Брик замялся:
— Я думал, ты поняла метафору… Слушай, просто уйдите. Я сделаю все, как полагается, и Юля, живая и здоровая, вернется домой. Остальное вас никак не коснется.
— Да ну? — Я сделал шаг по направлению к Брику. — Так-таки и не коснется? Вся эта твоя революция, перестройка Вселенной?
— Не приближайся! — взвизгнул Брик. Левая рука затрепетала.
— Иначе что? — Я сделал еще один шаг.
— Я же сказал — убью ее!
Я засмеялся, покачал головой, не переставая идти.
— Дима! — прикрикнула Маша. — Соображаешь, что делаешь?
Я не ответил.
Брик пятился, пока не уперся спиной в закрытую дверцу. Выронил шприц, проводил его бешеным взглядом.
— Здравствуй, Боря, — сказал я. — Рад видеть тебя в добром здравии. Помогаешь теперь ему?
Я остановился в полушаге от него, и тут в голове зазвучал голос, тихий и робкий: «Дима, я сделал все, что мог. Я спас Юлю, но если кто-то не заберет у нее силу…»
— Боишься меня?
Принц не боялся. Он смотрел на меня со злостью. А вот Боря… Боря молчал.
— Правильно боишься.
Я выбросил руку вперед. Кулак врезался в скулу, затылком Брик стукнулся о дверь. Я схватил его за пиджак, швырнул на землю и двинул ногой по ребрам. Брик застонал, пытаясь откатиться, уползти.
— Мы с тобой никогда об этом напрямую не говорили, но я почему-то думал, это очевидно. Так вот, проясним: прежде чем убить шестнадцатилетнюю девчонку, ты должен посоветоваться со мной. Со мной! Понял? — Я пнул его снова.
«Она жива! Она просто в коме, я бы никогда…»
— Что ты сказал? — Я опустился на колени рядом с ним, схватил за горло. Черная ярость, чистое Разрушение окутало меня.
Краем глаза заметил, что Маша запрыгнула внутрь «скорой», Кай заглянул туда же.
— Я понятия не имею, о чем вы говорите! — взвизгнул Брик. — Я его не слышу, он не чувствует боли! За что ты меня бьешь?!
Я не сдержал истерического смешка:
— А ты не знаешь, за что? Ты, больной на всю голову урод, не можешь подходящую причину найти? Да за одно то, что ты устроил в клинике, тебя убить мало!
Я ограничился пощечиной. Но все равно из разбитых губ потекла кровь, глаза Принца на мгновение закатились.
— Что ты сделал с моей дочерью? — На Брика налетела Маша. — Что ты ей вколол, мразь? — Ствол пистолета ткнулся ему в лоб. — Сейчас же приведи ее в чувство, или я…
— А что потом? — взвизгнул Брик. — Как ты видишь дальнейшее? Тупая самка, спарившаяся с Разрушителем!
Маша размахнулась, и рукоять пистолета с отчетливым стуком врезалась Брику в лоб.
— Уродец! — Маша встала.
Двигаясь резко, прошлась из стороны в сторону. Обмякший Брик лежал на боку с полуприкрытыми глазами и мелко дышал. Кай присел рядом со мной, потыкал Брика обломком трости.
— Глаза у девочки папины, — вынес он вердикт, — а так — не очень похожа. Что делать-то с ней? Может, все-таки в больницу отвезти? Ну, в смысле, если мы победили. А то я пока путаюсь.
— Ни хрена мы не победили! — Маша остановилась рядом с Каем. — Этот высерок прав.
— Юля не сумеет просто так передать силу? — уточнил я.
— Нет. И этот, — Маша пнула Брика по ноге, — нашел простой и незамысловатый способ добиться своего. Погрузив Юлю в околосмертное состояние. Он сам бы последовал за ней, да тут не вовремя подоспели мы.
Брик шевельнулся:
— Вы…
— Заткнись! — рыкнула на него Маша. — Он что-то ей наплел, чтобы она доверилась ему. Теперь между ними связь, она ждет его! Откачать ее и, все переобъяснив, «усыпить» снова — первый вариант, но она этого не переживет. Довериться ему — вариант второй, и это неприемлемо. Если бы придумать какой-то поводок…
— Вы… — снова прохрипел Брик.
Маша резко наклонилась к нему, вставила ствол в рот.
— Если ты, скотина, вякнешь еще хоть…
— Маша! — перебил я ее. — У тебя кровь.
Она выпрямилась, подняла руку. Пиджак промок, кровь текла по ноге из-под больничной рубашки. Я только сейчас сообразил, что Маша даже без обуви.
Она закрыла глаза, сделала несколько глубоких вдохов. Когда веки поднялись, в ее взгляде я не увидел ничего родного. Пустой взгляд Разрушителя.
— Еще чуть-чуть можно, — прошептала она. — Юля…
— Вы идиоты! — высказался Брик, пытаясь встать. — Юля пропала!
Глава 123Дима
Я вскочил на ноги, Кай поднялся медленнее. У «скорой» Маша опередила нас обоих. Выронила пистолет, схватилась за голову и застонала. Я заглянул внутрь. На опустевшей каталке одиноко лежала кислородная маска.
— Мамонт тоже пропал, — отчитался Кай. — А на вид был — мертвее мертвого! Дожили. Уже и покойникам доверять нельзя.
Вытирая разбитые губы, подошел Брик.
— Положенцев попытается вломиться к девчонке в мозг. У него это получится, рано или поздно. Но я могу его опередить. Не обязательно находиться рядом, чтобы…
— Даже если бы я тебе доверяла, — перебила Маша, — ты собираешься вырвать кусок мяса из-под носа у голодного пса. Хочешь убедить меня, что он не прикончит Юлю просто от злости? И какого черта ты не убил Положенцева? — Она всхлипнула.
— Иначе мы не получим вообще ничего, — гнул свое Брик. — Положенцев не подпустит нас на пушечный выстрел. В голове Юли от кислородного голодания сейчас начнет твориться черте что, и кому достанется ее сила в итоге — невозможно спрогнозировать. Решай! Кем бы ты там ни была, рассудочная деятельность тебе явно в новинку. Контакт с Юлей есть только у меня, так что если хочешь половинку шанса — дай мне ввести препарат!
Маша стояла, согнувшись, и опиралась руками о борт «скорой». Думала. Я стоял рядом и видел, как она кусает губы.
— Не только, — сказал я.
Маша встрепенулась, посмотрела на меня. Брик одарил взглядом вытаращенных глаз.
— У меня был телепатический контакт с Юлей, на мосту. Мне она доверяла. Я могу пойти за ней. Что? Разве меня не для этого готовили?
Лицо Маши изменилось, по-другому напряглись мышцы.
— Начинаю вами гордиться, Дмитрий Владимирович! — произнесла она низким голосом. И тут же переменилась вновь, заговорила тихо и почти что нежно: — Дима, ты…
Я ждал, что она начнет отговаривать меня, и она, кажется, собиралась, но не нашла в себе сил. Отвела взгляд.
— Спасибо тебе.
— Бред! Безумие! — Брик схватился за голову. — Помимо того, что это для тебя — ничем не обоснованное самоубийство… Как ты видишь успех операции? Юля отдает силу — кому? Тебе?! Да ты уже на стороне Разрушителей, это…
— Приемлемо, — вмешалась Маша, и голос ее опять погрубел. — Если он и погибнет, мне достаточно будет прикончить тебя и самоуничтожиться. Баланс будет в пределах допустимой погрешности.
Я запрыгнул внутрь машины, сел на каталку и посмотрел Брику в глаза.
— Боря, слушай меня. Как только я отключусь, ты пойдешь искать Положенцева, и уж там крутись как хочешь, но Юля должна выжить.
«Я очень постараюсь, Дима», — заверил меня его голос, и в нем мне почудилось облегчение.
— Я пойду с ним, позабочусь о том же, — сказала Маша.
— А я, наконец, могу быть свободен? — поинтересовался Кай.
Я поморщился.
— Не валяй дурака. Никуда ты не пойдешь, и сам об этом прекрасно знаешь. Собственное любопытство не пустит, у таких, как ты, оно сильнее страха. Сиди здесь и следи, чтобы я не слишком сильно сдох. Мой друг сейчас объяснит, что, как и когда колоть.
Брик говорил безостановочно, быстро и недовольно. Он еще продолжал загружать мне в подсознание информацию, когда в вену вонзилась игла.
— Счастливой смерти. Главное — не забудь сказать Юле, чтобы вывела препарат, на это — минут десять, потом может быть поздно. Чтобы вывести…
Голос Брика отдалился и пропал. Руки и ноги онемели. Сердце сжала невидимая рука, удары становились все реже и болезненней. Меня окутала тьма, глухая и страшная. Мысленно я кричал в нее, просил, чтобы это прекратилось, но знал — не прекратится. Под редкие громовые раскаты своего сердца я летел в бездну, и скоро погасли все мысли, кроме одной: «Это совсем не похоже на сон!»
Я снова сидела на парапете набережной — той, куда привел меня Саша после первого «испытания». Сидеть было удобно, будто парапет превратился в уютное кресло. Вокруг — никого, как и тогда, и кажется, что светящийся дворец на противоположном берегу принадлежит мне. Где-то там, в его покоях, спит мама. Она здорова, просто очень устала. Когда настанет утро, она проснется, и мы пойдем завтракать. Я наконец-то ей скажу, что мне совершенно по фигу, чем питаться. Мне просто хочется, чтобы она не суетилась и не раздражалась. Чтобы посидела рядом и сказала что-нибудь хорошее. И я тогда тоже что-нибудь хорошее скажу…
— Достойное желание.
Он материализовался над водой. Стоял, будто на твердой невидимой поверхности, скрестив на груди руки и прислонившись плечом к невидимой стене. На белоснежном костюме — ни пятнышка, целехонькую трость держал под мышкой.
— Какое вам дело до моих желаний?
Я не удивилась. Будто это закон нового мира — того, что в последние дни окружил меня — в нем появляются совсем не те люди, которых я хочу видеть.
— Не поверишь, но я здесь именно для того, чтобы исполнять твои желания. Золотой Шар, если хочешь.
— Я хочу, чтобы вы исчезли из моей жизни. Исполняйте.
Засмеялся.
— О нет, девочка. Ты не поняла — возможно, просто не уловила аналогию. Золотой Шар — не добрый волшебник. Он исполняет не озвученные желания, а истинные. Не то, что ты произносишь вслух — руководствуясь глупой, навязанной обществом моралью, а то, чего действительно хочешь. То, в чем боишься признаться даже себе — потому что, по канонам все той же морали, хорошие девочки не должны этого хотеть. Хорошие девочки должны хотеть спасти умирающую маму, а не управлять миром.
— Вам я точно ничего не должна.
— А я и не претендую. Всего лишь прошу тебя задуматься. И поверить, что сейчас перед тобой лежит выбор: возможность управлять Вселенной, вечное познание и великая мудрость — или скучное, унылое существование простой человеческой самки, все мысли которой, так или иначе, крутятся вокруг самца и сотворенных с ним детенышей.