«Алина Сергеевна» — это бывшая Костикова воспитательница. Приятная женщина, не то что Ирина Владиславовна. Никогда не ворчала, если я задерживалась.
«Аверина Оля» — институтская подруга.
«Антонов Петя» — блин, опять этот Петя под руку лезет!
«Антонов Петя Мегафон» — второй номер. «Служебный», — как было небрежно замечено, когда Петя мне с него первое сообщение прислал. Дальше, кстати, с него и писал — экономный парень. Ну или от жены прячется. А может, и то, и то…
— Так что? — Элеонора выжидающе смотрела на меня. — Придумала, где ночуем?
Я тряхнула головой:
— Давай искать почасовую гостиницу. В нормальных — дорого, да и не селят там на одну ночь. Сразу за сутки заплатить придется.
Элеонора приподняла бровь:
— А почасовую — это для потрахаться, что ли?
— Блин, ну почему сразу «потрахаться»? Бывает же, что людям ненадолго остановиться надо. Вот, как нам сейчас.
— Угу. Бывает. — Элеонора хмыкнула. — Представляю, как в этой «гостинице» на нас с тобой вылупятся… Опа! — Она приподняла бровь, глядя на экран моего телефона. — А что это у нас за «Петя Антонов — Петя Антонов Мегафон»?
— Просто старый знакомый. — Я выключила экран. Добавила зачем-то: — Женатый! С ребенком.
— Да и по хер, пусть хоть на всем Красноярске переженится. — Элеонора ухватилась за мою руку с телефоном. — «Мегафон» почему?
Любой нормальный человек решил бы, что просто сотовый оператор у Пети такой. Но бытовое чутье Эли выходило за рамки нормального.
— Он там работает, — пояснила я. — В Мегафоне.
— В офисе?!
— Ну да. А что?
Элеонора грустно покачала головой.
Примерно два часа ушло на следующее:
Выяснения, кто такой Петя Антонов и почему он — последний человек в Красноярске, которому я готова позвонить;
Поиски ближайшей «мини-гостиницы» — кокетливое интернетовское название «хаты на час»;
Заселение в мини-гостиницу;
Звонок Пете.
Последнее — по моим внутренним часам — растянулось на долгие годы.
— Заигрываешь ты еще бездарнее, чем врешь, — безапелляционно объявила Элеонора, когда я нажала отбой. — Вот, реально — надо было очень сильно на тебя запасть, чтобы согласиться приехать. — Она откинулась назад и растянулась на кровати.
Не двуспальной кровати, полуторной.
Дама на ресепшене — хорошо-за-сорок-но-выглядит-моложе, модная укладка, стильные очки, французский маникюр — профессионально-предупредительно осведомилась:
— Кровати нужны раздельные? Или двуспальная?
— Раздельные, — бормотнула я. Ужасно неловко себя чувствуя.
— Вы же понимаете, — наклонившись к даме, проникновенно объяснила Элеонора, — если раздельные кровати сдвинуть — это ж сколько места для фантазии!
Дама деловито пошелестела мышью.
— У нас есть свободные номера с кроватью кинг сайз, — поправив очки, сообщила она. Подняла безмятежный взгляд на Элеонору: — Желаете?
Глаза Элеоноры загорелись:
— Ух, чего мы только не желаем! Вы знаете, с возрастом осознание себя и своих желаний…
— Раздельные кровати. — Я отпихнула Элеонору от стойки. — Спасибо.
А в номере оказалось уютно. Светлые стены, темный ламинат, голубые шторы на окнах. На кроватях — пухлые одеяла, поверх покрывал аккуратно сложены полотенца. В ванной комнате — гель для душа и кусочек мыла в упаковке.
Больше всего мне сейчас хотелось растянуться на кровати, как Элеонора. Я вдруг поняла, что ужасно устала.
— Ты марафет наведи хотя бы, — сладко потягиваясь, посоветовала Элеонора. — Через сколько, он сказал, приедет?
— Через сорок минут.
— Пф! За сорок минут я бы сорок раз замуж вышла. — Элеонора перевернулась на бок. Приподнявшись на локте, критически оглядела меня. — Н-да… И переодеть-то тебя не во что.
Я выскочила из дома в том же наряде, в котором собиралась к Диминым родителям — джинсы, водолазка и кроссовки. Хорошо, хоть куртку схватить сообразила — к вечеру похолодало.
Я зачем-то оглядела себя. Элеонора — себя. Подумала. Решила:
— Переодеваемся! Я всяк поинтереснее выгляжу.
Нет, ну то, что драные джинсы, майка с вырезом «сиськи вываливаются» и надписью «Птицы летят на ЙУХ!» интереснее бежевой водолазки — это бесспорно.
— Еще чего не хватало.
— Ну и дура. — Элеонора снова откинулась на кровать. — Учишь вас, учишь — а толку?.. Ты хотя бы в душ сходи. И на голове наведи порядок. Этими их гелями один раз башку помыть — нормально. Не облысеешь… Давай-давай, шевелись! — подбодрила она. — О Димочке вспомни. Скажи в сотый раз сама себе, что пусть он хоть прямо сейчас на кроватке кинг сайз, — она похлопала по одеялу, — Маню жарит — тебе по фигу!
— Самой не противно? — Я встала. Взяла с кровати полотенце. — Это ведь ты меня сюда потащила — не помнишь?
— Помню. И бешусь! Потому что ты за свою семью бороться не хочешь!
— А за семью не надо бороться. Ее надо любить и уважать. И если ты думаешь, что я сюда поехала для того, чтобы Диму вернуть, — ошибаешься. Пусть делает, что хочет — только сначала расскажет, что это была за тварь. И куда мне свалить, чтобы больше никогда ни о ней, ни о нем не слышать.
Я развернулась и ушла в ванную.
Пока стояла под душем, думала о Пете…
Блин! Я не в том смысле думала. Я думала, что ему скажу — для того, чтобы убедить помогать. Элеонора настояла на том, что просить о помощи напрямую, да еще по телефону — «детский сад. А то твоему Пете делать больше нечего — Димочку искать! Включай дуру, проси приехать. А там разберемся».
«… Вот, вырвались с подругой в Красноярск. Собирались в гости к знакомым, а у них внезапно обломалось все. Теперь сидим, не знаем, куда себя деть…» — тарахтела я в телефон словами великой сценаристки Элеоноры.
Со звонком повезло — Петя то ли с работы ехал, то ли черт знает, где находился, но разговаривать мог свободно. Поверил мне или нет — непонятно, но обрадовался. Пообещал, что скоро приедет и «постарается скрасить вечер скучающим дамам».
Как именно Петя собрался скрашивать вечер, думать не хотелось. А о том, как его уговорить поискать Диму по номеру телефона, — не думалось. Ничего, кроме детсадовского «мне нужна твоя помощь», в голову не приходило.
Ох. Ну, почему я — не Элеонора? С этой мыслью я вышла из ванной. Элеонора поднялась навстречу и показала мне фен:
— Иди сюда. Причешу.
Я обалдела:
— Откуда?..
— У коридорной попросила. Ты думаешь, мы с тобой первые тут, такие нарядные — у которых даже запасных трусов нету? — Элеонора порылась в сумке, вынула расческу.
— Может, ты и что говорить придумала? — Я постаралась добавить в голос ехидства.
Элеонора невозмутимо кивнула:
— А то. Не на твою же убогую фантазию надеяться. Скажешь, что Дима — козел. Что развестись с ним хочешь, а он грозится, что ребенка себе оставит. Ты-то — безработная, а он весь из себя учитель и вообще человек уважаемый. А сам в Красноярск свалил с любовницей. Если получится его найти и скандал устроить — на развод согласится, никуда не денется.
— Бред, — решила я.
Что бы у нас там ни было, но так позориться не стану.
— А что не бред? — Элеонора прищурилась, сложила руки на груди. — Валяй, я послушаю.
— Я скажу… ну, что мы поссорились, например. Я была неправа, а теперь помириться хочу.
— Угу. И мужик, который на тебя губу раскатал, сразу прям рванет Димочку искать! Ты сама-то в это веришь?
— В то, что люди иногда бескорыстно друг другу помогают? Верю.
— Ну и дура! По себе людей не судят. Был бы твой Петя такой же, как ты, — сейчас дома с женой сидел бы, а не сюда мчался, прихватив цветочки и шампанское… О-ох, детский сад! Как же я с вами мучаюсь. — Элеонора качнула феном: — Башку подставляй. Буду из тебя роковую соблазнительницу делать.
— Спасибо. Я сама как-нибудь. — Я забрала у нее фен и расческу.
Прошла в ванную, худо-бедно уложила волосы. Подвела глаза карандашом из Элеонориной косметички. Долго вертела в руках помаду морковного цвета, накрасила губы и стерла — жуть смотреть, что получилось. А Элеоноре идет. И пошлостью не выглядит… До чего же мы с ней разные, все-таки.
Я вышла из ванной. Элеонора стояла у окна.
— Прискакал, красавчик, — доложила она, — ща звонить будет.
Телефон действительно загудел. Я подошла к окну.
Белый новенький «Солярис» на гостиничной парковке, рядом — мужчина в светлом плаще, с тремя темно-красными розами и пакетом из супермаркета в одной руке. Другой рукой прижимает к уху телефон.
— Ну? Что я говорила? — Элеонора кивнула на Петю — лица отсюда не разглядеть, но вряд ли это кто-то еще. — Думаешь, у него собрание сочинений Пушкина в пакете? Отвечай. — Телефон у меня в руках продолжал надрываться. — Чего ждешь-то?
Я вдохнула и выдохнула:
— Але.
Глава 43Дима
— Вот чего я не пойму, — сказал Брик, когда мы ехали по знакомому до боли адресу. — Почему ты так тяжело переживаешь личностную деформацию человека, который, по сути, вычеркнут из твоей жизни? Сам же мне сказал при встрече: «Времена изменились. Теперь перед тем как нагрянуть в гости, принято созваниваться, договариваться, уточнять время». Увы, наш Вудсток остался в далеком прошлом. Смирись и иди дальше.
— Один, — подхватил я.
— Один, — подтвердил Брик. — А как иначе? Впрочем, пока тебе везет: я с тобой.
— Ты — дьявол, который пытается заставить меня жрать камни в пустыне, представляя, что это хлеб.
— А ты — идиот, который лег на крест и орет: «Распните меня!» — а вокруг стоят римские солдаты, пучат на тебя глаза и спрашивают: «А ты кто такой вообще?»
Маша пошевелилась на заднем сиденье, привлекая к себе внимание.
— Я… — начала она.
— А ты — Мария, — перебил ее Брик. — Какая из двух — сама решишь, или попробуй обе роли по очереди. Лучше начни со второй, а то до завтрашнего утра проявлять материнские чувства без толку. Хотя… — Он с сомнением посмотрел на меня и махнул рукой: — Хотя, можешь проявлять. Я ничему не удивлюсь. Мы купим еды? Вон супермаркет.