– Мы готовы. Поднимай.
На Марию он и не посмотрел.
Снова вдохнуть свежего, хоть и душного от жары воздуха, ощутить, как давит на плечи палящее южное солнце, жмурить глаза от яркого света после сумрака морского дна было чертовски приятно. И вместе с тем резкая перемена обстановки ее ошеломила. Словно она только что видела удивительный сон, настолько правдоподобный, что на несколько мгновений даже перепутала его с реальностью. Или это реальность была всего лишь сном? У Марии слегка кружилась голова. Выбравшись из трактора, она сделала несколько неловких шагов по палубе и опустилась на скрученный моток каната.
– С вами все в порядке? – спросил Тэд с прежней невозмутимостью.
– Да, да… Просто нужно отдышаться.
Дмитрий выбрался следом за ней, и по его тяжелым, резким движениям, по напряженной челюсти и нахмуренному лбу Мария поняла, что он зол до чертиков. Вот только на что? Чем она умудрилась его задеть? Вроде бы беспрекословно подчинялась всем указаниям.
– Дмитрий, – начала она осторожно, от всей души желая вернуть ему доброе расположение духа. – Большое спасибо вам за это удивительное путешествие…
– Пожалуйста, – раздраженно прервал ее он. – Ваши пробы вам сейчас передаст Тэд.
Мария слегка опешила, но все же решила продолжить:
– Я от души надеюсь, что мы сможем еще…
– Не сможем, – снова перебил ее он. – У меня нет времени катать скучающих барышень в поисках острых впечатлений.
– Что? – заморгала Мария. – Подождите, но… Что я такого сделала? Почему вы злитесь?
– И в самом деле, – рявкнул он. – Из-за ваших прихотей я едва не загубил аппарат. Вы хоть представляете, что это все не шутки? Что от нас мокрого места не осталось бы, не успей мы вовремя уйти?
– Представляю, – холодно отозвалась Мария, сама уже заводясь. – Я вообще-то ученый-вулканолог, если вы забыли.
– А ведете себя как глупая избалованная школьница. «Подойдем поближе… Ничего не случится», – рассерженно передразнил ее Дмитрий.
– Вы вроде бы сами не сильно сопротивлялись, – отбрила Мария. – Не могу припомнить, чтобы силой выдирала у вас рычаги управления.
Дмитрий остановился напротив нее, как-то тяжело, словно под непосильным грузом опустив плечи. Мария видела, как сжимались и разжимались его крупные кулаки. Видно, он изо всех сил старался побороть вскипающую ярость.
– Знаете, – почти спокойно начал он. Лишь в голосе проскальзывали нотки сдерживаемого гнева. – Если вам совершенно не дорога ваша жизнь – это не мое дело, и не мне вас судить. Но вынуждая меня рисковать ею, вы делаете меня ответственным за ваше здоровье и благополучие. Я такой ответственности нести не хочу. И не буду! Хотите сигать с обрыва в раскаленную лаву – ради бога. Только без меня.
– А я еще раз вам повторяю, что насильно лезть в пекло вас не заставляла. Если вы сами поддались порыву, а теперь жалеете, так разбирайтесь со своим глубоким внутренним миром, а не со мной. Потому что я перед вами ни в чем не виновата, и если у вас там в прошлом произошла какая-то неприятность со вверенными под вашу ответственность людьми… – Она резко осеклась, сообразив вдруг, что в пылу ссоры сказала лишнее.
Но было поздно. Лицо Дмитрия мгновенно замкнулось, словно окаменело. Он не был больше интересным, располагающим к себе, в чем-то даже авантюрным ученым, как сегодня утром. И пышущим злобой грубым мужланом, как пять минут назад, тоже не был. Нет, он как будто бы за одну секунду стал каменным изваянием, неким истуканом, сохранившим лишь внешнее подобие человека, на самом же деле лишенным души.
– Простите… – тихо произнесла Мария, прижимая пальцы к губам, будто пытаясь перехватить вырвавшиеся у нее жестокие слова.
– За что? – скептически спросил он, вскинув бровь. – По существу, вы правы. Но обсуждать с вами ту ситуацию я не буду, потому что вы ничего о ней не знаете.
– Но вы могли бы мне рассказать, – осторожно предложила Мария.
И тут же стушевалась под насмешливым взглядом Дмитрия. Он посмотрел на нее так, словно в жизни не слышал большей нелепости. И в целом Мария его понимала. С какой стати он станет рассказывать что-то ей, посторонней женщине? Только на основании того, что сегодня утром, в подводном мире, между ними возникло некое единение, духовная связь? Если предположить, что ей самой все это не померещилось… Но даже если некое чувство между ними и правда было, то по возвращении на корабль оно немедленно оказалось похоронено под градом взаимных упреков. И швырнув Дмитрию в лицо свою последнюю неосторожную фразу, Мария сама отсекла всякую возможность их дальнейшего сближения.
– Вам пора на корабль, – сухо сказал Дмитрий. – Вас уже ждут.
Обернувшись, Мария увидела замершего у борта Стивена. Поймав ее взгляд, он широко улыбнулся и призывно замахал ей рукой.
– Да, – кивнула она.
Уходить не хотелось. Тем более – так. Но как все исправить, Мария не знала. Командовать подчиненными в лаборатории было не в пример проще, чем строить взаимоотношения с обычными людьми.
– Дмитрий, – осторожно начала она.
Шагнула ближе и прикоснулась к его руке где-то в районе локтя – сделала то, что ей так хотелось сделать там, под водой. Он искоса посмотрел на нее, но руку не стряхнул. И Мария сочла это хорошим признаком.
– Дмитрий, мне очень жаль, что все так получилось и мы снова друг друга не поняли. Я очень благодарна вам за это подводное путешествие. Никогда еще я не испытывала таких ощущений. Вы подарили мне возможность увидеть Кавачи совсем близко. Спасибо вам! И, пожалуйста, приезжайте еще! Мне очень приятна ваша компания, – тут она испугалась, что сказала лишнее, и добавила: – Всегда интересно обсудить имеющиеся результаты с понимающим человеком и получить непредвзятое мнение.
Дмитрий помолчал пару секунд и, кажется, тоже решил разрядить повисшее между ними напряжение, сказал:
– Вы тоже меня простите за эту вспышку. Просто перенервничал.
– Ну, тогда увидимся? – улыбнулась Мария, постаравшись вложить в улыбку все свое обаяние.
Она снова сжала локоть Дмитрия, а затем развернулась и бодрым шагом пошла к ведущим на борт «Фреи» сходням. Едва ступив на них, она обернулась и махнула Дмитрию рукой. Он все так же стоял, не двигаясь, скрестив на груди большие руки, словно пытаясь отгородиться от невидимой опасности, и смотрел на нее, прищурившись от яркого солнечного света.
Дмитрий
Боже, как он злился на эту женщину! От ярости буквально темнело в глазах и перехватывало дыхание.
Но, несмотря на гнев, Дмитрий отлично понимал, что, по сути, предъявить ему нечего: он действительно сам согласился прокатить ее на подводном тракторе. И она и вправду не принуждала его подходить ближе к вулкану и подвергать их опасности. Она просто попросила, а он послушался. Даже не особенно и возражал.
Так что в целом он понимал, что ярость его иррациональна, и злиться ему, по сути, нужно на самого себя. И все же он злился – злился на Марию за то, что она заставила его испытывать чувства, о которых он давно забыл. Он привык считать себя неспособным на них. Сначала, когда она сидела рядом с ним в кабине трактора, ему почему-то невероятно приятно было осознавать ее восторг и чувствовать радость от того, что удалось ее впечатлить. Он потому и старался подводить трактор поближе к различным подводным диковинам, лишь бы снова услышать ее тихий восторженный вскрик, увидеть вдохновленный блеск ее глаз. Идиот! Увлекся, как мальчишка-школьник, радостно демонстрирующий однокласснице свои таланты: а я еще и жонглировать могу, и ушами шевелить. Тьфу, вспомнить стыдно!
Но самым худшим было даже не это. Хуже всего было то, что он испытал позднее, когда Кавачи показал свою мощь, едва не лишив их жизни. Его вдруг просто сковал страх, утробный панический ужас, о существовании которого он, казалось, давно забыл. В последний раз он испытывал такие эмоции много лет назад, когда погибла любимая женщина и разрушилась вся его жизнь. Он думал, что ему больше не жить, но со временем глубокая рана все же затянулась, оставив на сердце болезненный рубец. И взяв себя в руки, собрав себя по кускам, он дал себе слово, что никогда больше в жизни не испытает подобного. Лучше навсегда остаться одному, чем вновь испытать ужас от того, что подверг опасности чужие жизни. Да не просто чужие, а жизни людей, которые по какой-то причине ему небезразличны.
Много лет назад он поменял род деятельности, чтобы больше никогда не брать ответственности за других. Нанялся работать метеорологом, стал ездить в самые удаленные уголки мира, жить отшельником, ни с кем близко не сходиться – лишь бы не повторить того, что случилось. И вдруг, незаметно для самого себя, опять вляпался в подобную историю. Как? Почему? Когда это произошло? Когда на его метеостанцию заявилась незнакомая женщина с красивым лицом и золотистыми волосами? Да ерунда! Он взрослый человек, способен держать себя в руках и не покупаться на внешнюю привлекательность. Так, может, когда он впервые заговорил с ней о науке, и она подкупила его своими знаниями, интересными суждениями и гипотезами, энтузиазмом к любимому делу? Или его так сильно задело то, что Стивен посоветовал Марии не доверять ему, Дмитрию? То есть в нем взыграли мальчишеские амбиции? Какое ему в целом дело до Стивена, до Марии, до всей этой экспедиции? Он ведь знал, что о нем судачат на островах, что в порту ходят слухи о его прошлом, искаженные и приукрашенные при передаче из уст в уста. Но это никогда не было для него проблемой. Какое ему, в конце концов, дело до того, что думают о нем посторонние люди? Тогда почему же в этот раз он так завелся?
В тот день, когда Мария, тепло попрощавшись с ним, несмотря на предшествовавшую ссору, махнула ему рукой и перепорхнула на борт «Фреи», Дмитрий был уверен, что больше никогда ее не увидит. Слишком он испугался неожиданно нахлынувших чувств. После стольких лет пребывания в относительном душевном покое, в умело созданной им толстокожей броне было больно чувствовать то, что он чувствовал к Марии. Он твердо решил больше не иметь ничего общего ни с ее экспедицией, ни со склочным хозяином судна «Фрея», ни с Марией. Женщиной, которая беспокоила его, заставляла совершать несвойственные ему поступки и будила давно похороненные чувства.