тиллят собирать каким-нибудь способом попроще, а не через змеевик… Да, получится еще та сивуха, но мы же говорим о выгоне пойла, а не медицинского спирта, где важен высокий оборот.
Было уже далеко за полночь, пора на боковую. В голове еще немного гудело от самогона и не сказать, что мне нравилось это чувство — я уже окончательно привык к вину и пиву, да и до водки никогда сильно охоч не был. Так что, прервав все разговоры и обсуждения, я начал вставать из-за стола, собираясь пойти спать и рекомендуя следовать моему примеру всем остальным. Кувшин с остатками самогона я предусмотрительно взял с собой.
Когда я встал, комната чуть качнулась.
«Странно, я же немного выпил», — промелькнуло у меня в голове.
Мои же товарищи замерли на своих местах, вылупившись на меня во все глаза. Первым очухался, как не странно, Илий:
— Антон… У тебя на груди...
Не понимая в чем дело, я, чуть качнувшись, провел по рубашке рукой, пытаясь рассмотреть, что же так привлекло внимание этих троих. Под ладонью было тепло и чуть липко, а когда я посмотрел на руку, то понял, что она вся в крови. В моей крови.
Комната качнулась еще раз и я стал заваливаться на бок, но меня успела подхватить Энжи:
— Антон! Антон! Эй! Ты чего, что это?!
Мы пересеклись взглядами со старым жрецом. Конечно же, он знал о моей физической связи с богиней, такое сложно было пропустить, когда я был в застенках, и еще сложнее — забыть то, что творилось с ней, пока меня пытали.
— Лу… — тихо прохрипел я, а старик побледнел еще сильнее, чем был до этого.
Очевидно, мы поменялись местами.
В комнате стало резко как-то тесно. Энжи, зажимая рану на моей груди, бормотала какую-то бессмыслицу:
— Нет-нет-нет… Не получается! Мешает! Он мешает мне! Проклятье… Да что такое…
Я быстро терял кровь. На теле появилось еще несколько ран — крупный след от ожога на левом плече и порез на щеке. Последнее я уже отчетливо почувствовал и тихо завыл от боли, напрягшись всем телом. Кровотечение усилилось.
— А-р-р-р! — Энжи сейчас была сама на себя не похожа, в глазах певицы плясал огонь.
Тем временем Илий отправил Орвиста за простынями, а сам схватил кувшин, который я успел поставить на стол перед падением. Памятуя, что я говорил об обработке ран, жрец спросил:
— Это поможет?
Я вяло отмахнулся. Вернулся виконт. Грудь пережали тряпками, а правое плечо, на котором успела проявиться глубокая колотая рана, как смогли, перевязали. Я чувствовал, что умираю.
— Проклятье! Я ничего не могу сделать! Вы, двое! — Энжи обратилась к мнущемуся рядом жрецу и зажимающему рану виконту, — тащите его в святилище!
— Энжи, мне кажется… — начал Илий, не до конца понимая, что за странные команды отдает бард.
— ЖИВО!!!
Голос Энжи изменился, стал многомерным, как будто говорила сразу сотня разных голосов в унисон, а в глазах певицы вспыхнул голубой огонь.
«Я уже видел такое», — подумал я, изо всех сил стараясь оставаться в сознании. Получалось откровенно плохо.
Мои спутники подчинились воле резко изменившейся артистки и втроем, подхватив меня под руки и за ноги, вытащили сначала во двор, а потом заволокли в часовню с алтарями семерым.
Энжи скомандовала положить меня возле самого входа — у алтаря ее покровительницы, богини Калиты, после чего, отбросив тряпки с моей груди, одну руку положила на отшлифованный камень, а второй — накрыла рану.
— Ну же! Давай!!!
«Она маг?»
Голос Энжи все еще звенел сотнями тонов, а глаза опять заполыхали магическим огнем, но кровотечение не останавливалось.
В ярости убрав руки, Энжи посмотрела куда-то вглубь часовни, туда, где стояли алтари Первородных.
— ГЕОРА!
Голос певицы окончательно перестал походить на человеческий, а от ее крика, казалось, затряслась сама земля. Меня оглушило, а Илий и Орвист вообще отключились, осев безвольными мешками рядом с нами.
— ГЕОРА!
«Так вот кто ты такая, прекрасная певица Энжи. Веселая Энжи. Любопытная Энжи. Бард, с которым меня постоянно сводила судьба».
Да, именно Бард. Калита. Седьмая пантеона, которая, согласно легендам, постоянно путешествуя по миру живых. Спасает путников, играет для пьяниц. Обворожительная и озорная, тысячеликая Калита весь последний год слонялась рядом со мной.
Думать было тяжело. Поле зрения сузилось, превратившись в узкий тоннель, в конце которого сверкали зелено-голубые глаза Барда.
— ГЕОРА!!! — в третий раз повторила свой зов богиня.
Стены маленького святилища пошли трещинами от мощи, исходившей от Калиты-Энжи. Ее собственный алтарный камень ходил ходуном от столь близкого присутствия хозяйки, а алтари прочих богов завибрировали.
Наконец-то Матерь откликнулась на зов Седьмой и ее чуть подернутая светящейся дымкой фигура появилась перед центральным алтарем. Следом за Матерью в святилище материализовались и другие Старшие: явился Воин Пал, Кузнец Сидир и Мудрец Соф. Жнец и Купец, по всей видимости, решили воздержаться.
— Что я тебе говорила о вмешательстве в его дела, девчонка? Зачем ты вообще призвала меня?
Голос Матери так же звенел тысячью тонов, что и зов Калиты, впрочем, постепенно стихая и становясь более… Нормальным? Человеческим?
— Твое проклятое заклинание! Оно закрыло его! Я не могу его исцелить!
— А ты думаешь, это необходимо?
Глаза Барда вспыхнули гневом. По всей видимости, я стал свидетелем очередного раунда давно продолжавшегося между Калитой и Георой спора. Спора о чем? О судьбе простого бухгалтера-иномирца? Что тут за дурдом вообще происходит?
Пока Бард и Матерь вели зрительную дуэль, на моей левой щеке появился еще один порез. Кто-то прямо сейчас пускал Лу на ремни, убивая и ее, и меня. Я сжал зубы, стараясь не застонать, и у меня это почти получилось.
— Они связаны, пока договор в силе, Калита! И мое слово нерушимо, я не могу снять заклинание, даже если бы захотела!
— Геора, у тебя всегда есть лазейка на такой случай! — голос Калиты сочился ядовитым сарказмом.
Матерь слишком по-человечески закатила глаза и вскинула правую руку, направив ладонь в мою сторону. Полыхнуло белым светом, который что-то мне напомнил, но я так и не вспомнил, что именно. После этого я почувствовал, как мои раны затягиваются, но лишь для того, чтобы через секунду на руке и ноге появились новые ожоги.
Это было каленое железо. Меня так пытали. Так теперь пытают и Лу.
— Матерь!
Голос Барда опять начал меняться, теряя все человеческое.
— Геора, мы же можем дать юноше отсрочку, — вмешался Соф, — не тебе одной решать его судьбу. Мы все вложили свои силы в этот договор, пусть печать наложила ты лично.
Мудрец сейчас выглядел совсем не так, как его описывали. Обычно он представлялся в образе старца, но сейчас у алтаря Шестого стоял молодой мужчина в аккуратном камзоле и с собранными в высокий хвост темными волосами.
Боги переглянулись, и стали что-то обсуждать между собой, я это почувствовал по звенящему в воздухе напряжению сил. Казалось, будто я очутился в эпицентре магической бури, и сейчас стоило радоваться тому, что приходилось все это время пить подавляющие магию разума отвары. Не знаю, выжил бы я в этой часовне, если бы мои силы были доступны. Думаю, что нет. Это их молчаливое совещание стало напрягать, так что, подсобрав силы, я решил вмешаться. А почему нет? Это не мои боги, я вообще не из этого мира.
— А я вообще просил меня спасать и давать отсрочку? — просипел я.
Калита уже давно отпустила мою грудь и посадила спиной к собственному алтарю, так что у меня были лучшие места на этот спектакль — в первом ряду и с относительным комфортом. На меня уставилось пять пар удивленных глаз. Ага, проняло, богов-то.
— Что ты сказал, мальчишка? — голос Георы звенел.
— Я сказал, Матерь, — выплюнул я сквозь зубы, — что я вас ни о чем не просил. Ни о переносе сюда, ни о спасении, ни о рыжей няньке, — я кивнул на стоящую сейчас посреди часовни Калиту.
Первым нарушил повисшую тишину Пал. Бог Солнца и покровитель воинов смеялся, почти хохотал.
— Соф, а ты уверен, что он из твоих? — насмешливо спросил Первородный у Мудреца, — что-то слишком зубастый для ученого-счетовода.
В это время Сидир рассматривал меня, как диковинную зверюшку, Геора прожигала взглядом дыру, а Калита… Мне удалось смутить озорную богиню? Определенно, это было одно из величайших моих достижений, как минимум, этого вечера.
— Хочешь умереть, счетовод? — презрительно спросила Матерь, всем видом показывая, какое одолжение делает сейчас мне, простому смертному.
Я покряхтел, пытаясь поудобнее устроиться у алтаря Барда и при этом выиграть немного времени на раздумья. Начался торг, а это я умею. Зря Керм не пришел, он бы оценил.
— Я хочу знать, какого ляда ко мне приставили Калиту, если я здесь лишь из-за вашего договора с маленькой забытой всеми богиней второго круга. И почему вам так нужно, чтобы я остался жив. Боги не делают ничего просто так.
Я переводил взгляд с одного божества на другое. Да! Я попал прямо в точку! Тут что-то было. Что-то важное, что-то, из-за чего Калите пришлось таскаться за мной по всей Клерии почти год и разыгрывать из себя дурочку.
— Я простой смертный из другого мира. Все мои магические силы — заемные, от Лу. Так что нужно богам от смертного? Чего боги не могут сделать или понять? Мои знания? Мои умения? Какие? — сейчас я, не моргая, смотрел прямо на Геору.
Матерь, да и любой из богов, мог сейчас легко читать мои мысли. Да чего уж там, будь при мне моя магия, это не было бы для них помехой. Даже через ментальные барьеры. Это для слабой и маленькой Лу они — препятствие. Для Старших Богов, которые смогли разорвать ткань реальности и вытащить меня сюда, ментальные стены смертного не толще фольги.
Ничего. Читай, читай мои мысли, Матерь Геора. И ты, Воин, и ты, Соф, и ты, Калита. Читайте мои мысли, знайте, что я думаю о вас, высокомерные боги.
Кузнец уловил мою злость и тихо фыркнул, удивляясь дерзости смертного. Соф никак не отреагировал, а Воина моя реакция и вовсе повеселила. Хмурыми оставались только богини — Матерь и Бард.