— Не вопрос! — Элеонора повысила голос. — Номер надо было дать? Я его сейчас на двери магазина повешу, с объявлением: «Ищу никому не нужных разведенок. Возраст значения не имеет». Езжай скорее, закупай «виагру».
Разговор оборвался. Вот еще груда камней на плечи, тащи, наслаждайся. А ведь так надеялся, что сегодня, когда закончится Последний звонок, я буду свободным и счастливым человеком, у которого всех дел осталось — пара консультаций перед экзаменами.
Я забрал ключи, документы. Оставил на стекле записку с номером телефона. Минуту постоял, глядя на ставший грустным и одиноким «Форд». Наш семейный автомобиль, с детским автокреслом в багажнике.
— Я вернусь. Не скучай, ладно?
В этот момент я увидел себя со стороны. Человека, который даже машину по-человечески жалеет, оставляя. Воистину жалкое зрелище.
Нажав на кнопку блокировки, я пошел к «Крузеру». Ощущал себя Питером Пэном, возвращающимся на остров: без меня там остановилось время. Брик все так же сидел на пассажирском сиденье, уставившись в монитор, а Маша стояла снаружи, в шаге от раскрытой двери. Увидев меня, засуетилась, открыла заднюю дверь, протянула руку за сумкой. Я отстранил ее и бросил сумку в салон.
Глава 33Дима
Внедорожник, разбрасывая камешки из-под колес, вылетел на трассу. Поглядывая в зеркало на притихшую на заднем сиденье Машу, я ловил себя на том, что дышу свободнее.
«Радуешься тому, что хотя бы Маша начала играть по твоему сценарию? — спросил мысленно Брик. — Решилась отыскать дочь и жить с ней долго и счастливо?»
«Надо полагать, тебе не терпится отобрать у меня эту радость?»
«Ты же знаешь, я всегда смотрю в суть вещей. Она здесь не из-за дочери, хотя сама думает иначе».
Маша приходила в себя. Вот она глубоко вдохнула, достала из сумочки бутылку с водой. Попив, поймала мой взгляд в зеркале. Я поспешил отвернуться.
— А вы с Элеонорой близко общаетесь?
Я кивнул, глядя на дорожное полотно, летящее под колеса со скоростью сто километров в час. Трасса пока свободна. Злополучный грузовик куда-то подевался.
— Не понимаю, что с ней такое, — продолжала Маша. — Год назад она буквально сама мне в друзья навязалась, постоянно звонила, приезжала. А сегодня — ее как подмени… — Она подалась вперед, широко раскрыв глаза: — А если ее захватили эти… Ну, это существо, которое в Инне Валерьевне?
Я молча стиснул зубы. Рядом вздрогнул Брик. Он медленно поднял голову от ноутбука и посмотрел на меня. Я-то знал, почему так переменилась Эля. И, видимо, слишком громко об этом подумал.
— Тысяча рублей в месяц?! — Возглас Брика для Маши прозвучал абсолютно невпопад.
— Замолчи, — попросил я, опять поглядывая на Машу. И мысленно добавил: «Ее это убьет».
«Степень твоего цинизма меня поражает, — отозвался Брик. — И ты считаешь безнравственным изменить сознание Кати! Лицемерие. Да будь у тебя такая возможность, ты бы всему миру перекроил сознание».
«Порадуемся тому, что у меня этой возможности нет».
— Что за тысяча рублей? — Маша крутила головой, глядя то на меня, то на Брика.
— Его тариф на интернет, — вскользь бросил Брик. — Обдираловка. При этом скорость оставляет желать лучшего.
— Меня устраивает, — отозвался я.
— Вранье, — усмехнулся Брик. — Сам же признал, что тебе бы только возможность. Которую, если хочешь, можно активизировать, по крайней мере, попытаться. Жизнь станет проще в разы. Скорость больше, затрат меньше. Это и называется приростом эффективности. Или ты предпочитаешь смотреть на медленно скачивающийся фильм, шипя сквозь зубы: «Ну давай, давай!»?
— Я не хочу, чтобы все контролировал разум. Ни мой, ни чей-либо еще, — сказал я. И, спохватившись, что отошел от метафоры с интернетом, добавил: — В большой скорости нет ничего хорошего. Пусть все идет своим чередом. А я приспособлюсь.
— Что-то я не заметил, чтобы ты боялся скорости.
Маша не выдержала:
— Да вы что, с ума сошли?! Всерьез обсуждаете какой-то тариф, когда Элеонора…
— А мы как раз о ней.
— Ты замолчишь, или нет?! — рявкнул я так, что Брик от неожиданности шарахнулся к двери. Впрочем, он тут же улыбнулся:
— И это в порядке вещей — заорать на меня, чтобы подчинить. Ударить меня. Снова и снова ломать и переубеждать. Вместо того, чтобы с помощью разума раз и навсегда изменить установки, ликвидировать конфликты.
Доселе спящий учитель литературы во мне воспрянул:
— Без конфликта нет развития.
Судя по тому, что Брик молчал дольше двух секунд, я либо победил, либо рухнул в его глазах в область преисподней.
— Интересно, кто больше разовьется, ты или ноутбук, — проворчал он в конце концов и снова уткнулся в экран.
Я перевел дыхание, мысленно поздравив себя с победой.
«Сильно не обольщайся, — посоветовал Брик. — У меня полно доводов, просто они все слишком сложны для твоего уровня восприятия».
«Ага, конечно, — попытался я добавить мысленному голосу саркастических интонаций. — Это как в детстве, да? „Я могу стать невидимкой, просто сейчас не хочу!“»
Оторвавшись от ноутбука, Брик посмотрел на меня, глаза сверкнули недобрым синим огнем. Маша, начавшая было говорить что-то об Элеоноре, увидев это, вскрикнула и отшатнулась.
— Не делай так больше, — попросил я, доставая сигарету. — Надо уметь проигрывать.
Над Красноярском, в отличие от Назарово, светило солнце. Мы въехали в город часа в три, и я приоткрыл окошко не для того чтобы курить, а просто — вдохнуть местный воздух. Застоявшийся и загазованный, он, тем не менее, показался мне прекрасным. Воздух пах свободой. А кто говорит, что свобода благоухает, как розы?
— И за что ты так ненавидишь родной город? — спросил Брик.
Маша дремала на заднем сиденье. Поначалу меня это удивило — дочь в беде, «лучшая подруга» показала себя с неожиданной стороны, да и в аварию чудом не попали. Но Брик развеял сомнения одним произнесенным мысленно словом: «Детоксикация».
— Я люблю родной город, — ответил я. — Но это — рай для маленьких детей и пенсионеров. — И, подумав, добавил: — Поэтому Костик с моими стариками там просто спелись.
Здесь тоже прошел сильный дождь, и салон наполнялся запахом мокрого асфальта. Я проехал первое кольцо, бросив взгляд на обочину. Раньше, помнится, водителя автобуса можно было попросить остановиться здесь. Те, кто жил на улице Калинина, и вообще в этом районе, экономили час-полтора. Может, Харон с Юлей встретились здесь?
— Сомневаюсь, — отозвался Брик. — Если по-настоящему нужно встретиться с человеком, действовать будешь наверняка. Что если водитель не захочет останавливаться? Что если тут будет пост ДПС? Да и все эти «попроси водителя остановиться» — не в духе Харона. Он бы сказал: «приедешь на автовокзал, подойдешь к такому-то зданию».
— Говоришь так, будто всю жизнь его знаешь, — усмехнулся я.
— Кое-какой портрет по написанным им текстам составить удалось. Как минимум, человек склонен к позерству. А для позера нет ничего страшнее испорченного впечатления. Поверь, он к минимуму сведет все случайные факторы. И это меня пугает…
Маша на заднем сиденье начала возиться, сонно заморгала, зевнула. На мой вопросительный взгляд Брик ответил мысленно:
«Наркотики, вот о чем я. Любое внушение, любой гипноз я сумею переломить, когда она окажется в зоне видимости. Но если она под воздействием препаратов, то очистить ее сознание получится только при непосредственном контакте».
Я тут же вспомнил, как он поцеловал Машу у нее дома, и Брик кивнул. Каждое его действие, на первый взгляд кажущееся бредовым, на поверку оказывалось хорошо рассчитанным шагом к цели. Даже этот дурацкий спиннер, к монотонному жужжанию которого я уже привык.
— Я уснула. — В голосе Маши слышалось удивление, помноженное на чувство вины. Я улыбнулся ей в зеркало:
— Ничего не пропустила. Выглядишь гораздо лучше, кстати.
Цвет лица у нее действительно стал здоровее, чем вчера. Она как будто помолодела. Но, судя по гримасе, чувствовала себя не ахти.
— Тормознуть на заправке? — спросил я.
— Если можно.
Я посмотрел на датчик уровня топлива. В сердце шевельнулась тоска по брошенному на обочине «Форду». У него аппетиты куда скромнее.
— Заправишь? — спросил я, когда Маша удалилась в сторону синей будки туалета.
— Нет, давай ты, — сказал Брик. — Наличных у меня не так много, а карта осталась у Кати.
Я вспомнил свою карту, лежащую в кухне на столе. Воспоминание вышло достаточно ярким, чтобы Брик оторвал взгляд от ноутбука и посмотрел на меня с укоризной:
— Мы ведь не так и торопились! Можно было снять в банкомате пару тысяч и оставить их.
— А сам-то?
Дуэль взглядов окончилась вничью. Сзади пикнул нетерпеливый «Ниссан», и я подрулил к колонке. Брик протянул мне пятисотку. Откручивая крышку бензобака, я взвесил все «за» и «против», и вставил внутрь пистолет с числом «92».
— Ничего личного, — сказал я. — Просто кризис.
Отстояв очередь на кассу, я сообщил дежурно улыбающейся кассирше:
— Третья колонка, десять девяносто второго.
Девушка, посмотрев на монитор, нахмурилась:
— Но пистолет…
— Девяносто восьмой, полный бак. — На прилавок упала пятитысячная купюра.
Рядом со мной стояла Маша. Улыбнувшись мне с плохо скрываемым ехидством, она добавила:
— А еще три кофе и три печенья.
Получить заказ мы отошли к соседнему окошку. Пока ждали, я спросил:
— И какая нынче зарплата у сотрудницы почтового отделения?
— Никакая, — ответила Маша. — Это не зарплата. Это отступные. От меня, видишь ли, все откупились. Игорь переводит хорошие алименты, больше, чем полагается. Отец — тоже «помогает» каждый месяц. Если завалить меня деньгами, то можно обо мне не волноваться. А ты бы сколько дал, чтоб никогда меня не видеть?
Всеми силами я постарался подавить воспоминание о деньгах, которые платил Элеоноре. Если наша «спонтанная телепатия» хоть как-то работает, эта информация может переломить Машу окончательно.