— Вы отказываетесь помочь следствию? — Он постарался добавить в голос угрозы, но вышло как-то слабо.
— Я просто знаю, что никто не начинает искать взрослого человека в первый день после пропажи. Если хотите чтобы я помогал — объясните, что происходит. Откуда мне знать, что вы не пытаетесь обделать какие-то личные дела, прикрываясь погонами? Я даже удостоверений ваших не видел.
Фрумкин, не отрывая от меня взгляда, вынул из кармана удостоверение. Вчитываться я не стал. Заметил похожую фотографию и фамилию на «Ф». Уверенность жеста все сказала.
— Щербакова Инна Валерьевна, — сказал Фрумкин, — подозревается в убийстве своего мужа.
— Глотку кухонным ножом перерезала, — услужливо вставил Степнов, который почему-то пытался проявить по отношению ко мне солидарность. — А нынче утром уже мертвого вытащила из квартиры, положила в подъезде.
— Саня! — рыкнул на него Фрумкин.
Степнов пожал плечами:
— Да че? Это ж Бор, все равно к обеду об этом даже кошки мяукать начнут.
Я двумя пальцами взял бумажку, которую по-прежнему держал Фрумкин. Посмотрел на цифры номера сотового телефона.
— То есть, вытащила в подъезд? — переспросил я. — Чтобы все видели?
— Говорю же — трёхнулась баба, — подтвердил Степнов. — Щас ориентировки будут — долго не пробегает.
— Я позвоню, если что.
Фрумкин сухо поблагодарил меня за сознательность и попрощался. Хороший полицейский и злой полицейский удалились.
— В подъезд, — повторил я, пряча в карман бумажку с номером. — Сегодня утром.
Я не видел ни одной причины для такого поступка. Зачем Разрушителю подставляться? И уж тем более ни к чему такое делать самой Инне Валерьевне, разве что она действительно накрепко помешалась.
— Он перепуган до смерти, — повторил я, вернувшись в школу и шагая к дверям актового зала. — Что же тебя так пугает, Принц? Чем можно напугать часть основополагающей силы Вселенной?
Глава 26
Коридор опустел. Галдящие школьники переместились в столовую, откуда неслись трогательные звуки мелодий, знаменующих прощание со школой. Я заторопился, пытаясь выбросить из головы все лишнее и хотя бы в общих чертах представить будущую речь.
— Дмитрий Владимирович! — В дверях на меня налетела Софья Николаевна. — Вы знаете?
— Об убийстве? — уточнил я. — Ну да, ужас…
— Кошмар! — Софья Николаевна всплеснула руками. — Я позову охранника, это немыслимо.
— Что немыслимо? — удивился я. — Зачем охранник?
— А вы о каком убийстве? — еще больше изумилась Софья Николаевна.
Я рассказал ей о муже Инны Валерьевны и едва успел подхватить побледневшую учительницу.
— Тише-тише, — сказал я. — Не дай бог ученики увидят. Это я уеду, а вам тут еще преподавать.
Софья Николаевна, взбодренная этой свежей мыслью, решительно от меня отстранилась.
— Так, — сказала она, потирая лоб. — Так, стоп. Сначала — Последний звонок, остальное потом. Надо позвать охранника…
— Да что там случилось?
— Брик! — Софья Николаевна подняла на меня взгляд. — Борис Брик, помните? Учился в вашем классе, вы с ним еще, кажется, дружили. Который убил свою мать. Так вот, он здесь!
Патетическую паузу мне, видимо, требовалось заполнить возгласом ужаса. Когда же я этого не сделал, Софья Николаевна выложила козырь:
— Он, между прочим, стоит рядом с Жанной. Вас это не пугает?
— Он мой друг. Это я его пригласил.
Софью Николаевну пришлось ловить снова. На этот раз она оправилась быстрее и без напоминаний. Сердито оттолкнула меня:
— Вы что, с ума сошли? Он убийца! Зачем вы его притащили на детский праздник?
— Он за убийство свое получил. Может, хватит? К тому же, он имеет полное право здесь быть. Это — Последний звонок его дочери.
— Дочери? Но кто… Ох… Не может быть… — Софья Николаевна смотрела на меня со странной смесью страха и жалости. Как будто Брик подло отобрал у меня дочь и, довольно урча, обгладывает ее кости, сидя перед полным залом обалдевших детишек.
Я взял Софью Николаевну за руку и повлек на звуки музыки.
— Начинайте учиться публичным выступлениям! — громко сказал я, пересиливая мелодию «Учительница первая моя». — Директором, судя по всему, быть вам.
Ответом мне послужил совершенно дикий взгляд. Постоянно забываю, что большинство людей не умеет так быстро и цинично переключаться. Особенно — жители маленьких поселков типа нашего. Смерть здесь — Событие, с большой буквы. А УБИЙСТВО так и вовсе набирается прописными буквами. Сегодня же в актовом зале пересеклись сразу два УБИЙСТВА. Одно из далекого прошлого, другое — свеженькое. Кто в такой ситуации будет думать о карьерном росте?
Софья Николаевна покинула меня и отправилась к остальным учителям, что заняли первый ряд стульев. Теоретически, мое место тоже было там, но я поторопился в противоположный конец зала — туда, где отчетливо виднелся свободный от людей полукруг. Пересекая пустое пространство, я чувствовал себя героем.
— Ну, как вы тут? — спросил я.
— Идеально! — Жанна буквально сияла. — За десять минут со мной даже никто не поздоровался с глупой улыбкой и не попытался узнать, какие у меня планы на вечер. Давай оставим его себе? — кивнула она в сторону мрачного Брика.
Жанна с годами умудрялась становиться только краше, и это постоянно создавало проблемы. Когда мы только вернулись в поселок, многие решили, что я привез красавицу-жену из большого города. Через день к ней подходил, широко улыбаясь, очередной представитель сильного пола и спрашивал, как ей живется на новом месте, и не надо ли чего. Со временем энтузиазм подутих, но и сейчас многие считали, что стоит только особым образом подмигнуть, и пустоголовая блондиночка с идеальной фигурой сама бросится в объятия.
— Предрассудки, — проскрипел Брик. — Чепуха! Ну, хоть их мысли я могу читать без проблем. Дима, ты в курсе, что как минимум двое человек, находящихся в этом зале, распускали слухи о том, что у них якобы была интимная связь с твоей женой? Гадюшник! Видел Юлю?
Я смотрел туда, где стоял компьютерный стол. Вместо Юли в монитор таращился ее одноклассник Никита.
— Нет, — отозвался я. — Подождем. Я пойду в первый ряд. Вас куда-нибудь усадить?
— Спасибо, мы сами, — оскалился Брик. Жанна тоже злорадно ухмыльнулась.
— Давайте только без массовых скандалов, — попросил я.
Брик пошел к рядам стульев, Жанна задержалась, чтобы поцеловать меня в щеку.
— Я за ним прослежу, — шепнула на ухо без тени веселья. — А тебе — удачи. Если что — посмотри на меня, и все получится!
Я пошел к своему месту, озираясь по пути в поисках Юли. Напутствие Жанны растаяло в моих мыслях. Слишком уж много всего там накопилось темного, чтобы с этим справилась маленькая звездочка. Если Юля сбежала, то куда? Получится ли ее найти? Что дальше предпримет Инна Валерьевна? За что, собственно, ей-то самой все это счастье? И где остальные Разрушители, о которых говорил Брик? Разве они не должны тут шастать толпами?
Стул, оставленный для меня, находился между Софьей Николаевной и Галиной Терентьевной. Обе покосились с осуждением, когда я сел, и тут же обернулись. Я последовал их примеру. Увидел Брика с Жанной, которые уселись через два ряда от нас, чудом выискав не два даже, а все четыре подходящих места. Родители разбежались от них в разные стороны. Мужчина лет сорока с квадратным лицом героически остался сидеть через одно место от Брика и, когда тот отворачивался, смотрел на него с вызовом, давая всем понять, что страх ему неведом. После второго такого взгляда Брик психанул и, перехватив взгляд мужчины, видимо, что-то ему мысленно передал — тот побледнел, затрясся и уставился стеклянными глазами на сцену. Жанна, неизвестно как это почувствовавшая, ткнула Брика локтем в плечо.
— Безумие какое-то, — прокаркала Галина Терентьевна.
А я вспомнил, как она вызывала Брика к доске, готовая сожрать с костями. Брик тогда одной левой решил сверхсложный пример и получил «пятерку», а вдобавок — уважение Галины Терентьевны. Теперь все это забылось. Борис Брик превратился в досадную помеху, смутную угрозу. Грязное пятно на праздничной скатерти. И я мог только порадоваться, что в зале сейчас сидит не сам Борис, а Маленький Принц, для которого косые взгляды и шепотки за спиной значат не более чем ничего.
— Я еще тогда чувствовала, что он ненормальный, — добавила Галина Терентьевна.
— Потому что в математике он сильнее вас раз в триста? — не сдержался я.
Эта буря, прежде завывавшая где-то в подсознании, вырвалась наружу. Вот почему на самом деле я хочу отсюда уехать. Этот крохотный поселок — будто весь наш мир в миниатюре. Осадок на дне бутылки с вином, кофейная гуща, концентрат. Здесь ничего не прощают, ничего не забывают, и никакие достоинства не играют роли. Что бы ты ни сделал, ты всегда будешь «тем, который…» За год работы я не смог стать никем, кроме «отца Юли, предательски бросившего семью». Брик же не станет никем, кроме убийцы, и за тысячу лет.
Грохочущая музыка утихла, последним аккордом заглушив ответ Галины Терентьевны, на который мне было, в сущности, наплевать. Под звуки фанфар на сцене появились нарядные, улыбающиеся Альберт и Полина. Альберт, важно уставившись в раскрытую черную папку, произнес:
— Этот день в календаре не красный,
Но вся Россия празднует его.
Он сегодня яркий и прекрасный:
Мы провожаем в дальний путь выпускников!
В тишине, в которую погрузился зал, раздался громкий шепот Брика:
— Они что, срифмовали «красный» и «прекрасный»?! И тебе за это зарплату платят?
Я расслышал не только позорную рифму, но и «плывущий» ритм. Покосился на Софью Николаевну, классную руководительницу выпускников. Это ведь она с ними репетировала программу. Но Софья Николаевна смотрела на сцену с улыбкой, всем сердцем сопереживая Альберту и Полине. Видимо, даже учителя здесь понимают: учеба и реальность — параллельные прямые.