в красные мундиры, а потом разбегаются. После чего снова собираются и начинают все сначала. Опять атаковали Новую тюрьму. И еще по рукам ходит петиция. Ну до того забавная, просто живот надорвешь. Это сатира, написанная якобы от имени проституток…
– Знаю, – оборвал его я.
Эббот обиделся, но только на миг. Он был не из тех, кто долго таит злобу. Махнув рукой в сторону костей, он предложил:
– А не хотите ли, Марвуд…
Однако конца фразы я не слышал, поскольку вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Было уже начало шестого, когда Элизабет Кромвель выехала из дома госпожи Далтон в наемном экипаже, оставив отца за работой над бумагами в гостиной. Ради соблюдения приличий девушку сопровождали двое домочадцев ее хозяйки: пожилой слуга, бывший с ними в понедельник в Сент-Джеймсском парке, и пухленькая служанка, совсем еще ребенок, которая до смерти боялась свою госпожу, да и всех остальных не меньше.
– Пусть девочка никуда от тебя не отходит, – на прощание велел Элизабет отец. – Нельзя давать повод для злобных сплетен. А Джайлс убережет тебя от неприятностей, если вам вдруг встретятся бунтовщики.
Злобные сплетни, подумала Элизабет, были не самой большой их бедой. А Джайлс, разменявший седьмой десяток, вряд ли справится с упрямым ребенком, не то что с толпой пьяных подмастерьев.
По дороге она услышала, как часы на церкви пробили половину шестого. Как бы ей хотелось, чтобы возница ехал побыстрее. Элизабет переплела пальцы рук, лежавших на коленях. Так много зависело от результата ее сегодняшнего визита на Генриетта-стрит. Отец становился все более зависимым от Бекингема, который упорно вовлекал его в свои интриги. Если бабушкино наследство окажется достаточно значительным, у Элизабет прибавится шансов убедить отца вернуться в Париж, где он находился в относительной безопасности. Возможно, даже останутся деньги для членов его семьи.
Экипаж выехал из Холборна и свернул на Друри-лейн. Теперь уже недалеко.
Хорошо, что Кэтрин Хэксби была женщиной честной. И вдобавок глупой. Иначе разве она вышла бы замуж за этого ужасного старика, который дрожит как осиновый лист и заставляет жену трудиться, чтобы обеспечить семью? А какие у нее красные, потрескавшиеся руки, совсем не как у леди. Даже будучи дочерью цареубийцы, Кэтрин могла бы подыскать себе лучшую партию.
Когда экипаж слишком резко свернул на Джеймс-стрит, все трое пассажиров повалились набок. Служанка взвизгнула, но тотчас смолкла.
Теперь все зависит от того, что Кэтрин нашла в Кокпите. Конечно, в их положении любая помощь будет кстати, но тем не менее… Элизабет закрыла глаза и коротко, но жарко помолилась, чтобы бабушкино наследство оказалось кучей золота или драгоценностей, а лучше и того и другого.
«Боже, храни моего отца, – добавила она поспешно, когда они сворачивали в Ковент-Гарден, – и научи его мудрости. Уповаю на Господа нашего Иисуса Христа, аминь!»
Кэт сидела за столом в гостиной и пыталась привести счета в некое подобие порядка. Когда днем господин Хэксби рылся в стопке счетов и расписок, то ухитрился уронить их на пол, так что теперь все перепуталось.
Раздался стук в дверь.
– Войдите! – крикнула Кэтрин, думая, что это Бреннан или служанка.
Дверь открылась, и на пороге появилась Элизабет Кромвель.
– Кэтти! – воскликнула она, входя в комнату, протягивая руки к хозяйке и распространяя аромат дорогих духов. – Любовь моя, как поживаешь?
Кэт поднялась ей навстречу:
– Спасибо, хорошо. А ты как? А господин Кромвель?