— От идиотизма объяснялки не помогают, — сочувственно поведала Элеонора. — От идиотизма — только лоботомия. И та не всегда. — Она положила руку на рычаг коробки передач.
Я придавила ее руку.
— Эль. Не шучу.
Элеонора выругалась.
Из рассказа следовало, что она разбирается в происходящем не намного лучше, чем я. И что во всей этой истории со спасением малолетней дуры от предполагаемого суицида замешана не только малолетняя дура…
— Насколько понимаю, недомерок Димке пообещал, что эта тварь вам с Костиком ничего не сделает. Иначе Димка хрен бы куда поехал, — закончила Элеонора. — А так — вы типа под защитой, он и рванул мир спасать. Сама же знаешь, Димочку нашего хлебом не корми — дай спасти кого-нибудь. А тут так романтично — дочь совращенной по малолетству подруги. Которая спит и видит, как бы спасителю на шею кинуться — сто лет, небось, к мужику не прижималась…
— Прекрати! И так мерзко.
— А что — прекрати? Тут, если хочешь знать, элементарная физиология. Да и чувства давнишние не увяли, поди.
— Эль, не беси. — Я откинулась в кресле и пристегнула ремень. — Поехали.
— Ну, слава те господи. — Элеонора тронулась. — А Димочке позванивай. Вдруг прорежется.
«Димочку» я набрала раз пятнадцать. Безрезультатно — как и Машу с Бриком.
Мы приближались к Красноярску. Ясность — что делать дальше — приближаться не желала. И Элеонора наверняка понимала это не хуже меня, только виду не подавала.
— Жрать охота, — бодрым голосом объявила она. — С утра не жрамши… Командуй, куда ехать.
— Я?
— А кто, я? Я вообще «сами не местные». Города не знаю.
Можно подумать, я знаю! Дорогу от общаги до института, да от съемных квартир — на работу. И то всегда на автобусах ездила, а когда машина появилась, Дима стал подвозить. Запоминанием маршрутов я в обоих случаях не заморачивалась. И вообще, у меня топографический кретинизм.
— Кретинизм у тебя не только топографический, — выслушав, решила Элеонора. — Так и что теперь, голодными ходить? Соображай, куда заехать можно. Что, во всем городе — ни одной палатки с шаурмой?
— Можно в «Торговый квартал», — вспомнила я, — там ресторанный дворик. Найдем что-нибудь за недорого… Ой. — Я обернулась, понимая, что сумку там не увижу.
— Что?
— Ни кошелька, ни карточки…
Элеонора фыркнула:
— А я все ждала — когда ж ты сообразишь? Радуйся, что хоть у меня мозги на месте. — Она кивнула на свою сумку, лежащую между креслами. Взяла телефон, включила навигатор. — Какой там «Квартал», как называется? — Разумеется, остановиться или хотя бы скорость сбросить — это не про нас.
— Дай сюда. — Я отобрала телефон. Вбила название: «Торговый квартал».
— Через триста метров поверните направо, — обрадовался проснувшийся навигатор.
— Без тебя знаю, — огрызнулась Элеонора. — Будет тут мне еще умничать.
— Эля, — не удержалась я, — а ты со стиральной машиной тоже ругаешься?
— Если ни с кем не ругаться — жить неинтересно. Там, в сумке, кошелек. Посмотри, что с наличкой?
25 мая
… Подозреваемая в убийстве мужа погибла от черепно-мозговой травмы. Тело гражданки Щ., которую разыскивали в связи со смертью ее супруга, было обнаружено в районе 112-го километра трассы М-53 проезжающим автомобилистом. Смерть предположительно наступила в результате тяжелой черепно-мозговой травмы. Возможных свидетелей ДТП просим обращаться по телефону…
Глава 39Дима
Крышка соскользнула со шкатулки на счет «три» и глухо брякнула о бетонный пол. Взрыва не случилось. Полчища скорпионов не кинулись на нас. Мне вообще показалось, что шкатулка пуста, и я испытывал одновременно облегчение, торжество над Бриком и разочарование — след завел в тупик.
Но, подавшись вперед, рассмотрел на дне шкатулки, обитом таким же черным бархатом, листок, вырванный из блокнота. Маша схватила его первой. А прочитал первым Брик.
— «А311ВР, — задумчиво произнес он. — Крайслер». Смахивает на номер машины, да?
— С возвращением, — сказал я, поднимаясь.
Брик пропустил сарказм мимо ушей:
— Почерк Юлин?
Маша замешкалась, а я ответил:
— Да.
В памяти всплыли бесконечные стопы тетрадей, которые приходилось проверять. Юлину я всегда откладывал напоследок, потому что там меня нередко ждал какой-нибудь выводящий из равновесия сюрприз. Да, я не мог претендовать на звание Непредвзятый Учитель Года, но зато руку Юли теперь узнавал моментально. Крупные, стремительные буквы, угловатые, с сильным наклоном.
Брик достал сигарету. Маша вертела в руках записку, будто смириться не могла с тем, что это — все. Я осмотрел шкатулку. Теперь, когда напряжение схлынуло, она перестала казаться потусторонним артефактом, проступили интересные нюансы.
Во-первых, «шкатулкой» ее можно было назвать с большой натяжкой. Ящичек — да. Крышка не на петлях, да, собственно, и «крышка» — тоже одно название. Просто обитая тканью дощечка под размер. Бархат то тут, то там собирался в нелепые складки, микроскопические шляпки гвоздиков целыми гроздьями пытались удержать ткань на месте. Тот, кто делал этот ящик, явно очень старался, но руки у него росли все же не оттуда, откуда следовало.
— Итак. — Брик, дымя сигаретой, опустился на корточки. — Что у нас есть? У нас есть записка с номером машины и ящичек ручной работы. Купить такую ткань в городе сложно?
— Да вряд ли, — ответил я. — Магазинов с тканями полно. Но именно такую… Не знаю, можно поспрашивать.
— Отлично, бери ящик с собой, — кивнул Брик. — Теперь номер.
— Ты сможешь найти владельца?
— Если база данных есть в открытом доступе — да. Если нет, мне потребуется время, чтобы разобраться. Возможно, много времени. Пока что я оперировал общедоступной информацией.
— Так и знал, что толку с тебя не будет, — усмехнулся я. — Телефон верни.
Нашел в списке контактов номер Васи с автосервиса, сделал вызов, но услышал тишину.
— Ладно, — сказал я. — Поехали. Нанесем визит вежливости.
Брик вышел из бетонной будки первым и остановился так резко, что я налетел на него сзади.
— Что такое?
Он поднял палец, призывая к молчанию. Десять томительных секунд тишины. Брик повернулся ко мне:
— Здесь кто-то был. Только что.
— Где? Кто?
Брик помотал головой:
— Не могу сказать. Нет, кажется, не близко. Там, у выхода, вот у того.
Брик указал пальцем направление, и с той стороны тут же послышался стук. Я сорвался с места прежде чем успел обдумать действия. Кто бы там ни был, его нужно поймать, Брик вывернет ему мозги наизнанку и выяснит, нужен он нам или нет.
За следующей будкой обнаружилось то, чего я раньше не заметил — еще один выход с крыши, квадратный люк. Он закрывался стальной крышкой с потеками ржавчины. Похоже, она и стукнула.
Схватившись за тонкую витую ручку, я рванул что есть силы, но добился лишь беспомощного «бряка». Снизу крышку закрыли на щеколду.
— Кто это был? — Маша подбежала ко мне, сжимая в кулаке бумажку. — Харон?
— Не знаю. Эй, ты чего?!
Брик еле плелся к люку, как будто вовсе этого не хотел, но какие-то силы тащили его, заставляли двигать ногами. Поймав мой взгляд, он кисло улыбнулся и что-то сказал, но сильный порыв ветра заглушил голос. Поморщившись, Брик перешел на мысленный диалог:
«Я не смог ничего прочитать у него в голове. Не знаю, почему так…»
— Так вырви дверь! — закричала Маша. — Через другую не успеем!
Брик понемногу оживал. Кивнув, он жестом попросил нас отойти. Я за руку отвел Машу подальше, и крышка, застонав, взлетела в воздух. Квадратный кусок металла, сыпля бетонной крошкой, перевернулся и грянул об пол. Маша бросилась к показавшейся лестнице.
— Стой! — закричал я. Чего проще — затаиться там, внизу, с ножом или пистолетом.
Брик не сделал и движения, чтобы остановить Машу. Она скрылась в проеме, а он стоял и смотрел, растерянно улыбаясь. Зашевелился лишь когда в тот же проем соскочил я.
— Что там? — крикнул он.
Я спрыгнул на пол, подняв облачка бетонной пыли. Снизу слышался топот каблуков Маши по ступенькам.
— Спускайся, — отозвался я. — Бегом.
И бросился вниз, перепрыгивая через ступени. Стоило представить истекающий кровью труп Маши на этой грязной лестнице, как меня бросало в дрожь. Кем бы она ни была — другом, призраком из прошлого, воплощенным чувством вины или просто матерью ученицы, — потерять ее навсегда я не мог.
Крик боли, звук падения. У меня потемнело в глазах, и я побежал так быстро, что не успевал дышать. Пролет, еще один — вот она. Я остановился возле корчащейся на ступеньках Маши.
— Что?..
— Нога! — В глазах у Маши стояли слезы. Не столько от боли, сколько от обиды. — Не могу…
Я осторожно коснулся ее лодыжки, стараясь одновременно сквозь шум своего тяжелого дыхания расслышать звук шагов внизу. Не расслышал. Харон, или тот, кого мы за него приняли, ушел.
— Беги за ним! — простонала Маша.
— За кем? Ты его видела?
Маша мотнула головой.
— А на улице сотни людей. И он идет спокойным шагом. Или едет в «Крайслере»… Не переживай, найдем. Встать можешь?
Я помог Маше подняться, но когда она ступила на ногу, то снова чуть не упала. Простонала:
— Сломала, да?
— Не похоже. Связки, наверное, потянула, или порвала.
К нам неторопливо спустился Брик.
— Что-то не видно, чтобы ты расшибался в лепешку ради дочери, — не сдержался я.
— А тебе не кажется, что двух лепешек вполне достаточно?
Маша вскрикнула и приподнялась в воздухе. Как будто села на невидимый стул. Брик прошел мимо, увлекая ее за собой, словно воздушный шарик. «Это до первого этажа, — сказал он мне мысленно. — Там можешь нести ее сам, а то будет слишком много разинутых ртов».
Глава 40Дима
Дойдя до парковки, я по привычке начал было искать «Форд», но на кнопку брелока сигнализации отозвался «Крузер», мигнув габаритными огнями. Я сел за руль, шкатулку бросил на пассажирское сиденье и взглянул на записку. «Крайслер»… Не самый распространенный автомобиль, в глаза бросается. Будь у меня задача пачками доводить школьниц до суицида, я бы предпочел что-нибудь попроще.