Кагану было скучно. Поэтому он согласился принять Абадию в тот же день перед ужином.
На встречу Абадия оделся умышленно скромно – в простую черную одежду. Этим он хотел показать, что живет скромно, словно аскет, и служит кагану на высокой должности, исключительно ради преданности и любви к нему.
Кагана он застал в летнем саду за столом рядом с бассейном. В хрустальной воде бассейна лениво плавали остроносые тени осетров. На дорожках между роз бахвалились радужными хвостами павлины.
Стол был заставлен фруктами.
Каган полулежал на низкой кушетке. Перед каганом сидели на коленях три восхитительно красивые девушки в прозрачных одеждах. Отщипывая от виноградных кистей ягоды, они кормили ими кагана.
Абадия узнал их – две были иудейками.
Подойдя к столу, Абадия почтительно поклонился.
– Да будет славен великий каган! – поприветствовал он. – Надеюсь, здоровье кагана прекрасное и все его желания исполняются.
Каган, молодой человек с изнеженным лицом, лениво повел рукой:
– Присаживайся, Абадия. Попробуй винограда.
Рядом с кушеткой стояли мягкие пуфики.
Абадия почтительно отказался:
– Господин, я не смею сидеть в твоем присутствии.
Каган опустил ноги на мраморный пол и сел:
– Так какая нужда привела тебя ко мне, Абадия? Я слышал, что ты повел мою армию на войну со славянами?
Абадия негромко хихикнул, прикрыв рот рукой:
– Какая уж война со славянами? Так, безделица… Идя навстречу желаниям народа, я разрешил ограбить славянский город, который они незаконно поставили на наших землях.
Каган удивленно поднял тонкие брови:
– Как? Славяне ставят на нашей земле свои города? Кто им позволил это?
Абадия понял, что проговорился о том, чего каган не должен был знать, и поспешил исправить ситуацию:
– Потому мы и пошли войной на славян, чтобы наказать их за самовольство.
– Наказать их надо, – сказал каган. – И наложи на них еще большую дань, чтобы они всегда помнили, кто их господин.
В отличие от кагана, Абадия хорошо помнил, что славяне не платят дань хазарам. Но к чему расстраивать кагана? Поэтому он только проговорил:
– Так я и сделаю, господин. Но я пришел к тебе по другой, более важной причине.
– Какой? – нахмурил брови каган.
Абадия показал глазами на девушек.
– Господин, позволь мне говорить с тобой наедине.
– А тут нет никого, – удивленно проговорил каган.
– А женщины? – уточнил Абадия.
– Это всего лишь женщины, – сказал каган.
– Но дело слишком тайное, чтобы даже они знали о нем, – сказала Абадия.
– Да? – с сомнением проговорил каган и щелкнул пальцами. – Идите, мои голубки, в сад. Пока мы будем разговаривать с беком, соберите для меня душистые лепестки прекрасных цветов.
Девицы убежали в заросли роз, и оттуда послышался приглушенный смех.
Абадия присел на пуфик рядом с кушеткой кагана и тихо заговорил:
– Войну со славянами я начал для того, чтобы увести из Атиля всех, кто ненавидит тебя.
– Разве народ меня не любит? Неужели такие имеются в моем народе? – не поверил каган.
– Есть, и они устроили против тебя заговор, – сказал Абадия. – И в заговоре против тебя участвуют многие тарханы из аланов и тюрков.
– Но ты сам алан.
– Был… И скорблю об том. Я уже давно иудей.
– У нас все веры равны.
– Они ненавидят иудеев.
– И что же они хотят?
– Они хотят убить тебя.
– Хотят убить? – на нежном лице кагана мелькнуло удивление. Затем он встал, гордо вскинул голову и надменно проговорил: – Но если они не помнят – я потомок рода Ашинов и каган по праву рождения. Мои предки создали это государство. Я – Бог!
Абадия встал рядом:
– Они не хотят помнить этого.
– Но чем же я им стал неугоден?
– Потому что они мусульмане или христиане, а ты язычник. Они хотят кагана-мусульманина или христианина.
– Мои боги – боги моих отцов!
Абадия вздохнул:
– Каган, времена меняются. Нравы аристократии давно испортились, они впали в разврат. Новая вера побуждает их презирать твоих богов. Мусульмане считают самым злейшим врагом для себя не христиан или иудеев, а язычников, верящих в старых богов.
Каган сел и с горечью в голосе проговорил:
– Неужели в Хазарии не осталось преданных мне людей?
– Есть, и их много, – сказал Абадия. – Все иудеи преданы тебе. Они готовы жертвовать своей жизнью за тебя.
– Я буду их любить, как самого себя, – сказал каган. – Но что же я могу для них сделать?
Абадия упал на колени:
– О, великий каган! Нет для нас большей награды, если ты примешь нашу веру. Тогда иудеи будут еще больше преданы тебе и почитать, как Бога.
– Но тогда обидятся другие народы.
– Но другие предали тебя! – воскликнул Абадия. – И нет времени – заговорщики решили, что как только вернутся назад в Атиль, то убьют тебя.
– Не знаю что и делать, – с сомнением проговорил каган.
– Принять иудаизм.
– Но об этом узнают другие, – сказал каган.
– Незачем всем говорить, что ты стал иудеем. Пусть об этом знают только иудеи.
Каган повеселел:
– Ну, если так, то можно.
Через три дня была проведена процедура обращения кагана в иудаизм.
Глава 67
Проводив Полыню, Дубыня пробежал по стене до следующей башни и предупредил всех встретившихся, чтобы они брали свои семьи и подходили к воротам.
Вернувшись, он увидел, что засовы с ворот были сняты и все были готовы выходить.
Колонну возглавляла Красимира и ее амазонки – они были на конях и в тяжелых доспехах. Они должны были тараном проломить переднюю линию хазар, если те встретятся.
В первых рядах за их спинами Божана с сыном – ей Красимира не разрешила встать в строй. Тем не менее Божана была в доспехах и вооружена. Дальше ехали семьи слободских старшин на телегах. Тут же были женщины и дети простых людей – те, что еще могли передвигаться.
По бокам и сзади колонну защищали пешие ратники в легкой броне.
Дубыня взял щит, копье и топор и поспешил пристроиться к строю пеших ратников, поближе к амазонкам, чтобы видеть Величку.
Подошел и Полыня. Его лицо в темноте казалось черным. Он нашел Дубыню и коснулся его плеча:
– Дай мне встать рядом.
– Где Радмила? – спросил Дубыня, освобождая место.
– Она умерла, – сухо сказал Полыня и отвернулся, скрывая слезы.
Дубыня ничего не понял, но разговаривать было некогда – заскрипели открывающиеся створки ворот и колонна тихо двинулась в пахнущую сыростью и дымом ночь.
Шли без факелов, поэтому было так темно, что Дубыня сразу потерял из виду Величку и даже с трудом различал идущего впереди – его спина то была видна, то пропадала. Лишь звон оружия да тяжелое дыхание свидетельствовали о том, что он недалеко.
Боясь отстать, Дубыня невольно перешел на бег и натолкнулся на спину впереди идущего – тот буркнул что-то неразборчивое и ускорил шаг.
Полыня сопел рядом, но не отставал.
– Темно, хоть глаз выколи, – сказал он.
– Зато хазары нас не видят, – сказал Дубыня и снова уперся в резко остановившегося шедшего впереди ратника.
– Что там? – спросил Дубыня.
– Копья наизготовку! – разрезал ночь истошный крик.
Дубыня поспешно опустил копье рядом с плечом переднего ратника. Тут же, как по сигналу, послышались рев трубы, ржанье коней и крики хазар.
Глава 68
Ярослава ошибалась – в крепости не было хазарских лазутчиков, несмотря на то что в Белой Веже народ скопился разношерстный. Манассия, возглавлявший после отъезда отца хазарское войско, не знал положения дел в Белой Веже. Однако несложно было предугадать, что оставшиеся без воды горожане решатся на отчаянный шаг.
Поэтому в тот же день, когда водяная жила хлынула наружу, Манассия приказал поставить на ночь в засаду у городских ворот отряд из двух тысяч воинов.
Это была небольшая часть его войска, но по численности она была гораздо больше городского гарнизона.
Поэтому Манассия не удивился, когда его разбудили среди ночи и сообщили, что в городе слышен шум. По всем приметам в городе готовились к вылазке.
Быстро одевшись, Манассия поспешил во главе личной охраны к месту события.
Все шло по его плану. Он увидел, как из городских ворот вышла колонна горожан – воинов, женщин, детей – всего не больше тысячи человек.
Командовавший засадой тархан Барсбек предупредил Манассию:
– Их много, надо бы поднять все войско.
Манассия рассмеялся.
– Там женщины и дети. Барсбек, неужели ты боишься женщин и детей?
– Я боюсь поляниц, они уже показали храбрость и силу, которой можно только позавидовать и воин-мужчина, – сказал Барсбек.
– Не бойся, я рядом, – проговорил насмешливо Манассия и приказал: – Нападайте на них и убивайте всех: и тех, кто будет сопротивляться, и тех, кто не будет. Нам непослушные рабы не нужны.
– Как скажешь, – сказал Барсбек и ушел, чтобы сделать необходимые распоряжения.
Манассия повернулся к начальнику своей личной охраны, который все время стоял поблизости, поэтому слышал весь разговор.
– Ицхак, мой друг, ты видишь, во что превратились хазары? Они выродились и стали отъявленными трусами, если даже самые выдающиеся из них, такие, как Барсбек, боятся горстки женщин. Если так дело пойдет и дальше, то их не оторвешь от женских юбок. Они и язык свой потеряют.
Ицхак проговорил:
– Хазары уже давно выродились. Тюрки спят с их женщинами. Сейчас чистокровного хазарина в Атиле не найти. А на рынках в Атиле даже еврейские купцы предпочитают говорить по-славянски.
Колонна беловежцев направилась вдоль берега реки на север, как раз туда, где подковой уже стояли хазарские войска.
Манассия рассмеялся:
– Поляницы, как мыши в мышеловку, идут.
Глава 69
Солнце показало край над степью, и в рассветном мареве Дубыня увидел черную полосу. Присмотревшись, он догадался, что это выстроившееся войско хазар.