Здоровый слезящийся глаз мутно сфокусировался на вожде Собачников. Его рука деликатно, но крепко придерживала ее подбородок. Действия были легкими и даже заботливыми, но во взоре не переставало тлеть впивающееся внимание.
– А что, по-твоему, делает тебя человеком? – спросила его Бланш.
– Почему ты пыталась нас остановить? – вместо ответа спросил он, вытирая с ее кожи сукровицу и остатки синтетики.
– Не люблю бессмысленную жестокость.
– Но смысл в этом был. Мы узнали, что «Гнев Божий» поражает даже тех, кто стоит за пределом рассчитанного радиуса его действия. Ты была на расстоянии десяти метров, не меньше. И единственный искусственный орган в твоем теле не выдержал.
– Рада, что мой вытекший глаз тебе это доказал.
– Честно, я сомневался, что луч достигнет таможенника.
– Твой день сегодня.
Синиша отложил использованную вату, не отпуская ее взглядом. Не в первый раз его внимание ощущалось чуть ли не под самой кожей.
– Знала его? Погибшего? – тихо спросил он.
– Нет.
– Не ври мне, Бланш…
Синиша аккуратно сомкнул пальцы вокруг ее горла. Безучастность, накатившая ранее, только стянулась внутри сильнее.
– Ты знала Скорпена. Давай расскажу, что от него осталось. Туловище да голова. Удивительный полуробот. Как только вообще дожил до своих лет? Он умер очень быстро, если тебя это успокоит. Когда синтетика растворяется лучом, отказывают все системы организма разом. Начинается сильное внутреннее кровотечение. А учитывая, что у него все части тела были интегрированы с нервной системой, он отключился раньше, чем понял, что умирает. Это хорошая смерть. Легкая. За него не переживай…
– Он был другом. Единственным другом.
Синиша кивнул, выглядя слегка удовлетворенным.
– А почему он к нам полетел? Чего от нас хотел?
– Я думаю, он просто хотел найти меня и помочь. Вряд ли Миккель знал, что вы тоже со мной.
По тонким губам Синиши расползлась уже знакомая змеиная ухмылочка. Как же он напоминал вымерших земноводных. Даже повадки были те же: бесшумная, быстрая пластика и остановившийся взгляд.
– Сколько еще людей на Вавилоне, возможно, хотят тебе помочь? А, Бланш?
Пальцы сомкнулись чуть плотнее. Но дышать еще удавалось. В голове вдруг прояснилось, и возникло дикое, непреодолимое ощущение закончить то, что она начала. Дедушкины напутствия все еще звучали в памяти, и теперь на один мертвый голос в ее голове стало больше. Миккель просил ее когда-то о другом: «Жизнь за башней существует по еще более диким законам, чем здесь. Все твои враги страшнее тебя. Не принимай ничью сторону по-настоящему, если хочешь выжить…» Когда она заговорила, ее слова звучали на удивление холодно и разумно:
– Скорее они хотят меня убить, и ты знаешь, кто это. Карл Каннингем и вся элита «Фау» и «Имморталов». Подумай головой, Синиша… Если бы за мной стояли они, то отправили бы не один шаттл, а отряд. В такую даль срываются только отчаявшиеся, переживающие за своих близких люди, забывшие об осторожности, законе и собственной безопасности. Когда ты научишься понимать людей не только своими животными инстинктами, ты научишься по-настоящему ими управлять.
Синиша мешкал, не разжимая рук. Бланш спокойно смотрела на него в ответ. Капли превратились в один сплошной звук, и миг остановился… Внезапно его пальцы разжались, и время сдвинулось. Так же неторопливо Синиша закрыл ее рану свежим бинтом и надел сверху черную глазную повязку.
– Так намного лучше, – сообщил он. – Буду звать тебя Одноглазая. Это тебе идет больше Бланш.
Он вытянул перед ней кусок зеркала. Связи со своим отражением уже не было. На нее смотрел кто-то, кого она не узнавала.
Вавилон, уровень 35. Виллы
Ползти уже не хватало сил. Хорошо, что грязь была жидкой, и, как только труба пошла под откос, Лаки заскользил вниз с безучастным выражением лица. Спохватился он поздно и врезался в решетку. Так высоко по трубам ему еще не удавалось забираться, и было неизвестно, где открыто, а где нет.
Некоторое время он меланхолично взирал на журчащие вдали хрустальные водопады. Выбираться даже не хотелось, стало вдруг почти уютно. «Может, отсидеться тут?» – мелькнула в голове предательская, такая успокаивающая мысль. Шансов найти его в этих дебрях почти нет. А как все стихнет, он примкнет к выигравшим, разве не логично? От этой мысли он тут же сморщился, понимая, что так и сделал бы пару лет назад, но не после того, что увидел и пережил за последние три месяца. Лаки извлек из внутреннего кармана штанов свои отмычки, которые ему вернули после амнистии, и стал шуровать ими у болтов люка.
Тридцать пятый уровень описывали как сказку, и так оно и было. На потолке был установлен щит, отражавший чистое голубое небо, и ощущение замкнутого пространства, давящее на каждого в башне с детства, здесь пропадало… Лаки на мгновение остановился, наблюдая за движением редких облаков. Вместо блоков с капсулами возвышались коттеджи с хромированными балконами и бассейнами на крыше. Только людей не было. Никто его не окликал, не ловил… Продвигаясь вглубь, он непроизвольно подмечал, чьи имена значились на старомодных почтовых ящиках, поставленных для декора. Сплошные чиновники да менеджеры… Некоторые фамилии не сходили с первых полос газет.
Кое-что стало проясняться, когда он приблизился к центру уровня, на котором обычно пролегали вертикальные туннели для шаттлов. На станции сидели люди с тюками и о чем-то тревожно переговаривались. Было несложно угадать их надежды на то, что за ними, может, еще приедут и увезут их выше…
Башня кверху сужалась, и вскоре он набрел и на домик Моргенштернов – многоуровневый коттедж, увитый настоящей зеленью… И как они только нашли такую плодородную почву? Даже на аграрных уровнях культуры выращивали в основном в биокомпосте, а не в земле. Видимо, эту почву добывали в каких-то очень далеких местах за Вавилоном. Говорят, юго-запад континента пострадал меньше всего и там сохранилась здоровая земля…
– Ау-у! – позвал Лаки.
Никто не отозвался. Он бесшумно пробрался вдоль альпийских горок к веранде. Стеклянная дверь отошла сама. Внутри царила тишина. На разноцветных стенах блестели кастрюли и сковородки, мигали настенные часы. Ощущения от нахождения в чьем-то доме были очень странными. Это оказалась новая локация для Лаки, привыкшего к тесным капсулам да грязным помещениям общего пользования. «Они сидят на подушках! Охренеть!»
Он продвигался глубже в гостиную, затем в столовую… Моргенштернов след простыл. Что же, если он не найдет их, то останется ждать конец всего здесь – среди валиков для задницы и картин. Умирать, так красиво…
– Руки вверх! Я буду стрелять! – раздался за спиной дребезжащий голос.
Лаки быстро задрал ладони и аккуратно покосился на нежданного гостя. И, хвала вышним силам, перед ним застыл взвинченный донельзя сам Като Моргенштерн.
– Это я, Томич! Я вернулся из Секторов Ада и, как просили, разведал про оружие… Помните меня?
Его узнали, хоть и не сразу. Отец Веруки недоверчиво отложил свой карманный пистолет и теперь взирал на Лаки с легким ужасом.
– Как вы сюда пробрались? На наш уровень?
– По мне не видно?
– Держите.
Ему протянули белоснежную салфетку, которой, правда, непонятно на что могло хватить. Лаки утер ею лицо и заискивающе улыбнулся отцу Веруки, сдавшему примерно лет на десять с момента их последней встречи.
– Я все рассказал вашим э-э-э… коллегам, но они как-то тухло отреагировали…
– И тогда вы организовали трансляцию, устроив панику на башне, – устало оборвал его Като. – Слышали мы все.
– А что мне оставалось?! – возмутился Лаки. – Вы все меня обвиняете непонятно в чем, а Синиша между тем катится на вас с большой пушкой, растопляющей любую синтетику! Я попытался сделать то, что в моих силах!
– Я вам верю. Но все уже бесполезно.
Като устало присел на край стола, нервно перебирая никому не нужные уже бумаги.
– Почему? Таможенники задраили все отсеки. Наша задача – сдержать Собачников как можно дольше на нижних уровнях.
– А что потом? – уставился на него Като сквозь очки подозрительно слезящимися глазами. – Омикрон нас подвел. Энергии на башне нет. Они доберутся до нас, как и вы, через канализации. Мои коллеги и большинство соседей уехали наверх, на кольца Вавилона. Обещали отправить еще шаттлы, но, боюсь, люди на станции ждут напрасно. Говорят, на «Гере» с энергией все в порядке. Похоже, выжившие опять вернутся на спутник. Там же и умрут. История человечества – зацикленная вещь.
Лаки растерянно молчал, раздумывая над его словами. Ему не верилось в конец их уклада. Для многих вавилонян это в принципе означало конец жизни. Как вообще понять, что уже можно перестать бороться? Как бы не зря он ушел от Собачников… Теперь они его закопают, когда найдут.
– А вы что тут забыли? – недоуменно спросил Лаки.
– Моя жена с сыном без промедления отбыли на кольца. Но дочь отказалась ехать. Она считает, что это побег от ответственности. Я принял решение остаться с ней.
Ох, Верука, дурья башка! Раздались чьи-то тихие шаги, и Лаки увидел на пороге давнюю знакомую. Она смущенно улыбалась, почему-то не решаясь заговорить. Распухший нос намекал на то, что кто-то по старой традиции долго и усердно ревел.
– Я ничем не могу вам помочь, Томич, так как уже не принимаю никаких решений. Но если хотите, можете остаться.
Лаки выдохнул, почесал голову и спросил:
– Выпить у вас есть? А поесть? А настольные игры?
Секторы Ада. Шкурня
Дедушка поручил мне слишком много. И других спасти, и себя. Я долго думала об устройстве нашего мира, будучи под землей. Думала и о том, какую могла бы прожить жизнь, если бы дедушка отказался от идеи обличить «Фау». Возможно, мы и дальше играли бы в шахматы в нашей звездной ложе до самого прихода Синиши. Или же, оставшись самозванкой Рикой на нижних уровнях, я чаще виделась бы с Миккелем. Вдруг мы взяли бы в привычку завтракать вместе, сидя на старых шаттлах за таможнями. И даже стали бы парой, и «Фау» поощрили бы нас двухъярусной ячейкой. Но он точно никуда бы не полетел, чтобы расплавиться на запчасти.