— Остановись тут, — попросил Брик, спокойный и невозмутимый.
Отбойники закончились, как и лесополоса. Справа теперь тянулось бескрайнее поле, и можно было спокойно съехать на обочину. Я машинально подчинился. Руки дрожали, мне требовалось время, чтобы прийти в себя.
— Полегчало? — спросил Брик, когда я остановился с включенной, на всякий случай, аварийкой. Он вновь смотрел в экран, считывая бегущую по нему информацию.
Я прислушался к себе. После такого выброса адреналина остальные невзгоды и вправду приугасли.
— Немного, — сказал я, стараясь упрятать подальше эмоции. — Что ты с ним сделал?
— Что успел. Чуть приподнял и отбросил назад.
— Ни фига себе, — пробормотал я, впервые задумавшись о масштабах дарования Брика. На что он способен по-настоящему?
Мимо, хрипло сигналя, пролетел грузовик. Я мысленно обложил его всеми известными ругательствами.
— Зачем мы остановились?
Вместо ответа Брик ткнул большим пальцем назад. Я обернулся и через заднее тонированное стекло увидел «Крузер», остановившийся в паре десятков метров за нами. Унявшаяся было злость всколыхнулась с новой силой. Я отстегнул ремень.
— Не затягивайте, — попросил Брик. — Большую часть можно будет обсудить по дороге.
Я шел к «Крузеру», молясь, чтобы водитель сам понял, что натворил, и не начал качать права. Потому что если он начнет… Я остановиться не смогу.
Черная дверь открылась, водитель спрыгнул на землю. Издали, по темной копне волос, взметнувшихся над дверью с тонированным стеклом, по едва уловимой ауре я понял, что водитель — девушка. Не успел обдумать, хорошо это или плохо, потому что оказался рядом.
— Ты какого хрена…
Договорить я не успел. Девушка захлопнула дверь и шагнула мне навстречу. Бледная, лицо худое, и глаза, широко раскрытые от испуга, казались непропорционально огромными. Такой я ее никогда прежде не видел.
— Маша? — Я остановился. — Ты какого хрена делаешь?!
— Вы в порядке? — Слов я почти не услышал, мимо нас по трассе пролетела кавалькада автомобилей. Но смысл сказанного читался — по взгляду, по дрожащим рукам.
— Ты нас чуть не угробила, — крикнул я. — Зачем? Ты что, в первый раз на обгон идешь?
Она кивнула, обезоружив меня этим жестом. И добавила:
— Я на большой дороге ни разу не была.
Под «большой дорогой» подразумевалась загородная трасса.
— У тебя права-то есть вообще? — поинтересовался я.
Маша закивала. Пока она что-то выискивала в бардачке, я перевел дыхание, растер лицо ладонями. Да, кажется, привычное восприятие мира возвращается. Я жив, на машине ни царапины. А дома осталась Жанна. В слезах. Впервые я ее так оставил.
Но чувство казалось притупившимся, будто минуло несколько дней. Я пожалел, что Жанны не было со мной в машине. Пережив такое, она забыла бы все обиды разом… И тут же вспомнила бы, увидев виновницу торжества.
— Вот! — Маша вынырнула из «Крузера», протягивая мне водительское удостоверение и ворох бумаг.
— Зачем? — Я уставился на документы.
— Ну… Надо же кого-то вызвать?
Теперь мне хотелось смеяться. Бог определенно услышал мои молитвы: «водитель» перепугался до такой степени, что готов взять на себя преступления Джека Потрошителя.
— Успокойся. — Я подошел к Маше, забрал из трясущихся рук документы, бросил их на сиденье. — Все нормально, никто не пострадал.
Маша попыталась что-то сказать, но будто задохнулась. Руки, лишившиеся кипы бумаг, в которую можно было вцепиться, лихорадочно переплелись, расцепились, захрустели пальцы… Я взял ее ладони, посмотрел в глаза. Подумал, что впервые веду себя с ней так — покровительственно. В тот недолгий период, что мы жили вместе, я будто бы спрашивал разрешения на каждое действие, а она — разрешала, так мягко и незаметно, что казалось, я сам все решаю. Но она и теперь осталась девчонкой, вынужденной играть роль жены, роль матери. А я вырос и не играю никаких ролей.
— Успокойся, ладно? Вызывать никого не надо. И нервничать не надо. Просто объясни, зачем ты за мной поехала?
Взгляд Маши стал осмысленным.
— Я хотела позвонить. Но… Не было номера. Я просила Элеонору, а она… — По телу Маши прокатилась дрожь, но теперь не от страха, а от пережитого унижения. — Я не знаю, что с ней. Она посмеялась надо мной! Сказала, номера не даст, и чтобы я сидела спокойно там, куда посадили.
Меня самого передернуло от этих слов. Знал, конечно, что Элеонора не пылала к Маше любовью, но чтобы вот так жестко отшить…
— Ты ей про Юлю объяснила?
— Конечно. Полчаса распиналась. Потом на работу к ней приехала, она на меня наорала — и все.
— Так, стоп. — Я сжал ее руки крепче. — Ты хотела мне позвонить. Вот я. Что теперь? Чего ты хочешь?
В ответ она стиснула мои пальцы, глаза вспыхнули:
— Ты ведь будешь ее искать? Юлю?
Я кивнул.
— Я с тобой.
— Куда со мной? — удивился я.
— С тобой. Искать.
— Зачем? — Вопрос вырвался сам собой. Но я действительно не понимал, зачем мне в поисках нужна Маша. Предположим, я знаю город, интеллект Брика превышает суммарный IQ всех красноярцев, плюс, он обладает всякими полезными способностями. Зачем в эту стройную схему вводить перепуганную девчонку тридцати лет от роду? Какой смысл?
— Она моя дочь. — Перепуганная девчонка исчезла, и я увидел то, чего раньше не мог разглядеть в Маше. Настоящую мать, не маску, не хорошо сыгранную роль. Увидел, что, несмотря на все те горькие и правдивые слова, которые она выкрикивала, прогоняя нас с Бриком, в глубине души ее остался живой участок, целиком посвященный дочери.
— Понимаю, — кивнул я. — Но помочь ты ничем не сможешь. Возвращайся домой. Я сделаю все, что в моих силах. Хорошо?
— Нет. — Маша качнула головой. — Даже если прогонишь, я не отстану. Буду ехать за тобой.
Возразить мне помешал голос Брика:
— Не можешь победить — возглавь.
Мы с Машей вздрогнули одновременно, расцепили руки. Брик сидел в «Крузере» на пассажирском сиденье и перебирал бумаги.
— Если она поедет за нами — рано или поздно кого-нибудь угробит, — продолжал Брик. — Или нас, или себя, или третьих лиц.
— А ты можешь изменить ее сознание и заставить ехать домой? — спросил я, старательно не глядя на Машу.
— Не-а, — покачал головой Брик. — Бориска на страже. Могу, конечно, но ценой его жизни или вменяемости — как повезет. А я ведь обещал быть хорошим в этот заход, и до сих пор не так много налажал. Страховка, кстати, открытая. А этот автомобиль гораздо комфортабельней. Почему бы нам не перебазироваться? С условием, что за рулем будешь ты, конечно.
Я перевел на Машу виноватый взгляд. Легко представить, каково ей — сперва выходки Юли, потом — Элеонора, теперь я изо всех сил стараюсь от нее избавиться… Она проглотила всё и проглотила бы больше — об этом сказало выражение лица, решительная поза.
— Думаешь, она захочет вернуться? — спросил я.
Маша пожала плечами. Посмотрела на Брика, без той неприязни, что раньше. Посмотрела, как на отца своей дочери, с которым не хотела иметь ничего общего, но признавала его статус.
— Ты ведь ее защитишь? — спросила она, и Брик коротко кивнул.
Я пошел к «Форду» за вещами. Открыл багажник, и в этот момент телефон в кармане завибрировал. Дыхание на миг перехватило. Уверенный, что это Жанна, я достал телефон, успев за секунду перебрать вариантов пять грядущего разговора. Что она хочет сказать? Продолжить ссору? Это еще хорошо. Извиниться? Плохо, но терпимо. Ей-то ведь не за что извиняться. Просто предложить мир, с великодушием вечной победительницы? Лучший вариант. Сказать «Прощай»? Страшно. Только самый страшный вариант не имел отношения к нашему скандалу: что-то случилось.
Экран телефона меня разочаровал: с него грозно смотрела Элеонора. Когда я ее фотографировал, она упорно отказывалась улыбаться и изображала самое яростное существо в мире. Обычно эта рожица заставляла меня улыбаться, но сейчас казалось, что гнев ее настоящий и предназначен исключительно мне.
— Догнала? — первым делом спросила Эля, как это нередко с ней бывало, игнорируя фазу приветствия.
— Да, — коротко ответил я.
— И? Ты ее завернул?
— Нет. Едет с нами. Брик не может ее…
— Да ее, блин, кто угодно может, как показала практика, и Брик в том числе. Дима, ты совсем охерел?! У меня дома одна твоя курица отдыхает, у себя ты, надо полагать, другую оставил в салфетку рыдать, а сам схватил Машеньку и полетел подвиги совершать? Ты нормальный вообще? Со стороны себя видишь?
— Я ее не хватал. — Вытащив сумку, я захлопнул крышку багажника. — Она сама нас догнала, при чем тут вообще я?
— При том, что когда тебе надо, ты кого угодно заставишь любую хрень сделать. А алкашку-вседавалку пинком домой отправить почему-то не можешь. В детстве не натрахались?
Обычно шквал упреков Элеоноры звучал легко и безобидно. Она и сама нередко смеялась, высказывая такое, что в других устах звучало бы смертельным оскорблением. Но сейчас я слышал, что Эля в крайней стадии кипения. Вот-вот взорвется. И так некстати у меня внутри поднялась волна протеста:
— Мы дочь ее искать едем. Которая со дня на день может с собой покончить.
— Слышала, знаю. И что? Она — безмозглая хикки. Сейчас соскучится по родной постельке и домашней жратве — прилетит обратно, ни хрена с ней не сделается, нечего на ровном месте…
— Ага, и Принц, по-твоему, просто так прилетел? И вся его свита гребаная?
— Знаешь, — после непродолжительного молчания ответила Элеонора, — я пока ни принцев, ни свитов в глаза толком не видела. Все с твоих слов. И для меня лично выглядит все так, будто ты совсем двинулся на машеюльной теме. А недомерка взял с собой, чтобы он тебе про дурдом в подробностях рассказал, потому что именно туда ты со всей отчаянностью и метишь.
— Ты могла бы просто дать ей номер. Или хоть сама позвонить. Я бы все ей объяснил, она бы осталась. Теперь… Да ты бы видела, как она машину водит! Для нее развернуться на трассе — маневр, несовместимый с жизнью.