— Бывает, — философски заметил Харон. — Сейчас налево, вдоль магазина, и направо. Выезд — вот. — Он показал рукой. — Рекомендую сразу подъезжать к краю проезжей части, иначе сзади соберется толпа недовольных интеллектуалов, которые будут пытаться вас объехать. Однажды на моих глазах так чуть не сбили женщину с ребенком на переходе.
— А вас бы это расстроило? — не удержался я от подколки.
— Смотря когда. Лет шесть назад — чрезвычайно.
Мы ползли по узкой улочке, то и дело прыгая на «лежачих полицейских». С каждым преодоленным метром сердце билось тяжелее. Харон, на которого я то и дело косился, сохранял завидное спокойствие.
— Долго еще? — не выдержал я.
— До конца и налево, вдоль гаражей. На развилке направо, слева — дом.
— Может, встать подальше? Нельзя, чтобы эта тварь видела…
— Мы встанем на моем обычном месте. Из окна его не видно. Дмитрий Владимирович, не беспокойтесь о маршруте. Проводник здесь я, и у меня еще никто не остановился, не дойдя до цели. Жестковато для вас, да? — спросил он, когда я на него покосился.
— Переживу.
Харон указал, куда встать. Я заехал задним ходом между клумбой и соседним автомобилем.
— Вот и все, — сказал Харон, отстегнув ремень. — Прощайте, Дмитрий Владимирович. Я очень рад, что напоследок мне удалось пообщаться с вами.
Говоря, он не смотрел на меня. Взгляд устремился вдаль, будто впереди его ждал долгий путь.
Дверь открылась, Харон поставил ногу на мокрый асфальт.
— Стойте! — вырвалось у меня. Когда он повернулся, я почувствовал себя глупо. Понятия не имел, что хочу сказать.
Харон улыбнулся и протянул мне руку. Я, не без колебаний, пожал ее.
— Всего вам хорошего, Дмитрий Владимирович. Благодарите судьбу за то, что она послала вам меня. Теперь, стоит порыться в памяти, и вы всегда сможете посмотреть в бездну, от которой вас отделяет тонкая грань. Не переступайте ее, Дмитрий Владимирович.
Хлопнула дверь. Я следил взглядом за темной фигурой, движущейся к подъезду. Вот он исчез, и я закрыл глаза. Господи, кому я доверился? Кто вообще мне сказал, что Жанна — здесь? Может, она давно…
Нет! Я не позволил себе думать. Выскочил из машины, постоял, пропитываясь холодным дождем, позволяя твердым каплям бить по лицу. Кажется, среди капель проскальзывали градины — тем лучше.
Харон велел сидеть в машине. Но машина — вот она, ключи у меня в руке, подъезд в пределах досягаемости. Я пошел к нему. Шаг за шагом, нарушая завет бога смерти. Я просто постою у клумбы. Просто встану на ступеньку крыльца. Зайду под козырек, спрячусь от дождя. Все, не дальше. У меня ведь нет ключа от подъезда.
Запищал электронный замок, дверь открылась.
— Ух, поливает! — жизнерадостно сообщила вышедшая старушка, расправляя зонтик. — То-то Павлик весь мокрый прошел.
Она спустилась с крыльца, поковыляла вверх, туда, откуда неслись уже не ручьи, но целые реки. Я отвел взгляд от ее зонтика и обнаружил, что придерживаю дверь. «Нельзя!» — мысленно зашипел я на себя. Если «Петя» обнаружит мое присутствие…
Но в следующий миг вспомнил злобный взгляд Элеоноры и шагнул внутрь. Дверь за мной со скрипом затворилась. Нижняя площадка освещалась благодаря окошку. На подоконнике лежала стопка книг. Там, где мы снимали квартиру с Жанной, тоже часто лежали книги, и некоторые из них я порой забирал домой. Сейчас машинально двинулся к подоконнику, но вспомнил, как на меня ругалась Жанна: «Хватит книги с помойки таскать! Я их обратно относить не успеваю». Вспомнил — и отступил. Посмотрел вверх, туда, куда вела лестница. Я просто поставлю ногу на первую ступеньку.
Я ждал. Секунды текли. Не заметил, как поднялся на вторую ступеньку, потом — уже осознанно — поставил ногу на третью. Остановился, тяжело дыша, будто поднялся на девятый этаж бегом. Телефон отключен, часов на руке нет, понятия не имею, сколько прошло времени. Может быть, у Харона ничего не вышло. Может, он валяется на полу, истекая кровью. А может, и не только он. Хуже не станет, если я поднимусь на площадку…
Рука вцепилась в перила, дрожала, будто по собственной воле пыталась затащить меня выше. Если сейчас вниз спустится кто-нибудь посторонний, я не выдержу. Весь мир должен замереть и ждать.
Первая ступенька нового пролета, и я остановился. Хватит. Шаг, и я смогу увидеть дверь — ту дверь, за которой скрылся Харон. Как долго я смогу стоять, увидев ее?
Я закрыл глаза, попытался успокоить дыхание. Знал, что с Жанной у меня никогда не было телепатической связи, но все же попытался наудачу. Представил себе ее, испуганную, несчастную, разочаровавшуюся во всем и подумал, что было сил: «Прости меня. Вернись. Я больше никогда тебя не оставлю!»
Стукнула приглушенно дверь. Я открыл глаза, слушая гулко отдающиеся быстрые шаги. Щелкнул замок, скрипнула и почти сразу хлопнула дверь секции. Шаги застучали по ступенькам.
Я вскинул голову, приготовившись увидеть все, что угодно.
Глава 67Дима
Она заметила меня, пробежав первый пролет, и замерла в начале второго. Стояла и смотрела, широко раскрыв глаза. Живая. А все остальное перестало меня волновать.
Между нами оставалось штук семь ступенек, и Жанна, прижимаясь к стене, преодолела их. Смотрела на меня, словно пытаясь убедиться, что я — это действительно я. А я прижался к перилам, чтобы не мешать ей пройти.
В тот миг, когда Жанна оказалась на одной ступеньке со мной, я так явственно представил Элеонору, что буквально услышал ее слова: «Два идиота!», и этот воображаемый окрик сломал тонкую стенку.
Я протянул руку, а Жанна ответила на движение так быстро, что я усомнился, был ли это именно ответ, или мы просто одновременно приняли решение. Ладонь ее казалась горячей, и что-то как будто мешало мне чувствовать ее полностью. Мы с Жанной опустили взгляды. Я разжал руку, повернул ладонью вверх и увидел серебряный кулон на цепочке. Сам не заметил, как вытащил его из кармана.
— Надо уходить, — тихо сказала Жанна и опустила руки. — Он сказал уходить. Нам с тобой, вместе. Как можно быстрее.
В этот миг я ненавидел Исследователя в теле Пети сильнее, чем когда-либо, потому что нам действительно надо было уходить, вместо того чтобы поговорить, или хотя бы просто помолчать, глядя друг на друга. Жанна, однако, не трогалась с места.
— Ты с ней? — Она кивнула на кулон. Жанна знала — у меня не было этого кулона. И получить его я мог лишь от одного человека.
— Нет. — Я вложил кулон в руку Жанны, сжал в кулак ее пальцы. — С тобой.
— В смысле…
— Во всех смыслах. С тобой.
Пальцы Жанны дрогнули. Сжали серебряную безделушку. А ко мне пришло понимание — Жанна знает обо всем. Это не взаимная телепатия, как с Машей, я просто понял, что она знает. Догадалась раньше, или сейчас, — неважно. Она знает про Машу и знает, что я знаю про Петю. И что для меня сейчас это тоже не имеет значения.
— Побежали, — сказал я.
Мы выскочили под дождь. Я тащил Жанну за руку.
— Что это? — крикнула она, когда я распахнул дверцу «Крайслера».
— Ладья Харона. Садись.
С первым взмахом дворников мы рванули с места. Я мысленно извинился перед возвращающейся от павильона старушкой — ее обдало потоком из-под колес. Жанна вцепилась в рукоятку над дверью.
— А «весло» откуда? — Она кивнула на ключи в замке зажигания. — И что вообще происходит?
— Сначала скажи, с тобой все в порядке? — Я не мог смотреть на Жанну — приходилось следить за дорогой.
— В полном. А этот очкарик, который влетел в квартиру, — и есть Харон?
— Он самый.
— Никогда бы не подумала. И что он маньяк, и…
Я поморщился:
— Он не маньяк. Там сложно… Да черт с ним, продолжай. Как ты вырвалась?
— Ну, говорю же: явился этот Харон. С виду тихий, мухи не обидит. Вошел — слова не сказал, ни кто вы, ни что вам надо. Дверь открыл, к косяку прислонился — спокойно так. А этот на него уставился, и будто с разбегу в стену впилился. — «Этот» произнесла с таким отвращением, что Антонову я на секунду посочувствовал. — Глаза бешеные, пот потек — будто танк сдвинуть пытается. А Харон — хоть бы что, словно каждый день такое видит. Даже в лице не изменился. «Уходите, — мне говорит. — Быстро, пока этой твари не до вас. Дмитрий Владимирович ждет внизу». И дверь приоткрыл. До меня даже не сразу дошло, что не шутит. А потом как рвану оттуда! Выскочила из квартиры, и только когда по коридору бежала, опомнилась — вдруг он наврал про тебя? Но не возвращаться же. А на лестнице тебя увидела. — Голос у Жанны дрогнул. Рука легла на мою. — Не бросай меня больше, ладно?
Это прозвучало так по-детски и не похоже на Жанну, что я не сразу сумел ответить.
— Не брошу. Клянусь… Прости меня.
— И ты. — Жанна замолчала.
Я, миновав остановку, повернул направо. Пытался придумать лучший маршрут, такой, чтобы улица Взлетная не оказалась в пределах видимости. Проехал Комсомольский проспект, повернул на 9 мая.
— А куда мы едем? — очнулась Жанна.
— В Назарово. На середине пути бросим этот катафалк, пересядем в «Форд», если он, конечно, еще там. Покидаем в багажник самое необходимое, заберем Костика и все-все оставим позади. Никакого больше Назарово, никакого Красноярска. И пусть они тут сами со всем разбираются.
Пока говорил, думал, что знаю, как отреагирует Жанна. Сначала опешит, потом — улыбнется или даже засмеется. Я гордился собой. Но когда повернул голову, увидел, что Жанна кусает губы, будто вспоминает что-то.
— А Юля?
— Брик ее караулит. Я ему не нужен. А он — мне.
— Где это?
Я сказал. Жанна тряхнула головой:
— Поворачивай.
— Нет.
— Послушай меня. — Жанна наклонилась вперед, пытаясь заглянуть мне в глаза. — Я была в квартире твоего Харона. Я была в его комнате — из которой жизнь будто пылесосом выкачали! Я держала в руках открытки с именами девочек, которых он… Поворачивай! — Жанна дернула меня за рукав. — Поехали туда, к этому зданию! Если даже я знаю, что спать спокойно не смогу… Закончим с этим, а потом — куда угодно.