Из рюкзака он достал скотч и закрепил им веки Гарднера. После протер все, чего касался, вымыл пол, тряпку привязал к кастрюле и забрал их с собой, а возвращаясь на другой берег, утопил в озере. Лодку Дэвид оттащил подальше в кусты и карманным ножом проткнул ее. Он боялся, что отца обнаружат слишком быстро. Через лес он вернулся к машине и поехал домой. Он не спал больше суток, но и по приезде, с головой накрывшись пледом, уснуть тоже не смог. Адреналин в крови зашкаливал. Он знал, что мать заметила его состояние, но знал, что она не станет задавать вопросов, пока буря не утихнет. А к этому времени он сможет придумать объяснение, где был и что делал.
– Что ты почувствовал, когда прочел рукопись отца? – спросил Миллер. – Меня чертовски тронуло его обращение к тебе.
– Сначала я растерялся, потом разозлился, а потом хотел умереть вместо него, – честно ответил Дэвид.
– Объяснишь? – попросил Тай.
– Я всю жизнь считал, что был обузой для него, когда понял, что это не так, – удивился. Разозлился, потому что какого черта нужно было молчать почти десять лет, чтобы сказать это? Где он был раньше, когда можно было все исправить? Где? – слезы покатились по щекам Дэвида. – Я не тот сын, о котором он писал, не хороший, и уж точно не лучший. Мне стало стыдно и сейчас стыдно. С этим чувством невозможно жить. Мне противно от самого себя. Надеюсь, меня приговорят к смертной казни.
– Ты специально познакомился с Шином, чтобы убедить его убить Гарднера? – спросил Логан.
– Сначала я просто хотел узнать, за что они все так любят его. А потом прочел его книги, и идея пришла ко мне сама.
– Ты даже минуты не сомневался в своем решении? – Тайлер с искренним непониманием посмотрел на подозреваемого.
– Тогда нет, это казалось мне справедливым. Мы с мамой много страдали, пока он купался в любви. Мне было больно и обидно, страшно оттого, что мать вся в синяках, а я ничего не могу сделать, а все потому, что его не было с нами, – Дэвид опустил взгляд на наручники на своих запястьях.
– Доволен результатом? – Логан смерил его презрительным взглядом.
– Нет.
– Хорошо, завтра к тебе придет психиатр, – предупредил Блант.
Детективы поднялись с мест, но их остановил голос Дэвида:
– Можно просьбу?
Миллер кивнул.
– Не пускайте ко мне мать. Не могу смотреть ей в глаза, – плечи парня снова задрожали.
Детективы молча вышли из допросной.
Одна пара следов почти полностью совпала с протектором подошв кроссовок Дэвида, разница была лишь в том, что изначально эксперты предположили, что размер обуви убийцы чуть больше из-за того, что подошвы скользили по влажной земле, но с помощью компьютерной графики они смогли устранить эту неточность. Кроме того, на толстовке Дэвида были обнаружены следы ДНК Энтони Гарднера. По всей видимости, когда он умывал жертву, часть его слюны попала на одежду, но Дэвид этого не заметил.
На следующий день водолазы выловили из озера кастрюлю и тряпку, о которых Дэвид сообщил в своих показаниях. Размер его карманного ножа совпал с отверстием в борту надувной лодки.
Эпилог
Вскоре на одной из штрафстоянок был обнаружен автомобиль Брендона Кали. Его нашли в лесу туристы и вызвали эвакуатор. Следов пребывания Эндрю Шина в машине найти не удалось, но земля в багажнике по составу полностью соответствовала образцам почвы с подошв убитого и образцам с его придомового участка.
Оставался лишь один открытый вопрос: отдавал ли убийца отчет своим действиям в момент преступления? С этим предстояло разобраться судебно-психологической экспертизе.
Несколько недель Эндрю и Дэвида посещали разные эксперты с целью установления его дееспособности. Мнения психиатров разделились, но все они сходились в одном: Эндрю был не в состоянии отличить хорошее от плохого. Он отдавал отчет своим действиям, знал, что убийства противозаконны и наказуемы, но был абсолютно уверен в правильности своих решений и действий.
– Я действовал из лучших побуждений, из любви и уважения к Энтони Гарднеру, – говорил он экспертам.
Эндрю не испытывал ненависти к своим жертвам. Он считал их плохими людьми – всех, кроме Гарднера. Они должны были умереть, чтобы искупить свою вину перед писателем и сослужить ему материалом.
– От их смертей оказалось пользы куда больше, чем от их жизни. Вы уже читали последнюю книгу Гарднера?
Экспертам казалось, что их мнение относительно творчества Гарднера было куда более интересно Эндрю, чем его собственная судьба. Эта отстраненность и полное отсутствие эмпатии по отношению к семьям жертв навели экспертов на мысли о том, что Шин страдает психопатическим расстройством. Психиатры связывали это с событиями из детства, о которых Эндрю упорно отказывался говорить.
Лишь одному психоаналитику удалось его разговорить.
– Эндрю, вы фантазировали об убийствах прежде, чем перейти к действиям? – эксперт откинулся на спинку стула и принял расслабленную позу.
– Разве что в самом начале, но потом нет. Я просто знал, что должен это сделать, чтобы Гарднер написал хорошую книгу обо мне, – Эндрю рассматривал свои ногти.
– Что вы чувствовали в момент совершения преступлений? – эксперт внимательно посмотрел на него.
– Хотите знать, понравилось ли мне? – Эндрю усмехнулся. – Пожалуй, да. Это было так, будто я уже пишу свою историю, оставляю свой след. Понимаете?
Эксперт кивнул, не желая перебивать Шина.
– Я чувствовал себя сильным, чувствовал, что что-то значу, что-то решаю, – Эндрю мечтательно улыбнулся.
– У вас есть друзья? Вы часто проводите время вместе?
– Нет, у меня нет друзей, если не считать книжного клуба.
– Почему? – как бы невзначай спросил психоаналитик.
– Моя мама… – Эндрю замолчал и насупился.
– Что? Не позволяла вам заводить друзей?
– Нет, я не мог пригласить одноклассников с ночевкой, потому что она пускала в дом мужчин, – щеки Эндрю покраснели.
– Как думаете, почему она их приводила? – эксперт поправил очки и вернулся в свою позу.
– Не знаю. Она говорила, что они ей помогают, – Шин пожал плечами.
– Вы ревновали маму к этим мужчинам, Эндрю?
– Нет! Да! Не знаю. Мне просто было страшно, – слезы хлынули из глаз Шина.
После того как Эндрю выпил стакан воды и немного успокоился, напряжение от груза прожитого схлынуло, и он решил рассказать эксперту все о том, что произошло с ним в лагере, и о том, что он регулярно слышал, забравшись с головой под одеяло в своей комнате.
С учетом поставленного диагноза и ввиду полного отсутствия раскаяния со стороны Эндрю присяжные приговорили его к пожизненному заключению с отбыванием наказания в лечебно-исправительном учреждении.
Когда присяжные огласили свое решение, мать Эндрю закричала, как раненый зверь, ее лицо покрылось красными пятнами. Женщину сотрясали рыдания.
– Вы бессердечные! Все бессердечные! Мой бедный мальчик!
Сотрудники охраны вывели женщину из зала суда и передали в руки медиков.
Эндрю, напротив, сохранял спокойствие. Он даже извинился перед родственниками своих жертв, но не потому, что ему важно было получить прощение, а потому, что так сказал адвокат. В дальнейшем он собирался подать ходатайство о снижении суровости наказания для своего подзащитного. Адвокат не испытывал ни малейшей симпатии к клиенту: все, что он делал, он делал исключительно для себя и своего портфолио успешного правозащитника.
В учреждении, куда поместили Эндрю, были книги, но только разрешенные, поэтому выбор оказался невелик. Тем не менее с книгами было лучше, чем вовсе без них. Пусть Эндрю и читал бо́льшую часть скудной больничной библиотеки, но само знание того, что он в любое время может прикоснуться к чужой истории, делало его менее одиноким.
Дэвид до самого суда отказывался от встреч с матерью. Впервые они увиделись в зале заседаний, когда Дэвид был в наручниках, а Элена в слезах. В один день она потеряла сразу двух близких сердцу людей. Сын остался жив, и, несмотря ни на что, Элена продолжала его любить, но она понимала, что как раньше уже не будет.
Дэвид затылком чувствовал обжигающий взгляд матери, но обернуться и посмотреть ей в глаза не хватало духа. Суд принял во внимание мнение психиатров, которые отметили, что действия Дэвида и его склонность к искажению реальности были вызваны продолжительным стрессом. По тому, как скоро осознал свою ошибку обвиняемый, психиатры исключили расстройства социопатического спектра и признали его вменяемым.
Благодаря искреннему раскаянию Дэвида и сотрудничеству со следствием суд назначил ему наказание в виде пожизненного заключения с возможностью подачи прошения о досрочном освобождении через двадцать лет.
Сын простил отца, но так и не сумел простить себя. Сидя в камере, он решил пойти по стопам Гарднера-старшего: написать книгу и непременно посвятить ее отцу.
Материнское сердце Элены Гарднер было разбито, но она собралась с силами и решила почтить память бывшего супруга, опубликовав его последнюю книгу. Она передала рукопись Сирене, и женщины оформили бумаги. Часть вырученных средств с продаж этой книги Элена использовала, чтобы открыть фонд психологической поддержки для детей, переживших развод родителей и насилие в семье. Другую часть она решила направить на благотворительность: в сиротские приюты по всей стране.
Исправить судьбу Энтони она уже не могла, а вот помочь тем, кто так же, как Гарднер, остался без родителей, было можно и нужно. Элена знала, что Энтони оценил бы эту идею.
Окрыленная пусть и запоздалым, но успешным созданием профиля убийцы, Кимберли наконец решилась подать заявку на обучение профайлингу в академии при ФБР.
Генри Уиллард с удовольствием согласился написать рекомендательное письмо в ФБР: он описал ход дела и подчеркнул заслуги Ким.
Примерно через неделю Уиллард позвонил Кимберли.
– Зайди ко мне, есть разговор, – сказал шеф и сразу отключился.
«Неужели появилась ставка в убойном?» – обрадовалась Ким.