– Так, вот вы прошлись по квартире, что было дальше? – спросил Логан.
– Потом я вернулся на кухню, – уже без подсказки Эндрю двинулся в сторону кухни. – Заметил вот этот графин с водой. Рядом с ним стоял стакан, сейчас его нет, поэтому я решил, что им часто пользуются, и решил добавить морфин в воду.
– Где вы взяли морфин? – уточнил Блант.
– Моя мать работает медсестрой в больнице, а по вечерам ухаживает за больным раком соседом. У нее в сумке всегда лежит немного морфина для него. Я взял шприц и откачал понемногу из ампул, чтобы она не заметила пропажу. Она отчитывается за лекарства, да и сама хватилась бы, стала бы задавать вопросы.
– Продолжайте, что было дальше, – попросил Тайлер.
– Я подошел к этому окну и стал ждать. Я наблюдал через занавеску, чтобы с улицы меня не было видно. Когда машина Родригеса подъехала к дому и я увидел, что он вытаскивает с пассажирского сиденья полуживую блондинку, то решил спрятаться.
Кимберли сделала набросок стоящего у окна Шина и перевернула страницу.
– Где? – Логан осмотрелся в поиске укромных мест.
– В спальне, в шкафу, – Эндрю снова направился в спальню. – Вот здесь, – движением двух скованных рук он указал на средний отсек трехстворчатого шкафа.
– Залезайте, – с ухмылкой приказал Логан.
Двое патрульных переглянулись, но возражать не стали. Все были наслышаны о крутом нраве детектива, и вот теперь могли наблюдать его воочию.
– Шутите? – спросил Эндрю.
– А похоже? – Логан вздернул бровь.
– Он не шутит, – мягко ответил Тайлер и открыл дверь шкафа.
В этом отсеке была только одна полка на самом верху, под ней оказалась штанга для плечиков с одеждой, между которой вполне можно было укрыться. Либо Эндрю угадал с расположением, либо он точно был здесь.
Эндрю раздвинул костюмы покойного критика, которые все еще были в чехлах после прачечной и пахли кондиционером для белья.
Он сел на дно шкафа и, как сумел, скованными руками прикрыл за собой дверцу.
– И долго вы там сидели? – поинтересовался Логан.
– Я наблюдал за ними сквозь эту щель около часа, потом отрубился. Судя по тому, что Родригес вернулся домой около четырех утра, а девчонка очухалась и ушла около семи, в общей сложности я просидел в шкафу около трех часов, – приглушенно раздалось из шкафа.
– Хорошо, сидите, – Логан сел на кровать Родригеса и похлопал по матрасу, приглашая коллег.
– Ну теперь-то он шутит? – один из патрульных испуганно посмотрел на Тайлера, ища в нем поддержки.
Патрульным не улыбалась перспектива просидеть тут три часа. Но Тайлер лишь пожал плечами. Он точно знал, когда напарник шутит, а когда серьезен, но портить забаву ему не хотел, поэтому присел рядом с ним и тоже похлопал по матрасу.
Когда все полицейские уселись и в комнате воцарилась тишина, из шкафа раздалось шуршание, а затем послышался жалобный голос Эндрю:
– Можно мне выйти? Не могу больше терпеть этот запах.
– Можно, – Логан первым поднялся и открыл дверь шкафа. – Показывайте, что было, когда вы проснулись.
Эндрю выбрался из шкафа и направился на кухню.
– Я посмотрел на графин, хотел убедиться, что Родригес выпил достаточно, чтобы оставаться вялым и послушным. Потом достал пистолет из-за пояса и вернулся в спальню. Разбудил…
– Как вы разбудили жертву? – перебил его Логан.
– Я сказал: «Вставай, ублюдок». Но он меня не услышал. Проснулся, только когда я пнул его по ногам, – Эндрю почесал нос скованными руками.
– Что было дальше? – поторопил его Миллер.
Он не хотел оставлять ему время на додумывание.
– Он начал просыпаться, был как пьяный. Я направил на него пистолет. Он стал что-то мямлить про то, что у него дети, что в тумбочке есть наличные.
Ким продолжала зарисовывать все, что говорил Шин. Выходило что-то наподобие страшного комикса, который должен был закончиться на газоне под окнами.
– А вы?
– Я приказал ему вставать и идти на балкон. Он послушался, пошатываясь, пошел на балкон, по пути оправдывался. Спрашивал, кто я ей: брат, друг или муж. Спрашивал, что я хочу. Говорил, что может озолотить меня. Когда Родригес спросил меня, чего я хочу, я ответил, что хочу, чтобы он умер. Тогда он перестал меня уговаривать. Я сказал ему, что если он прыгнет, то у него останется шанс, если нет, то я точно пристрелю его. Он прыгнул почти сразу. Наверное, наркотики хорошо дали по мозгам и он решил, что я снюсь ему.
– Вам совсем не жаль его? – не выдержал один из патрульных.
– Он был куском дерьма. Почему я должен его жалеть? – переадресовал вопрос Эндрю.
– Ну у него же дети.
– Без него им будет лучше. Я вырос без отца нормальным человеком, и они вырастут.
– Тут можно поспорить, – Логан откашлял эту фразу в кулак, так чтобы только Тайлер понял его.
Напарник с трудом подавил улыбку.
– Что вы сделали потом? – спросил Блант.
– Просто ушел через пожарный выход.
– Что, даже отпечатки не стерли? – уточнил Логан.
– Нет, я был в перчатках.
– Где сейчас эти перчатки? Полагаю, вместе с ключами от квартиры? – Логан вздохнул.
– Да.
– Поехали, будешь показывать, где выбросил улики.
Эндрю указал на мост Селвуд. Когда они прибыли на место, парень отвел полицейских на середину моста, показал, где стоял и куда кидал улики.
Тайлер облокотился на перила и заглянул в мутные воды реки. Блики солнца играли на волнах. Тай вспомнил, как отец впервые взял его с собой на рыбалку неподалеку от этого моста. Улова тогда почти не было, удалось поймать только мелкую рыбешку, и они отпустили добычу. Отец заверял, что, когда они вернутся через год, эта рыбешка оставит целое поколение новых рыб и они смогут славно порыбачить. Уныние вообще было не в духе Оливера. Ведь главным в таких вылазках было время, проведенное вместе. Солнце было таким же ярким, как сегодня, только теплее. Рядом с отцом всегда было теплее. Но теперь казалось, что лето больше не наступит.
Сквозь толщу горестных мыслей до Тайлера донесся голос напарника:
– Будем вызывать водолазов? – Логан обеспокоенно смотрел на него.
– А? Да, конечно. Не самим же нырять за ними, – попытался отшутиться Тай. – Что ты рисуешь? – спросил он, заглядывая в блокнот к Кими.
– Всё, – коротко ответила она и закрыла скетчбук.
После следственного эксперимента Эндрю отвели в камеру. Он даже был рад вернуться сюда: в квартире Родригеса ему было не по себе, особенно после того, как несколько минут он оставался запертым в его шкафу. Запах кондиционера душил его и навевал воспоминания о детстве. В памяти всплывали вещи, которые он старательно пытался забыть.
Единственным воспоминанием об отце у Эндрю были крики и звон битого стекла, которые заглушали теплые и влажные ладошки, плотно прижатые к ушам. Когда отец кричал, Эндрю прятался в шкаф, где точно так же пахло кондиционером для белья. Отец никогда не бил Шина, но мальчик видел синяки на лице и руках матери, и ему было больно за нее. А потом отец ушел, Эндрю не запомнил даже его лица. С тех пор в их доме больше не было других мужчин. Они с мамой остались только вдвоем.
Шин помнил, как страдала мать, поэтому очень боялся ее обидеть. Он делал все, о чем бы она его ни попросила: бегал в магазин, помогал по дому и разное другое.
Эндрю зажмурился, силясь прогнать воспоминания.
В школе у Эндрю не было друзей: все считали его если не слабоумным, то странным. А странные редко находят друзей, разве что таких же странных. Но других, похожих на Шина, ни в его школе, ни на его улице не было.
Позже, когда у одноклассников стали появляться подружки, Эндрю снова оказался за бортом. Пока другие подростки проводили время на свиданиях, Шин сидел перед монитором компьютера или читал триллеры.
Первыми друзьями Эндрю стали персонажи книг. С ними он засыпал и просыпался, с ними он проживал другую, более интересную жизнь. Когда Эндрю познакомился с творчеством Гарднера и оставил свой восторженный отзыв на сайте интернет-магазина, то впервые обрел единомышленников, виртуальных друзей по интересам.
Так родилась его идея создания фан-клуба. Через несколько лет его «Детективный клуб Энтони Гарднера» насчитывал уже пару десятков тысяч человек со всех англоговорящих уголков мира. Энтони Гарднер стал его проводником в мир, где кроме него и мамы были другие люди. Мир, полный событий и приключений. Гарднер в самом прямом смысле изменил жизнь Эндрю.
Как бы странно это ни звучало, Гарднер подарил ему девушку. Салли и Эндрю сошлись на почве общей любви к детективам, они часами могли обсуждать сюжеты, читать вместе книги по главам, строить гипотезы и находить убийцу вместе с автором. Вот только их любовь к автору оказалась сильнее, чем любовь друг к другу, поэтому через полгода они расстались.
Салли несколько месяцев пыталась соблазнить Эндрю, но он находил разные предлоги, чтобы избегать близости. Когда наконец девушка смогла убедить его заняться сексом – ничего не вышло. Эндрю просто не смог. Это было почти так же унизительно, как то, что происходило с ним в скаутском лагере. Из чувства стыда Шин сам предложил Салли расстаться и остаться друзьями. Она пожалела парня и сделала вид, что ничего не было, и они продолжили общение как приятели. По сути, в их отношениях почти ничего не изменилось: они перестали пытаться заниматься сексом и стали чуть реже общаться, кроме этого, все осталось по-прежнему.
Мать не переставала довлеть над сыном, но теперь у Эндрю была отдушина. Пусть дома он и оставался жалким маменькиным сынком, выполняющим все ее капризы, но в Сети он был важным человеком. Человеком, принимающим решения вроде того, какая тема будет обсуждаться, кто может участвовать в обсуждениях, а кто нет; кому оставаться частью сообщества, а кому быть изгнанным. Правила тоже были написаны им.
Чувство власти пьянило его, оно служило лекарством от повседневности, и этим чувством он был обязан Энтони Гарднеру. Эндрю боготворил его не только за талант и харизму, но и за жизнь, которую автор подарил ему. Шин сделал бы что угодно, если Гарднер попросил бы его. Он чувствовал себя в неоплатном долгу перед кумиром.