Когда после нескольких суток боев де Голль отвел остатки своего корпуса на левый берег прорезающего ар-деннские холмы Мааса, там уже окапывались французские дивизии. Потрепанные немецкие колонны, спустившиеся по его следу к реке, увидели перед собой взорванные мосты. С холмов из-за реки били французские батареи, не позволяя навести переправы, а в воздухе барражировали истребители с красно-бело-синими кругами на фюзеляжах и крыльях.
Французская авиация, хоть и понесла тяжелые потери в момент начала «блицкрига» от внезапного удара по аэродромам, не собиралась отдавать свое небо врагу. Ее асы на уцелевших самолетах сражались (как и в реальной истории) с отчаянной храбростью. Даже на старых «Блоках» и «Моранах-Сольнье» они упорно сопротивлялись более скоростным «Мессершмитам» и уверенно сбивали оказавшиеся без прикрытия тихоходные «Штуки». А на новых «Де-вуатинах-520» и с «Мессершмитами» можно было драться на равных.
Теперь, даже если бы немецкой группе «А» удалось форсировать Маас и захватить плацдарм на левом берегу, она всё равно увязла бы там в позиционных боях и не получила выхода на оперативный простор. Франция устояла.
Гитлер в приступах бешенства орал и топал ногами на своих растерянных генералов. Виртуальная (как и реальная) Германия в мае 1940-го не имела в резерве ни единого танка. Не хватало ни снарядов, ни бензина. Всё было вложено в «блицкриг», в один стремительный удар-маневр, а он провалился. И впереди маячил жуткий призрак долгой позиционной войны, которую Германия один раз проиграла и к которой сейчас была подготовлена еще хуже, чем в прошлом.
А в стане союзников, особенно во Франции, настроение поднималось. «Проклятые боши хотели ударить из-за угла, но французов не проведешь!» Предстояли тяжелые испытания, война только началась, но она уже обретала знакомые черты окопной обороны. В такой войне Франция однажды победила и после первого успеха была к ней готова вновь. Даже командующий английскими экспедиционными силами во Франции виртуальный генерал Горт (в отличие от реального, который после выхода немецких танков ему в тыл помышлял только об эвакуации в Британию) повеселел и требовал от Лондона одного: скорей формировать и посылать на континент новые дивизии.
Де Голль превратился в национального героя. Франция, как никогда, нуждалась в таком герое, и пресса превозносила сумрачного долговязого генерала до небес. Прославляли не только его арденнский подвиг. Вспоминали его пророческие предвоенные книги, его противостояние с бездарными консерваторами в военных и политических кругах, его гениальный январский меморандум. Общий хор: Франция обрела своего спасителя!
Де Голль немедленно был назначен заместителем военного министра. Месяц спустя он стал уже министром. А еще через три месяца, сменив Поля Рейно, сделался премьером, сохранив за собой военное министерство. Он сосредоточил в своих руках всё руководство страной и войной, точно так же, как в Первую мировую «старый тигр» Клемансо. В Англии тем временем недалекого «миротворца» Чемберлена сменил энергичный Уинстон Черчилль. Теперь Гитлеру вместе противостояли два крупнейших (и в реальной, и в виртуальной истории) политических и военных деятеля XX века.
Эти двое, Черчилль и де Голль, были абсолютно несхожи по характерам, по темпераменту и чисто по-человечески терпеть не могли друг друга. Но их, лидеров великих демократических стран, объединяла ненависть к нацизму. Оба прекрасно понимали, что ради жизни их собственных народов эту раковую опухоль необходимо выжечь.
Франция устояла, и Западный фронт стабилизировался. Он просто не мог не стабилизироваться при своей малой протяженности — всего триста километров по бельгийской территории (линия Мажино не в счет) — и огромной плотности войск, которые стали зарываться в землю. «Вот видите, господин военный министр, как я был прав!» — сказал отставленный от командования виртуальный Гамелен виртуальному де Голлю. Тот ничего не ответил.
Немцы, конечно, пытались наступать в Бельгии, но быстро убедились, что для прорыва такого фронта их слабые танки не годятся. Нужно было создавать новые, мощные машины с толстой броней, вроде будущих «пантер» и «тигров», а для этого требовались годы. Попытка же провести разведку боем на самой линии Мажино, едва форты ощетинились огнем, лишь подтвердила без того очевидное: пробить линию можно только ценой гигантских потерь, которые обескровят немецкую армию.
Боевые действия на время перенеслись в небо. В реальной истории летом 1940 года немцы вели воздушную «битву за Англию» и проиграли, потому что потери с обеих сторон были одинаковы, но английская промышленность выпускала больше самолетов, чем германская. В виртуальной истории развернулась воздушная «битва за Францию», и в ней германские люфтваффе выдохлись еще скорее: на восполнение потерь союзников работали не только английские, но и французские авиационные заводы. Главным результатом «битвы» стало страшное ожесточение французов: они не могли простить бомбежек и разрушений Парижа. Теперь они будут воевать до победы.
Франция устояла, и весь ход Второй мировой стал обретать немыслимые очертания. В реальной истории 10 июня 1940 года, вызвав насмешки Гитлера, фашистская Италия объявила войну погибающей Франции. (Муссолини боялся воевать, в течение польской кампании и «зицкри-га» он всячески уклонялся от выполнения «Стального пакта» о военной взаимопомощи с Германией, но под конец уверсзал в ее победу и, как шакал, попытался пристроиться к дележу добычи.) В виртуальной истории, несмотря на понукания и пинки своего приятеля фюрера, Муссолини предпочел и дальше сохранять нейтралитет. Он не хотел оказаться на проигравшей стороне и вовремя вспомнил, как в Первую мировую итальянцев били в хвост и в гриву (национальная обида!) немцы и австрийцы, которых потом благополучно задавили французы и англичане с американской помощью. После провала «блицкрига» дело явно клонилось к такому же исходу, а потому итальянский дуче счел самым благоразумным вообще наплевать на «Стальной пакт» и по примеру фашистского коллеги — испанского каудильо Франко — отсидеться в стороне.
Италия не вступила в войну, ее слабая армия осталась в казармах. Но гораздо важнее было то, что ее мощный — в отличие от армии — флот, деливший с французским флотом четвертое место в мире (после американского, английского и японского), тоже остался в своих гаванях! В Средиземном море не возник новый театр военных действий, союзникам не пришлось сражаться в Северной Африке. Английские военно-морские силы, не разбрасываясь, могли гораздо уверенней контролировать Атлантику и Северное море, тем более что в помощь им была переброшена со Средиземного моря часть французских кораблей. А поскольку к тому же гитлеровские кригсмарине не получили (в отличие от реальной истории) базы на западном побережье Франции, выход немецких подводных лодок в Атлантический океан был затруднен до предела. Они не могли создать серьезной угрозы транспортам, шедшим с военными грузами из Америки к союзникам.
Тем временем в самих виртуальных Соединенных Штатах (как и в реальных 1939–1940 годов) нарастали изоляционистские настроения. Мощные политические силы давили на президента и правительство, требуя ни в коем случае не вступать в войну. Страна только-только выползала из пропасти Великой депрессии, в которую, по убеждению большинства американцев, свалилась как раз из-за бывших союзников по Первой мировой. «Какого черта мы должны каждые двадцать лет посылать в Европу наших парней погибать за этих неблагодарных? Пусть сами разбираются в своих делах!» Президент Рузвельт сочувствовал подобным настроениям, но прекрасно понимал и необходимость уничтожения нацизма. Он хотел, чтобы, оставаясь в стороне от войны, Америка служила «арсеналом демократии». Поэтому наращивал поставки оружия и военных материалов англичанам и французам, а когда у них возникли трудности с оплатой, продавил через конгресс закон о ленд-лизе.
В Москве виртуальный товарищ Сталин раздраженно теребил прокуренные усы. Он заключил пакт с Гитлером в расчете на то, что германские фашисты и западноевропейские империалисты увязнут в борьбе друг с другом. Они, на первый взгляд, и увязли, да только что это за война? Сидят в окопах и перестреливаются, как последние трусы! Адольф — авантюрист. Его бредовый план — проткнуть Францию танковым клином, конечно, с треском провалился. (Как своевременно мы расстреляли всех этих Тухачевских, якиров, уборевичей, врагов народа, насаждавших в Красной Армии подобную ересь!) Теперь, получив от французов по морде, этот хвастливый ефрейтор попритих. Всадить бы ему, пока голова у него застряла в Бельгии, четырехгранный красноармейский штык в задницу, да боязно.
Виртуальный Сталин (как и реальный) не верит западным демократиям. Совсем недавно, во время финской кампании, многие английские и французские политики и генералы готовы были позабыть про «зицкриг» с Германией и начать настоящую войну против Советского Союза. Где гарантия того, что, если Красная Армия двинет через границу, враждующие между собой капиталисты не отбросят в сторону свои распри и не объединятся все вместе против одного СССР? Нет такой гарантии! Тем более Красная Армия еще слаба, это показали те же бои с финнами. Техника устарела, нет грамотных командиров (в тридцать седьмом — тридцать восьмом всё же чуть-чуть переборщили с репрессиями). Нет уж, лучше пока ублажать немцев, гнать им эшелонами нефть, зерно, лес, металлы, только пусть воюют и воюют на западе! А самому — копить новые танки и самолеты, готовить армию, ждать своего часа.
Рейхсканцлер, фюрер и убежденный вегетарианец Адольф Гитлер, прожевывая морковную котлетку, думает собственную думу. Война будет долгой. За спиной предавших германскую расу англичан и выродившихся лягушатников-французов стоит гнусная, объевреенная Америка с ее экономической мощью. Чтоб разгромить этот союз плутократов, надо перестроить всю промышленность и выпускать новые вооружения в невиданном количестве. Где взять сырье, нефть, продовольствие? Где взять миллионы рабов, чтобы заставить их трудиться в цехах и на фермах вместо молодых немцев, призванных в армию? Только на востоке! Тем более что проклятому азиату Сталину доверять нельзя. Сейчас он угодничает перед Германией, а завтра — того гляди — всадит ей нож в спину. Лучше ударить первым, а уж на восточных просторах «блицкриг» не провалится. Там, в отличие от европейской тесноты, будет полная свобода и для маневра немецких танков, и для гения немецких военачальников.