облеск, то сейчас самое время. Осознайте, что все то, чем вы старались быть всю свою жизнь, — дерьмо. Все, что вы в себе пестовали, — гроша ломанного не стоит. Человек, жертвующий миром во имя эрекции, — не герой, и вообще не человек, а животное. Вы подписываете приговор запутавшемуся ребенку только потому, что этого ребенка нельзя поиметь!
Последние слова он прокричал, и эхо донесло до меня отголосок. Потом, в тишине, я различал лишь тяжелое дыхание Николая Васильевича.
— Я не буду вас убивать, Дмитрий Владимирович, — проговорил он вполголоса. — Если хотите — забирайте «скорую» и летите искать свою драгоценную Марию. Но если вы хоть что-то сейчас поняли, то смиритесь: Мария — кусок мяса, живущий лишь для того, чтобы заставить Юлю уничтожить мир. Мне жаль, что так вышло. Я понимаю вашу ненависть к девчонке, от которой вы не видели ничего хорошего. Но вот такая уж дерьмовая история нам досталась.
Николай Васильевич развернулся и ушел. Просто исчез — быстро, бесшумно, не прощаясь.
Я встал. Колени тряслись, руки — тоже. Что-то внутри колотилось в истерике, вопило, жаждало возражать, спорить. Но слов не находилось.
Я любил Юлю. Я хотел ей помочь. Ровно до тех пор, пока она не стала проблемой. Пока не потребовалось сделать выбор. Ведь первый раз я предал ее еще тогда, на пути в аэропорт, когда согласился сдать ее Исследователю, чтобы спасти семью.
— Но как же можно иначе? — шептал я, глядя под ноги. Ноги сами собой куда-то шли. Будто они знали, «как».
Николая Васильевича я нагнал у ворот.
— Все люди так живут! И это нормально — мыслить так!
Он повернулся ко мне. Лица я снова не видел — весь мир погрузился во тьму.
— А я не говорил, что весь мир — лучше вас. Он еще хуже. Однако существенная его часть поклоняется мужику, который позволит приколотить себя к кресту во имя человечества, вместо того чтобы сбежать и трахать Марию за сараем. Вы прибежали, чтобы рассказать, что я не прав?
— Нет. — Я подошел к левой двери, толкнув его плечом. — Я пришел, чтобы сказать: «Мне нужны ключи».
— Ключи? — В спокойном голосе прорезалось удивление.
— Хочу погонять с мигалкой. Мы ведь торопимся? На скорости я легче перевариваю перемены.
Пару секунд спустя в воздухе что-то мелькнуло. Я поднял руку, поймал ключ с брелоком.
— Наслаждайтесь, Дмитрий Владимирович. Рад, что вы все еще с нами.
Глава 106Витек
Не надо нам было в это казино переться. Вот, я как сердцем чуял — не надо! Да только кто меня слушал. Кай решил — стало быть, едем.
— Витек, — говорит, — уймись. Это тебя с похмела колбасит. Все нормально будет.
И оно, в самом деле, поначалу-то нормально шло.
В этот раз мы в другое казино поехали. В смысле, к другому хозяину. Не к тому, чьи вчерашние два. Игорный бизнес в Москве, если крупняк брать, между двумя хозяевами распилен. Одного — Грека — мы как раз вчера навестили, он из недавно поднявшихся. А второй — Арсен — тот мужик серьезный, еще при советской власти валютой барыжил. Пока они с Греком бизнес делили, народу, по слухам, полегло немало. Мы-то тогда далеко отсюда терлись, я об их разборках и знать не знал — это Каю до всего дело есть. Кто, куда, под кем ходит, и какую с этого выгоду поиметь можно. То есть, Кай-то одиночка, всю дорогу сам себе хозяин, но нос всегда по ветру держит — оттого, мыслю, мы с ним и живы до сих пор.
Ну да ладно. В общем, в этот раз, Кай сказал, надо Арсена навестить. Вряд ли тот в курсе Грековых дел — в таком позорище хрен кто признается.
— Одно, — говорит, — казино, Витек. Одно! Первый визит, он же последний — и валим отсюда с попутным ветром.
Я-то, конечно, хоть сейчас бы свалил. Но Кай сказал, что грех нашу Хмуру с нарезки сбивать, когда только-только вкус почуяла.
— Пусть, — говорит, — поиграется девчонка. — И посмотрел так, что сразу стало ясно: кипишить без толку.
Я и не стал. А Хмура, вроде, даже обрадовалась. Нарядилась в то же чучело, что вчера, да мы поехали.
И оно, говорю, поначалу и правда нормально шло. Автоматы, потом рулетка. Народу в Арсеновом заведении не меньше оказалось, чем в Грековом. Играли себе, да повизгивали. А Хмура машинками крутила, уже и не прикасаясь ни к чему — так, ползала рядышком. Кай ей на ухо команды давал, я по сторонам поглядывал. И на часы — скорей бы свалить отсюда. Три часа еле вытоптал.
А как свалили, на тот же проселок зарулили, что и вчера. В машине сидели, ждали, пока Каю позвонят.
Хмура повеселела — не то, что вчера. Печеньками хрустела, чаем запивала. И только я собрался сказать — что-то не звонят, мол, долго — как отзвонились. Кай ответил. Дальше стали ждать. Десять минут, пятнадцать.
Кай с Хмурой за жизнь тер, это он красиво умеет. Поначалу, по голосу — как так и надо, а потом я почуял, что потихоньку его нервяк давить начал. И чем дальше, тем крепче.
— Что-то запаздывают наши друзья. — Кай на часы посмотрел. И до того косился, а сейчас уже в открытую пальцами по панели забарабанил. — Вот что, Витек. Давай-ка правда валить.
Хмура аж рот раззявила:
— Как — валить?
— Быстро, — Кай сказал. Голос — спокойный, веселый даже. — Иногда приходится делать это быстро. Витек, ты меня слышал?
Я, руки в ноги — давай разворачиваться.
Только успел поперек дороги встать — фары на проселке показались.
— Витек, — Кай гаркнул, — бегом!
Только где там — бегом? Раньше надо было. А теперь уж мы хрен куда денемся. Проселок узкий, две полосы, и те — одно название. По бокам — поле, сто лет непаханое, в бурьяне да буераках. Была бы тачка нормальная — еще можно попробовать. А мерин низко сидит, в первой канаве застрянет. Надо ж было место так неудачно выбрать! То есть, в плане бабло передать по-тихому проселок хорошо подходит, из посторонних тут хрен кто окажется. А вот в плане мотать отсюда… Ох, и влипли мы.
— Твое сиденье поднимается, — это Кай Хмуре сказал. — Забирайся вовнутрь. Не задохнешься, не бойся.
Та не поняла, видать, глазищами захлопала:
— Зачем?
— Затем, что здесь сейчас будут происходить очень нехорошие вещи.
— Почему? Кто это?
— Это — те люди, чьи деньги мы забрали. И если не хочешь узнать, как они говорят «спасибо», лезь под сиденье. Быстро.
— А вы?
— Девочка моя. — Фары приближались. — Ценю твою заботу, но лучшее, что ты сейчас можешь для нас сделать — спрятаться. А ну, бегом! — как рявкнул.
Хмура аж подпрыгнула. И сзади заелозила, подняла сиденье. В последний момент занырнуть успела — те как раз двумя джипарями дорогу перегородили. Фары не выключили, так и пуляли дальним светом.
Сперва из одной машины чмыри вылезли, потом из другой колобок на ножках выкатился. Я до того-то Арсена не видал, но сразу сообразил, что это он — самолично нас раскатывать приперся. Хотя на вид, вроде, мужичонка как мужичонка, ничего серьезного: чмырям своим едва до плеча достает, пузатый, посреди башки плешь. Рубашка в клеточку, поверх жилетка с карманами. Джинсы какие-то замызганные, работяги в таких ходят. Зато будильник на руке — с мою голову. Пальцы перстнями унизаны, и голды на шее — в палец толщиной.
Я вздохнул:
— Бить будут.
Кай хмыкнул.
— Да уж вряд ли пряниками кормить… Ничего, насмерть не забьют. Арсен — не дурак. Вскрыть попытается, я попробую отбрехаться. Повезет — поверит, с собой потащит, чтобы я на месте фокус показал. А уж там разберемся, главное сейчас — отсюда вырваться. В общем, ты не лезь. Пока убивать не начнут — не рыпайся. Ясно?
Я кивнул. Что делать, ежели убивать начнут, не спрашивал. Про такой случай у нас с Каем давно все договорено.
Он из машины вылез. Я стекло опустил маленько, чтобы слышать. Не рыпаться — это одно, а про не слушать базара не было.
— Каким ветром в наши края? — Арсен спросил. Выговор у него неспешный оказался, почти без акцента. — Пацаны шелестели — тебя закопали давно?
Кай залыбился, как лучшему другу:
— А ты, никак, уже и поминки справил? Лестно. Но преждевременно.
— Ишь ты, — Арсен головой покачал. — А я уж решил, что жить не на что. Прижало Кая на чужбине, родина-мать позвала. Чужие поляны топтать.
— Прости, брат. — Кай руки поднял. — В натуре, берега попутал. Ей-богу — сперва только Грека причесать хотел, к тебе соваться и не думал. А потом, понимаешь, в раж вошел.
— Ну да, ну да. Лоха в зеркале ищи… Где девка?
У меня аж сердце екнуло. А Кай — ничего.
— Это которая из? — спрашивает. — Для тебя ни одну не жалко, забирай — хоть по одиночке, хоть всех сразу оптом.
— Всех не надо, со своими бы управиться. Малолетка где?
— Свят-свят-свят. — Кай руку к сердцу прижал. — Вот, чем хочешь поклянусь — не мой профиль. Я к девкам сперва в паспорт заглядываю, а уж потом под юбку. Попутал ты что…
Хрясь! Влупил ему Арсенов чмырь под ребра. Кай худо-бедно прикрыться успел, но только все одно пополам согнулся.
— Не хочешь по-хорошему, — Арсен обронил, — будет по-плохому. Тачку обыскать! Девка с ним была, это все в казино видели. Не мог он ее по дороге скинуть.
— Дочка это моя, — Кай прохрипел. — Нагулял по молодости, а сейчас совесть заела. Вывез из мухосрани Москву показать…
Хрясь! С другого бока ему влепили.
— А в Гринпис не вступил заодно? Хотя, мне какая разница. Хоть козу за собой таскай — если от этого рулетка куда надо крутится… Тачку обыскать!
Арсенов чмырь дверь даже дергать не стал. Звезданул ногой по стеклу — только осколки посыпались, я едва уклониться успел. Руку в салон сунул, дверь распахнул, меня за шкирку выбросил. Заднюю дверь распахнул — подвис.
— Пусто, шеф. — В багажник заглянул. — И тут пусто.
— Куда девку дел? — Тут уж за Кая всерьез взялись. Меня чмырь оседлал, к земле придавил — ни вдохнуть, ни выдохнуть. А его повалили и давай ногами месить. — Где она?!
— Я здесь!
Все-таки выскочила, дурында. Так и знал, что не выдержит. Растрепанная, галстук набок съехал, глазищи фиолетовые сверкают. К Каю бросилась.