За тем, что происходило в рубке Фернана, он не следил. Но как только увидел, как Михал вышел на корму и направился к лебедке, понял, что сегодняшнее погружение закончено.
– Так, ребята, – быстро сказал он своим. – Поиски продолжаем, но, в случае чего, всю информацию сообщаем мне приватно. Это понятно?
Радисты кивнули, и Стивен отправился на палубу – хотел самолично встретить Марию после первого погружения.
Когда она выбралась из люка, веселая, возбужденная, со сверкающими глазами, Стивен не смог удержаться от улыбки. Так заразителен был ее энтузиазм, так остро чувствовались исходящие от нее волны радостного волнения.
Спрыгнув на палубу, Мария стянула через голову свитер и тут же принялась отдавать распоряжения выбравшемуся следом Павлу:
– Пробы, пожалуйста, надпиши и спрячь в переносной холодильник. Вот черт, если б не этот хам, мы могли бы сразу направлять их в лабораторию и по приезде получили бы уже подробный анализ.
– Какой хам? – спросил Стивен, подходя.
– Ой, я же вам не рассказывала? В первый день, как мы приехали, я отправилась на местную метеостанцию, с которой нам, кстати, и сообщили о вулкане. Думала, удастся договориться о сотрудничестве с тамошними служащими. У них ведь наверняка более полная информация, и аппаратура вся на месте, и контакты с населением налажены. А меня встретил там ужасный человек – хам, грубиян, женоненавистник. Тоже, кстати, бывший наш с вами соотечественник. Ну и… скажем, общего языка мы не нашли.
– Метеорологи… – усмехнулся Стивен. – Дикие люди. Сидят месяцами в одном месте, с людьми не общаются, занимаются только своими приборами. Вот и звереют.
– Точно, – рассмеялась Мария. – Ну, не будем о нем. Хотите, расскажу, что нам удалось собрать? Это удивительно, я никогда не думала…
Стивен направился вслед за ней в кают-компанию. Мария увлеченно рассказывала ему о том, как прошло погружение. И у него в голове промелькнула вдруг невольная мысль. А что, если бы Мария стала его… нет, не женой, скорее, спутницей… коллегой… А может, и женой, чем черт не шутит. Что, если бы ушла из своего института, из лаборатории и вместе с ним занялась бы его бизнесом? Конечно, маловероятно, она ведь так увлечена наукой. Но, с другой стороны, он ведь тоже не садоводством тут занимается. А его дело дает куда большую степень свободы, чем любая академическая организация. Они могли бы вместе разрабатывать план очередной операции, вместе выходить в море, спускаться под воду… Стивен даже на мгновение представил себе, будто они с Марией вдвоем в батискафе. Она оборачивается к нему, и лицо ее в тусклом полусвете кажется загадочным, удивительным и каким-то потусторонним. А глаза сверкают от предвкушения.
А что… не так уж и невероятен такой поворот событий…
Впрочем, Стивен тут же одернул себя и выругал мысленно за несвоевременные фантазии. Сейчас нужно было сосредоточиться на главном, а все, что отвлекает или хотя бы теоретически может помешать, задвинуть подальше.
Дни теперь походили один на другой. Каждое утро Стивен выходил из каюты, чтобы встретиться с уже поднявшейся, умытой и кипящей воодушевлением Марией. Над океаном по утрам висел плотный туман, отчего воздух был слегка более прохладным, но не менее душным. Они завтракали вместе, правда, всегда в компании Майкла, Павла, Фернана и Михала. Говорили ни о чем, пересмеивались, обменивались шутками. А затем начиналось погружение. Стивен вроде как даже привык желать Марии удачи перед тем, как за ней захлопнется люк батискафа, а потом наблюдать, как тяжелая махина опускается под воду. Сразу затем он шел в рубку, но радисты ничего обнадеживающего не сообщали. И Стивен даже не знал, чего ждет больше – того, что кто-то из них наконец запеленгует сигнал, или того, когда поднимется на поверхность батискаф и на палубу спрыгнет довольная и смеющаяся Мария. Несмотря на то что конструкция батискафа была надежной и сам он перед каждым погружением тщательно осматривался Михалом, Стивен всякий раз не мог отделаться от тревожного чувства, когда Мария находилась под водой. И с облегчением вздыхал, когда они с Павлом возвращались на борт «Фреи».
Вечерами они ужинали – Стивен ежедневно заходил в кубрик и отдавал коку особые распоряжения, чтобы вновь и вновь поразить Марию кулинарными изысками. Поражался, правда, в основном Фернан. Мария к еде была довольно равнодушна, съедала свою порцию, благодарила, но оставалось ощущение, что могла бы питаться и тушенкой – не то ее сейчас волновало. Француз же придирчиво обнюхивал каждое блюдо, выуживал вилкой из тарелки какой-нибудь ингредиент, подносил его к свету и тщательно разглядывал. Потом съедал все, требовал добавки – и как только его тощее тело могло поглотить столько еды! – а после ужина непременно тащился в кубрик и узнавал у кока рецепт.
Стивена этот лягушатник страшно раздражал, главным образом, потому, что сжирал приготовленные специально для Марии десерты. А та, кажется, ничего и не замечала. После ужина Павел отправлялся в рубку и связывался с находившейся на Санторини женой. Стивен не подслушивал, просто временами, когда заглядывал в рубку, слышал, как тот говорит:
– Ты там не скучаешь? Не психуешь без меня? Ой, да брось, знаю я, что ты и дня прожить без меня не можешь. Угу, мечтай! Конечно, я о тебе и не думаю. Тут вокруг полно обнаженных туземок, передают тебе пламенный привет.
Потом Павел замолкал на минуту и добавлял тихо и хрипло:
– Я скоро, поняла? Скоро уже буду дома. Смотри там у меня, чтобы ничего с тобой не случилось. Уяснила? Иначе приеду – и тебе не поздоровится. Ну все… Все… И я…
Потом Павел еще пару минут оставался в рубке, смотрел куда-то в узкое окно и молчал. Стивен тогда осторожно прикрывал дверь и возвращался на палубу. А через пять минут Павел уже присоединялся к ним, веселый и заводной, как всегда.
Когда все расходились, они с Марией иногда подолгу оставались еще на палубе вдвоем. Давно уже наступала пряная, жарко дышащая тропическая ночь. Небо расстилалось над головой во всей своей черноте и бесконечности. И ярко вспыхивали серебристые звезды. Такие яркие звезды редко где увидишь. Ну разве что где-нибудь в глухом медвежьем углу, там, куда еще не проникла цивилизация со своими бесчисленными фонарями и светящимися зданиями, прожекторами, рекламами, машинами и прочими многочисленными источниками света. Здесь же, в открытом океане, небо раскрывало над головой свой бархатный шатер, украшенный несметным количеством блесток, и у Стивена, вроде бы уже давно привыкшего к этому чуду природы, начинала кружиться голова. Стоя рядом с ним, Мария тоже задирала голову, любовалась созвездиями, и волосы ее, тронутые легким ночным ветерком, иногда касались его лица. Стивен вдыхал смутный фиалковый аромат и сбивался с мысли. Вот только что о чем-то говорил, рассказывал. Кажется, даже о научных изысканиях, которые вел в годы юности. И вдруг словно вспышка – и в голове оглушающая пустота.
Иногда в такие вечера он дотрагивался до ее плеча, словно бы невзначай. Но Мария всякий раз, сдержанно улыбаясь, осторожно отстранялась и говорила:
– Ну ладно, поздно уже. Завтра еще погружаться. Спокойной ночи Стивен.
И уходила к себе в каюту.
Так продолжалось первые три дня. А на четвертый день рано утром Стивен проснулся оттого, что кто-то громко стучал в его каюту. Он выбрался из постели, натянул брюки и, открыв дверь, увидел на пороге Дени – паренька из радиорубки. Его лицо возбужденно светилось.
– Есть! – мигом выпалил он.
– Я понял, – кивнул Стивен. – Сейчас приду.
Через десять минут в рубке ему показали на карте ту область, откуда исходил принятый сигнал. Придется отклониться от курса на пару сотых градуса. Ничего, потерпят братья-ученые. Хорошо бы удалось отправить их под воду как раз за полчаса до запланированного сближения с объектом. Возможно, тогда удалось бы решить все быстро, спокойно и без лишней суеты. Но Стивен догадывался, что ему вряд ли повезет. Так оно и вышло.
Мария еще за завтраком взглянула в окно кают-компании, за которым разливался знойной волной солнечный день, и вдруг сказала:
– Смотрите, там какой-то корабль. Как странно идет, будто пьяный. А вам не кажется, что он движется прямо на нас?
Тут уж все повскакивали из-за стола. И Павел – этот жизнерадостный кретин, – и жеманный французишка, и сама Мария. Даже Майкл, обменявшись со Стивеном многозначительным взглядом, встал и присоединился к любопытствующим.
– И правда как-то странно виляет, – прищурился Паша.
– Это «Летучий Голландец», – драматично ахнул Фернан.
Механик Михал ничего не сказал, просто прищурился, пытаясь получше разглядеть, что происходит в сверкающей на солнце бескрайней синеве.
Майкл снова взглянул на Стивена и сказал громко, чтобы все слышали:
– Я дам приказ попробовать связаться с этим судном. Возможно, на борту что-то случилось и нужна наша помощь.
Через десять минут, когда из рубки сообщили, что с борта не отвечают, все уже сгрудились на палубе. Мария ради такого случая разрешила даже отложить погружение. Все разглядывали приближающееся к ним судно. Это был старый рыболовный траулер – должно быть, еще недавно использовавшийся для ловли креветок. С тронутого ржавчиной, пузырящегося отслоившейся краской корпуса весело глядело начертанное крупными буквами название «Святая Магдалина». Корабль подплывал все ближе и ближе, уже можно было хорошо рассмотреть пустынную палубу. Ветер гонял по ней остатки снастей – рыболовные сети, мотки веревок, даже чей-то драный ботинок.
– Может, у них приборы отказали? – спросил Паша, обернувшись к остальным. И, не дожидаясь ответа, приставил ладони рупором ко рту и заорал. – Эй, там есть кто-нибудь?
Но ничего не произошло. Никто не вышел на крики. Корабль казался абсолютно пустынным под лучами палящего солнца. Слышно было, как что-то заскрежетало под днищем – и опять тишина.
Стивен внимательно разглядывал корабль. Выходя на палубу, он даже прихватил с собой старый потертый бинокль, и теперь, приложив его к глазам, смотрел в окуляры и хмурился. То, что он видел, не слишком ему нравилось.