– Ну что, солдат… Может, увидимся?
– Удачи, Рика.
Он протянул ей руку, но она не пожала ее, глядя сквозь нее. Когда шаттл уже пристал к станции, его внезапно порывисто обняли.
– Это не мое имя, – сказала Рика, глядя на него в упор. – Но оно мне пока удобно. Меня зовут Бланш. Только не говори никому. Пока, солдат.
«Осторожно, двери закрываются!» – прогремело автоматическое сообщение из шаттла.
Она стремительно развернулась и запрыгнула внутрь в последнюю секунду. Его вопросы остались не то что неотвеченными, даже незаданными.
Миккель глядел вслед гаснущим в туннеле огням, все еще ощущая прикосновение ее руки, безотчетно ставшее частью его памяти.
…Говорят, у покойного Руфуса Гора была внучка Бланш. Редкое имя на Вавилоне.
Часть вторая. Другой мир
I’m not afraid of God
I am afraid of man
Я не боюсь Бога,
Я боюсь человека.
Вавилон, уровень 20. Квартал «Трясина»
Приемник станционной закусочной с хрипом транслировал обрывки новостей, которые все равно никто не слушал. Стоило шаттлам причалить, как из них высыпалась орава обозленных людей. Сквозь желтоватый смог слабо мигали тусклые вывески мотелей и магазинов.
– Ребята, ваша взрослая жизнь – полное болото, – уныло произнес Пакито, глядя сквозь горлышко на дно бутылки.
Ему исполнилось девятнадцать, и за его спиной были детский дом, исправительные работы и первая замена почки. Занятость имелась: вычищать трубы с фабрик. После этого обычно требовались новые легкие. Так что умозаключение оказалось вполне справедливым.
Карим и Степан Проповедник молча чокнулись, наблюдая за безумием у платформы. Опыт научил их садиться на самый последний шаттл, чтобы доехать до своих уровней без увечий.
Перенаселение. Об этом никто не говорил, но это становилось очевидно с каждым днем. Мало-мальски перспективным и квалифицированным кадрам выдавали визы на тридцатый, но просторнее от этого не становилось. Люди заполоняли капсулы, проходы, углы и скамьи…
– А наверху зори тихие, – философски изрек Степан.
– Ребята, по-моему, нам всем скоро хана, – заметил Пакито.
– Надо за это выпить, – предложил Карим.
Пессимистичные тосты были в моде на нижних. Они чокнулись, а новый шаттл опять выплюнул толпу работников фабрик, возвращавшихся в свои капсулы после рабочего дня. Отовсюду доносились обрывки обычной станционной перепалки.
– Отдай кошелек! Это мой кошелек!
– Вот так его, электродубинкой!
– Вы мне еще на голову сядьте, сволочи поганые!
– А-а-а!
– Чей ребенок?
– Уроды поразмножались…
– …Всем оставаться на своих местах…
– Эй! Руки убрал!
– …сообщение меж уровнями временно прекращено…
– А ну тихо! Что там говорят-то?
– …всем оставаться на своих местах…
– Э-э-э, шлюз подняли!
– …всем оставаться на своих местах…
На короткий миг воцарилась неестественная тишина. До всех этих людей, раздираемых склоками и давкой, начало доходить, что им пытаются что-то сообщить. Динамики шипели как живые, затем выдали новое сообщение:
– Авария на пятнадцатом. Оставайтесь на своих местах. Это временные меры. Оставайтесь…
Конец предложения потонул в шипении. После такого все, конечно же, ломанулись к шаттлам и принялись лупить в задраенные двери.
– Что происходит? – неуверенно вопросил Карим.
Степан смотрел вперед фирменным невидящим взглядом и вдруг накинул на себя свой защитный плащ.
– Ты чего? – уставился на него Пакито.
– Поверь, пацан, ты не захочешь знать.
– Что?
– Воздух, – просипел Степан, прежде чем опустил на себя противогаз.
Вокруг в одну секунду стало нечем дышать. Желтый смог сгустился, стал плотнее, и все начали кашлять. Карим и Пакито зажали носы, но долго так держаться не могли.
– Мы сожалеем. Уровни изолированы. Это карантин, – прошелестело последний раз в динамиках.
Вавилон, уровень 0. Таможенный пост 267
Миккель перепроверил приборы навигации. Все огни горели. На досмотр направлялось три пустых шаттла. Теперь он каждый день наблюдал за туннелями и получал данные с нескольких тысяч датчиков. Структура транспортной системы усложнялась с каждым годом. Большинство туннелей были кольцевыми и проходили через нижний. Какую-то часть пути шаттлы проделывали под землей. Помимо главного имелись и другие крупные посты между главными развязками – на тридцатом и сороковом.
– Таможни являются защитой между нашим и их миром, – пояснил один из бывалых коллег. – Пусть внешние шлюзы задраили, но дыры-то остались. И они все здесь, под твоими ногами. Зальешь бетоном одну, появится вторая. А все потому, что канализации переплетены тесно с трубами бункеров. Там уже черт разберет, что куда ведет. У «Фау» пока руки не дошли демонтировать ненужные трубы, по которым к нам пробираются.
Больше не казалось странным, что пункты основного досмотра располагались у подножия башни.
Помимо этого, таможенники наблюдали за навигацией шаттлов и занимались досмотром транспорта. Они напоминали ему военных коллег. Так же мало говорили и предпочитали делать дело. Его встретили приветливо, хотя за спиной слышались разные разговорчики про его искусственное тело. С момента его вступления в должность особых происшествий не случилось, не считая одной удравшей вниз группы с баллонами зеленой краски. Еще пресекли вооруженную банду, пытавшуюся вылезти через Старые Шахты…
Все изменилось слишком быстро, и он до сих пор не понимал, куда двигается. Перед глазами то и дело возникали лица первых знакомых на башне. Вульгарная, но добродушная Барби с грудями больше ее самой. Где она сейчас? Говорят, уехала на свой уровень и вернулась в секс-индустрию. Смешливая и наивная Верука. Ее в итоге вытащила с исправительных работ влиятельная семья, и странно, что это не произошло раньше.
Ши-Вэй – сдержанный, боязливый, но целеустремленный. Его он, впрочем, видел часто. Тот быстро продвинулся в Центре: недавно его назначили менеджером по сортировке биоотходов. При встрече они обменивались кивками, но никогда не общались.
Лаки. О нем ничего не было известно. Похоже, что все еще торчал в карцере.
Остальные разбрелись кто куда. Последним всегда вспоминалось бледное лицо в обрамлении коротких угольных прядей, словно наспех обрезанных тупыми ножницами. «Не говори никому, как меня зовут, солдат». Бланш. Это имя шло ей намного больше. Оно ее завершало, будучи недостающим куском мозаики в ее зыбком образе. Миккель не знал, где она. Шаттл увез ее выше.
Взгляд снова сфокусировался на датчиках. На них показывалось общее напряжение космической энергии по системам. Вспомнилось, что в его последний день на внешней базе наблюдались странные скачки. Омикрон-показатели и здесь демонстрировали схожую тенденцию. И это тревожило. Раньше такого не было.
Внезапно палитра данных, горящих приветливым желтым, резко изменилась. С пятнадцатого по двадцатый уровень все окрасилось красным. Миккель вывел на экран поступившую информацию. «Карантин. Утечка ИЛ-33».
– Скорпен! Какая информация? – донесся в наушниках встревоженный голос коллеги на посту у шлюзов. – Я вижу, что все шаттлы возвращаются назад.
– Код биоопасности. Пять уровней изолировано.
– Меры?
– Пока нет инструкций.
Миккель лихорадочно просматривал данные. Изоляция не могла быть автоматической. Такие алгоритмы существовали, но для массовых бедствий, угрожающих всей башне. Или же кто-то авторизовал перекрытие транспортных сообщений и закрытие пяти жилых уровней. Почему же ничего не говорят про эвакуацию? Происходящее выглядело не совсем правильным. Вдруг на задворках разума забилась другая мысль.
Бланш. Она сказала, что живет на девятнадцатом, если, конечно, не соврала. Миккель запросил информацию со станции девятнадцатого, и высветилось уже знакомое уведомление о карантине. В висках вдруг бешено застучало, а от запястий начали отслаиваться неоновые вспышки. Так происходило, когда нервы посылали слишком активные сигналы синтетическим стыковкам на теле. Он сделал то, на что требовалась авторизация начальства: начал искать ее по личному коду на девятнадцатом. Сразу же вышел и электронный паспорт. С фото смотрела угрюмая, плохо причесанная девушка. Из-под ворота выглядывали трещины черных «моровых» сосудов, которых он не замечал при встрече. И того, кто провел часы, вглядываясь в эти черты, не обмануть: на снимке – другой человек. И не мудрено, раз она сказала, что ее имя Бланш.
Что за игры с двойной идентичностью? Но думать об этом не было времени. На экране еще мигали ее жизненные показатели, и, судя по всему, она находилась где-то в районе жилых капсул. Вышел и адрес. Сам не понимая, что делает, Миккель стремительно покинул диспетчерскую. Снаружи он наткнулся на пару обеспокоенных коллег, и говорили они о происшествии.
– Почему на фабриках хранят такое опасное вещество? Оно даже не используется в производстве… – рассеянно произнес кто-то.
– А что это?
– Что-то типа токсического газа.
– Инкапаситант[2], – произнес Миккель, лихорадочно настраивая шлем с респиратором.
– Знаешь эту штуку? – На него уставилось несколько пар заинтересованных глаз.
– Знаю. Мы этим нежить травили на внешней базе.
Каждое действие было отточено до автоматизма. Проверить функционирование фильтров на респираторе. Запас кислорода. Таймеры. Крепления. Объясняться перед коллегами он не стал, чуть не бегом направляясь к казармам. В голове только крутилось, что ИЛ-33 убивает в течение восьми часов. Пока у нее еще оставалось время. План вентиляционных шахт на башне таможенники знали наизусть, и он намеревался сам вытащить Бланш. Хотя никто не отдавал ему этот приказ.