Такая дикая ирония судьбы: столкнуть двух совершенно разных людей лбами и наблюдать, кто сдастся первым. Или сбежит.
Я поежилась, открыла дверь в нашу с Хельгой и Викторией комнату, вошла… Пусто. Стоун еще не вернулась с допроса, Хиткович по-прежнему пропадала на факультативных занятиях, окончательно превратившись в бледную тень с огромными синяками под глазами. Страсть к учебе и желание отличиться не шло им на пользу: ни Виктории, ни Хельге.
Я зло засмеялась, проговаривая вслух:
– Зато для меня учеба ушла на второй план. И чем я лучше?
Приблизившись к зеркалу, я посмотрела на собственное отражение и поморщилась. Все было плачевно. Лицо похудело, и теперь лишь огромные печальные глаза выделялись на нем, вызывая лишь жалость. А когда-то меня считали по-настоящему привлекательной!
Взгляд скользнул в сторону сережек. Только по ним Фенир находил меня. Возможно, из-за этого для меня их значение тоже изменилось. Раньше они ассоциировались с отцом и с первой победой – поступлением в академию. Теперь же, касаясь их, я почему-то вспоминала наглую физиономию одного магистра, и от этого становилось нестерпимо больно и сладко в груди.
В следующий миг я сняла их. Сжала в руке, зажмурилась, будто отпуская образ преподавателя и прощаясь таким образом. А после убрала украшение в специальный футляр. Кольцо тоже решила вернуть. Завтра же. Хватит с меня Фенира и его необъяснимого притяжения!
Остановившись у шкафа, я произнесла заклинание и поманила к себе кожаный чемодан, пылящийся наверху.
– Пора собираться в дорогу, – сказала бодро, скрывая внутреннюю боль даже от себя. – Удача любит сильных. А слабых обожают Серые Пастыри.
Моих вещей было немного. Я уже заканчивала их складывать, когда в комнату вошла Хельга. Она замерла на пороге, заметив меня, нахмурилась и медленно повернулась к кровати Виктории, спрашивая:
– Значит, это правда? Стоун попалась со своим проектом?
– Да, – ответила я.
– А тебя уволили из лаборатории, – уже не спрашивала, а сыпала фактами Хиткович.
– Снова в точку.
– И ты убегаешь. Почему?
– Не убегаю. Просто делаю очередной перерыв в учебе. – Я улыбнулась, закрывая чемодан. – Мне хочется уехать. И есть такая возможность. Так почему бы и нет?
– А как же профессия? Ты ведь делаешь успехи.
Я покачала головой:
– Нет. Я упустила то время, когда хотелось учиться, когда горела жаждой знаний. Сейчас понимаю, что возможность упущена и интерес угас. Может быть, позже снова захочу испытать себя, но не сегодня.
– Это все Фенир, да? – Хельга подошла к стулу, села с очень прямой спиной, сложила руки на коленях и спросила деловито, с пониманием дела: – Ты ведь влюбилась в него, правда?
– В Виктора?! – Я рассмеялась. – Нет. Ни за что.
– Лизбет… – Хельга показала на мою руку. – Ты носишь их фамильное кольцо. Об этом гудит вся академия. У вас отношения. Были. Пока Виктория все не испортила, да?
– Нет же…
– Прекрати, это не стыдно – признать, что влюбилась. Стыдно бросать учебу и друзей из-за какого-то негодяя.
– Ну, во-первых, Фенир не негодяй. – Я устало вздохнула и села напротив соседки. – Он хам – это да. И очень вспыльчив. И одинок… Как и я.
– Ты не одинока! Скажи, чем помочь, и я попытаюсь. – Хельга сверкнула своими бледно-голубыми глазами, напоминающими две льдинки. – Не убегай. Борись за свою свободу. Получив профессию, ты сможешь жить наравне с мужчинами. Тебе не придется больше плясать под их дудку и напрасно надеяться на хорошее замужество.
– Ну спасибо, – я засмеялась, – думаешь, мое дело – совсем труба? Век быть старой девой?
Хельга фыркнула:
– А хоть бы и так! Какая кому разница? Разве это плохо? Я вот не собираюсь ждать подачек от мужчин! Сама буду хозяйкой своей судьбы.
Хельга вскочила и яростно стукнула кулаком по столу:
– Долой патриархат!
– Может, сначала внести менее радикальные требования? – осторожно предложила я.
– Трусость в таких вопросах неуместна! – Хиткович категорично мотнула головой и пошла к своим соптимусам, приговаривая: – Вот вырастут мои крошки, мы всем покажем!
Она открыла окно, и в комнату проник свежий воздух, наполненный предвкушением грозы.
– Ох, тучи на небе просто свинцовые, – подтвердила мои предположения Хельга, выглядывая на улицу. – Что-то будет! Как ливанет сейчас!
Я устало вздохнула и вдруг подумала, что… переночевать в академии – совсем неплохая идея. Уеду рано утром, ни с кем не прощаясь. Позже пошлю письмом заявление на отчисление, и дело с концом…
Если бы знала, как ошибалась!
Ночью сквозь крепкий сон я слышала, что в комнату вернулась Виктория. Она что-то бубнила, но я, напомнив себе о защите, загодя поставленной против темного колдовства, отвернулась на другой бок и уснула.
А утром, проснувшись совсем не так рано, как планировала, ошалело хлопала глазами. Потому что разбудил меня совсем не будильник, а хлопок двери. Кто-то из девочек ушел на учебу.
Я села в кровати и потерла виски – голова раскалывалась от боли, недаром всю ночь снились кошмары о том, как бегу от кого-то, прячусь и ищу помощи, но не нахожу. Медленно, едва передвигая ногами, я добралась до ванной комнаты и приняла душ, пытаясь таким образом облегчить свое состояние. Не помогло.
Я уже решила отправиться в пункт лекарской помощи, когда в дверь забарабанили. Моя голова ответила очередным взрывом боли. Хотелось послать пришедшего к лешему, но тот, не дожидаясь ответа, сам вошел, уставившись на меня своим невозможным суровым взглядом.
– Чарльстон! – выдал Виктор Фенир, бессовестно разглядывая меня, закутанную в полотенце.
– Тише, – шепотом попросила я, едва не плача.
– Чарльстон, – послушно повторил он, хмурясь и сбавляя тон. – А что происходит?
Я еще не успела сказать ни слова, а Виктор уже стоял рядом. Тронув мои виски, он пробормотал нечто невразумительное, потер пальцами кожу и… боль отступила.
– Невероятно, – я удивленно посмотрела на магистра, – спасибо. Я думала, что умру от этой боли.
– Вряд ли, скорее поревела бы с час, а потом само прошло, – все так же недовольно ответил он, не спеша убирать руки от моей головы. – Но проклятие сильное. У тебя случайно нет в знакомых злой ведьмы?
– Что?!
– Угу. Ты разве не знаешь, что они мстят всем, даже если не хотят. Не могут противиться своей сути. Такова вся… нечисть.
На последнем слове он споткнулся и отошел. Я перестала дышать, обдумывая, был ли в словах магистра намек на меня? Или мы все еще говорили о Стоун?
– Но она не могла! – опомнилась я, показывая Виктору его же кольцо. – У меня же защита. И еще я свою ставила, собственную.
– Да-да, – магистр кивнул, – но все это – защита от смертельных угроз или тех, что могут сказаться на здоровье. А головная боль – это мелочь, хоть и очень неприятная.
– Вот как. – Я мысленно сделала галочку защищаться и от мелочей.
– Чарльстон! – снова вырвал меня из мыслей Фенир. – Я чего пришел… Ты совсем с ума сошла?!
Я только рот открыла от шока и непонимания. Хотела развести руками, но полотенце поехало вниз. Пришлось схватиться за его края и удерживать, ожидая продолжения.
– Куда ты собралась? Что это за чемодан посреди комнаты?! И почему звери не кормлены?!
– К-какие звери?
– Наши. Особенно в шоке альраун. Кажется, ты так и не дала ему обещанного… молока.
Я облизнула пересохшие губы.
– Но…
– Вот и связывайся после этого с девушками! – Фенир покачал головой. – Безответственность – ваша вторая натура.
– Так вы же меня уволили! – наконец нашлась я.
– Когда это?
– Вчера.
– Глупости! Вчера я был в гневе, все сказанное в гневе не считается. Ясно?
– Да, но…
– Вот и славно. Помни о нашем уговоре: ты помогаешь с животными и с обнаружением гада, подставляющего меня. А я даю тебе зарплату, свое бесценное общение и возможность поносить фамильное кольцо. Ах да! Есть еще один бонус. Я, собственно, из-за него и пошел тебя искать.
С этими словами он вынул из кармана небольшую красную коробочку, перевязанную черной лентой.
– Это что?! – Я отшатнулась, почему-то представляя еще одно кольцо, на этот раз обручальное.
– А ты как думаешь? – Виктор усмехнулся. – Это твой заказ. От Велье. Пришел час назад магической почтой. Бери, Чарльстон, а потом иди и выполни уже свой долг по отношению к совместно нажитой нечисти!
Я нахмурилась. Внутри бушевал ураган из противоречивых чувств: страха перед своим будущим, которое мне рисовали видения, и в то же время смутной радости за то, что смогу остаться в академии, вновь пойти к альрауну, дальше препираться с Фениром…
Все это сильно беспокоило: откуда столько двойственности?
– Чарльстон, ты чего застыла? – выдернул из размышлений Фенир. – Коробку-то держи.
Я вздрогнула и, наконец накинув на себя халат, перевела взгляд на красный куб в руках преподавателя. Мне почему-то казалось, что Велье будет рисовать большие картины и это займет немало времени. Но с нашей встречи едва сутки прошли, а заказ уже выполнен.
Подарок я все же взяла. Нерешительно потянув за ленты, открыла коробочку и настороженно всмотрелась в содержимое.
Сверху лежала записка, подняв которую, увидела небольшой серебряный кулон на черном бархате обивки. Хитрая застежка сбоку прямо намекала, что кулон можно раскрыть и внутри меня ожидает сюрприз.
Именно так я и сделала: распахнула створки украшения, и дыхание замерло в моей груди. На глаза невольно навернулись слезы, а сама я едва не осела на пол.
Крошечные портреты отца и матери взирали на меня из кулона. Родители, будто живые, смотрели на меня, улыбаясь с теплом и лаской, со всей той любовью, которой мне теперь так не хватало.
Я моргнула, смахивая слезы, и принялась разворачивать записку. Буквы плыли перед глазами, строчки расползались в разные стороны. Тряхнув головой, я на миг зажмурилась, возвращая самообладание, и прочла:
“Живые считают, что это они заказывают у меня портреты. На деле все не так. Мертвые, которым есть что сказать, желают быть нарисованными для определенных людей, и я выполняю их волю. Ваши родители любят вас, мисс Чарльстон. Любой. Знайте это.