— Такие люди и без охраны!
Парамонов в компании хозяина заведения потягивал коктейль.
— Охрана нужна скорее вам, а не мне, — возразил Гиви.
— Присоединяйтесь к нам, молодой человек, — пригласил его к столу Ленчик.
— С удовольствием бы, но тороплюсь.
— На свидание опаздывает, — заключил Парамонов. — Влюбленный! Сразу видно.
— Не смеем вас задерживать, Ромео, — вздохнул хозяин заведения.
Они оба заблуждались на его счет. Гиви покупал цветы для Юры и Полины. Он еще не успел поздравить друга с началом новой семейной жизни.
А ровно через год, в такой же знойный июльский день, Гиви Елизария позвонит в офис Парамонова, чтобы вызвать его в суд, и взволнованная секретарша сообщит, что Андрей Ильич прошлой ночью застрелился…
Гиви уехал, а Парамонов, сменив тему разговора, обратился к Травкину:
— Когда открываешься, Леня?
— Да хоть завтра.
— Чего медлишь?
— Это ты меня спрашиваешь, Андрюша? — возмутился тот. — Твои ребята угрохали Авдеева, а кто мне будет ставить шоу? Я ведь просил его не трогать.
— Не сердись, Лень. Так или иначе, Авдеева тебе все равно не видать — он бы махнул за кордон. А без шоу никак нельзя обойтись?
— Никак, — раздраженно отрезал Травкин.
— И, кроме Авдеева, в городе нет режиссеров?
— Мне нравилось, как делает Арсюша. Никто ему в подметки не годился!
— У твоего Арсюши наверняка были ученики, — заметил Парамонов, — которые знают все его премудрости!
— Постой-ка! — вдруг вспомнил Ленчик. — Он ведь мне одного рекомендовал, кажется.
— Иди позвони, — посоветовал Парамонов.
Ленчик приземлился в кресло заведующей кафе, покрутил в руках визитную карточку Авдеева Арсения Павловича, директора городского рекламного агентства, с мелко выведенными внизу самим директором фамилией, именем и телефоном ученика. Травкин набрал указанный номер и обратился:
— Я говорю с Владимиром Осьминским?
— Да. Что вы хотели?
— Мне нужно поставить шоу, — без обиняков начал он, — я хорошо заплачу. Арсений Павлович рекомендовал мне вас как своего лучшего ученика.
— Это недоразумение, — признался Осьминский, — во-первых, я никогда не был его лучшим учеником, а во-вторых, со времен диплома не занимаюсь постановками — нахожусь на административной работе.
— Какая жалость, — пробормотал Травкин.
— А что касается лучшего ученика Авдеева, — продолжал Осьминский, — то вам надо найти Юрия Соболева. Кроме него, вряд ли кто-нибудь заменит Арсения Павловича.
— У вас есть его телефон?
— К сожалению, нет, но найти очень просто. Позвоните в театр Музыкальной комедии и спросите там актрису Лину Кораблеву. У нее должен быть Юрин телефон….
Кораблева ревниво ответила:
— А зачем он вам нужен?
— Я хочу предложить ему поставить у меня в ресторане шоу за приличные деньги…
— Сейчас! Одну минутку! — обрадовалась она и через минуту сообщила: — У меня два телефона. Записывайте. Первый телефон его бывшей жены, Татьяны. — И Лина продиктовала номер. Ленчик не стал ее перебивать и записывать тоже не стал.
— А второй?
— Это лагерь «Восход», где он в последнее время работал…
Лариса Тренина сообщила ему, что Соболев недавно женился, и сообщила его новый телефон. Она положила трубку и задумалась: «Вот и Юрке наконец подфартило! Новая жизнь, новая жена, новая работа… А у меня все катится и катится под горку». Ей предложили занять место Буслаевой — она отказалась: «Что я понимаю в этом «поиске»?» В сентябре предстояло вернуться в старую музыкальную школу, в заброшенную квартиру, к опостылевшему мужу. Она еще раз вспомнила этот страшный и прекрасный месяц июнь, и сердце забилось с новой силой. Мишка вернулся в лагерь и прожил до начала июля — жить рядом с тещей было невыносимо, ведь она обвиняла его в смерти дочери! Он подарил Ларисе еще несколько чудесных ночей, но это уже был не прежний Блюм, веселый, озорной и пылкий, как маркиз. Он становился все более задумчивым.
Июль у него выдался хлопотный — он занимался поиском родственников Маши Преображенской, которой грозила отправка в детский дом. Об этом сообщил ему Соболев. Он позвонил в лагерь и просил что-нибудь придумать. Что он мог придумать? Он разыскал каких-то дальних родственников Маши. Они работали в Германии, завербовались на пять лет и, похоже, не собирались возвращаться. Машу принять отказались — своих забот полно. «Мне бы ваши заботы!» — крикнул он в трубку и послал их ко всем чертям. Машу со дня на день могли увезти — надо было что-то предпринимать. И тогда он решил оформить на себя опекунство. Возникли трудности, пришлось брать комиссию приступом! Тогда-то Блюм и уехал из лагеря, поселился на Степана Разина.
В это воскресное утро они с Машей поехали на кладбище. Сначала посидели у могилки ее мамы. Маша вздыхала и терла глаза.
— Она так и не увидела «бешеных слонов, бегущих по саванне»…
Потом проведали Лику.
— Я соскучился по тебе… — шепнул он надгробному камню.
Михаил взял Машу за руку и повел еще к одной могиле. С портрета на них смотрел светловолосый парень с застенчивой улыбкой, смотрел романтично и нежно, как в то субботнее утро на чаек.
— Кто это? — спросила Маша.
— Тот, кто спасал тебя и других девочек…
— Как ты, дядя Миша?
Он молчал, потому что слезы сдавили ему горло.
Он записал номер, продиктованный Ларисой, и тут же набрал его, не глядя на бумажку. Это сначала его поразило — у него всегда была плохая память на цифры, но, услышав голос Полины, Травкин понял, что этот номер он несколько лет знал наизусть, а потом забыл.
— Леня? Как хорошо, что ты позвонил! Я должна перед тобой извиниться.
— Дочка нашлась?
— Ксюша погибла…
Выдержав паузу, он вздохнул.
— Прими мои соболезнования… и поздравления с замужеством…
— Ты уже знаешь?
— Дай-ка трубку мужу — я сделаю ему свадебный подарок!
— Поля! С ума сойти! Он предложил мне делать шоу! Ты слышишь?
Юра вбежал в большую комнату, подхватил Полину на руки и стал с ней кружиться, потом вдруг замер и строго произнес:
— Ты просила его об этом?
— Какой ревнивец! — засмеялась она. — Да я так его обругала месяц назад, что не только просить, а разговаривать стыдно!
— Тогда кто? Неужели Авдеев?
— Проделка великого Мертвиарха! — загробным голосом проскрипела Полина и перевела разговор в другое русло: — Спешу тебе напомнить — ты должен позвонить своей дочери…
— Черт — забыл! — ударил он себя по лбу. — У Аньки ведь сегодня день рождения! — И Соболев вернулся на кухню, а через минуту опять заглянул к ней. — А как ты думаешь, она будет со мной говорить?
— Звони! — приказала Полина.
И он позвонил. Трубку взяла Татьяна.
— Юра? Привет! Как дела?
Он поделился с ней радостью о том, что ему наконец предложили настоящую работу. Она передала трубку Ане, а сама закрылась в ванной, пустила воду и заплакала…
— Поздравил? — учинила допрос Полина, он кивнул. — Молодец! Что она тебе сказала?
— Что очень соскучилась… И хочет увидеться…
— Вот как? Пригласи ее к нам… Туда я тебя не пущу!
«Вот нарвался!» — уже в который раз думал Соболев. Полина ревновала его куда сильнее, чем Татьяна, потому что Татьяна ревновала бестолково, непонятно к кому. Полина же ревновала Юру к прошлому. Не могла ему простить, что он до нее любил кого-то еще.
— Я схожу в магазин, — попытался он разрядить обстановку.
— Купи мне соленых огурчиков, — жалобно, как ребенок, попросила она, а значит, простила.
— Что? Уже началось? — посмеялся он.
— Угу! — беспомощно развела она руками, и Юра принялся ее целовать.
Уже на улице он подумал: «Вот ведь как! Жизнь пробивается прямо из смерти! На могиле зеленеет трава». И еще он подумал, что опять редко видит маму…