Вавилон, уровень 1. Большая свалка
Чтобы разгрести авгиевы конюшни у подножия башни, ушел почти месяц. Многочисленные нагромождения покореженных запчастей непонятного назначения пропали. Впрочем, Степан Проповедник, возможно, и знал, для чего они, но, так как он предпочитал молчать, его ценные знания так никому и не достались. Остальные реагировали на плоды своего труда со статичным унынием и пытались выторговать себе какие-то привилегии вплоть до лишнего ланча.
Лаки, Карим и Барби торчали чуть поодаль от основной массы, тускло взирая на новый сектор свалки.
– Вычистим этот хлев, и что дальше? – поинтересовался Карим.
– Говорят, будем разгребать канализации.
– Фу, блин.
Барби прикурила какую-то вонючую сигаретку, пуская дым через ноздри.
– Что шмаляешь? – заинтересованно спросил Лаки.
– Да табак обычный. С вами не разгуляешься, – проворчала она.
На это Лаки мог бы возразить, тайком предложив «белу», которая всегда имелась во внутреннем кармане комбинезона, но к ним подошли Наоко и Рика.
– Только что были у этой стервы Майке, – сообщила Наоко. – Она нам допрос устроила! Какие видите перспективы, тра-ля-ля. Сказала, что нереально получить визу наверх с такой историей.
– Жаба корпоративная!
– Ну!
Пока другие перетирали недавний «один-наодин» с их куратором, Лаки воспользовался случаем разглядеть Рику, раз уж она подобралась ближе. Эта девушка умудрялась ускользать от всех, будучи при этом на виду. Что-то с ней было не то. Странная, эфемерная, обманчивая.
«Кто-ты-кто-ты-кто-ты», – как отбойным молотком стучала навязчивая мысль каждый раз, когда в поле зрения Лаки попадало ее бледное лицо с острым подбородком и разметанным черным каре. Мертвый попугайчик, самозванка с чужим именем. Взгляд Рики – отрешенный и матовый – вдруг перешел на него, и Лаки с удовлетворением ощутил ее настороженность.
– Как жизнь? – негромко спросил он, чтобы услышала только она.
– Нормально, – как всегда односложно ответила Рика.
– О чем с тобой говорила наша недотрога с замашками гестапо?
– О том же, о чем и со всеми.
Рика прислонилась плечом к стене, доставая из комбинезона фляжку с водой. Лаки непроизвольно скопировал ее позу и сообщил:
– Майке нас прощупывает, не находишь?
– Я бы на ее месте тоже никому из вас не доверяла, – хмыкнула Рика.
– Оу, – картинно нахмурил он брови. – Правда, что ли?
– Особенно тебе, – добавила она, допив воду. – Видала, как ты Ши-Вэю «дурь» в рот засунул.
Лаки тихо усмехнулся, сложив руки на груди. Рика скучающе смотрела по сторонам, не глядя на него. Остальные уже ушли и этот разговор не слышали.
– Ничего, что он помер бы без меня?
– Я не осуждаю. Я просто видела.
– Молодец, что промолчала. Вот видишь, ты мой секрет знаешь, а я твой нет. Нечестно.
Она перевела на него уже более раздраженный взгляд, и Лаки чувствовал, что, несмотря на непоколебимую мимику, эти вопросы ее задевают. Дротики улетали во тьму, но все равно находили цель.
– Ты сам себя убедил, что у меня есть какие-то тайны, – нейтрально заметила она.
– Нет, я их вижу, – с непонятным упорством продолжил Лаки. – Они притаились вот здесь. – Его палец коснулся уголка ее искусственного глаза. – Сколько ни прячь, они проступают и искажают твой облик. И только я это замечаю.
– А может, просто страдаешь галлюцинациями? – начала откровенно сердиться она, смахивая его руку.
Лаки перехватил ее и слегка сжал кончики пальцев.
– Отличный протез глазного яблока, – только и сказал он. – Такой по соцпакету не достанешь. Судя по отсвету и игре бликов, его делали лучшие кузнецы «Фау».
В глазах Рики мелькнула крошечная, злая молния, но это изменило ее в один момент. Фальшивая нейтральность стекла – как неудачная покраска, и за ней обнажилась нешуточная злость.
Последовал быстрый и точный удар меж ног, и Лаки свернулся пополам. Рика нагнулась и прошептала ему на ухо:
– Начнешь донимать меня снова, сообщу об этом Майке как о сексуальных домогательствах.
С этими словами она ушла вслед за остальными. Лаки страдающе переживал удар, но умудрился поднять голову и посмотреть ей вслед. «Твоя главная тайна в том, что в довесок к дурному характеру ты лгунья и ни перед чем не остановишься…»
Раздевалка была единственным местом, где их не видела Майке. Неудивительно, что все старались торчать в ней до последнего, да и самые наглые разговорчики велись именно здесь. Исправительные работы ничего не исправляли в мозгах, и многие тайком обсуждали, как вернуться на старую дорожку.
– Да плевать мне на судимость, – как всегда, бурчала Наоко. – Проберусь на верхние уровни по трубам и пристроюсь частником. А официально останусь безработной, чтобы соцпакет не отобрали.
– Слышал, что башня будет расширяться, – предположил Карим, ковыряя перочинным ножом грязь под ногтями. – Может, они нас так и так переселят повыше.
– Уверен? – усомнилась Наоко. – А почему об этом ничего пока не говорят? Эй, Миккель… Ты же у нас все знаешь. Расскажи-ка, что там про расширение известно. Демонтаж обивки башни тут же пропустит радиацию снаружи.
– Достраивают не на нижних, – пояснил Миккель. – Вокруг Вавилона есть кольца. На уровне стратосферы, там, где уровень загрязнения минимальный. Это как внешние уровни, между ними и башней ходят шаттлы. Сами кольца по сути как бывшая станция-колония. Говорят, все верхи «Фау» сидят там и, если что-то случится, они отцепятся от башни и улетят на спутник.
В раздевалке повисла тишина. Похоже, что о внешней архитектуре Вавилона никто среди них не ведал. Ребята смотрели на Миккеля так, будто он открыл им тайну сотворения вселенной.
– Откуда ты это знаешь? – настороженно спросил Карим.
– Кольца я видел своими глазами.
«…Когда летал», – закончил про себя Миккель, вспоминая свои полеты в стратосферу во время учений. Но никто не спросил как. Все только задумались о том, что даже не знают, как Вавилон выглядит снаружи. Внезапно дверь наотмашь отлетела к стене, и в раздевалке нарисовалось знакомое чудо-юдо в заляпанном краской комбинезоне.
– Салют-салют, мои болезные, – громогласно заявил Лаки в своей нагловатой манере. – Чего прохлаждаемся? Майке сейчас облысеет от ярости.
– Ты, что ли, вместо будильника? – огрызнулась Наоко, застегивая рабочий комбинезон до горла и выходя первой.
– Нет, я как твоя совесть, только симпатичнее, – лениво парировал Лаки, отправляясь к умывальникам.
Остальные со стонами и матерками принялись выбираться из раздевалки. Остался только Миккель, отработавший еще с утра и сейчас находящийся на двойном перерыве.
Лаки стянул с себя провонявший краской комбинезон и остался в одних штанах с большим количеством карманов. Он включил воду посильнее, обмывая верхнюю часть тела. Обмылок, выданный Центром, уже почти закончился, и он взял мыло Веруки, не особо парясь о разрешении. Все это время он не замечал Миккеля и наткнулся на него, только когда потянулся за полотенцем.
– Воу, подсматриваешь, – как всегда, начал стрелять шуточками он. – Я думал, ты не по этой части…
– Делать мне нечего.
Миккель на самом деле никуда не смотрел, временно отключившись, но спорить с Лаки – все равно что выкорчевывать сорняки. Шкаф этого придурка находился рядом с Миккелем, и он невольно проследил за запястьем Лаки. В глаза бросилась неоновая татуировка питбультерьера, которую он раньше не замечал. Кудрявый никогда не оголял рук. Проворно он накинул на себя одежду, делая вид, что ничего не было.
– Откуда эта метка?
– О чем ты, солдат? – отстраненно спросил Лаки, брызгая под толстовкой дешевым дезодорантом.
– Ты понял меня, – не отводя от него глаз, ответил Миккель. – Это знак клана нижних уровней.
Притворяться не было смысла. Дурачка нужно строить, только если остальные вокруг еще тупее. Лаки опустил взгляд на военного, от которого в любом контексте веяло какой-то непонятной угрозой.
– Я в курсе, – отчеканил он. – Но это не твое дело.
Повисла пауза, и слышалась только возня в шкафу. Неожиданно Лаки тихо добавил:
– Я не могу ее смыть.
Миккель перехватил его руку, изучая метку. Питбуль казался живым. Обычно неоновые татуировки держались не больше двух недель. Но эта, похоже, была все-таки постоянной.
– Руку жгло, когда ее оставляли?
– Да.
– Значит, навсегда. Синтетические чернила с фосфором, впрыснутые в кожу.
– Ну охренеть теперь. Отдай лапу.
Лаки резко выдернул руку и спустил рукав до кончиков пальцев. Его лицо, обычно придурковатое или шкодное, внезапно непривычно помрачнело, и стало ясно, что у него большие проблемы.
– Ты можешь сообщить в полицию, если эту метку оставили против твоей воли. Тебе дадут иммунитет в случае… вовлечения в деятельность клана. Чем раньше сообщишь, тем лучше, – посоветовал Миккель.
В ответ Лаки только раздраженно сплюнул.
– Ничего мне не дадут. Наоборот, поставят на учет или повесят все преступления, числящиеся за этим кланом. Что я, не знаю, как эта полиция работает.
– Да нет же, – возразил Миккель, пытаясь поймать вечно ускользающий взгляд компаньона. – Твое сообщение – это превентивная мера. За тобой будут следить и в случае появления кого-то из клана посадят его, а не тебя.
– Ловля на живца, понял. Только тогда меня уже свои закопают. Просто… не говори, что видел метку, – отрывисто сообщил Лаки. – Забудь, и все.
Хотелось помочь этому болвану, но Миккель не знал как. Может, Лаки и прав. Кланы были безжалостны к чужим, а своих вообще не щадили. Лаки вышел, в очередной раз чуть не сорвав дверь. Тихо капала вода из крана, пуская по помещению дрожащее эхо. Противоречивые ощущения не оставляли Миккеля. Метка выглядела свежей, из чего следовало, что Лаки по уши завяз в каком-то крупном дерьме. Майке была бы рада об этом узнать. Еще в прошлую встречу она завуалированно просила его, да и всех остальных, «стучать». Ощущалось, что он все еще нес какой-то непонятный долг перед башней. Солдат – это все-таки болезнь.