– А вон там, видишь? – сказал вдруг Павел, указав пальцем куда-то за иллюминатор. – Интересное изменение рельефа. Давай попробуем продвинуться туда, там могут быть другие показатели.
– Хорошо, – согласилась Мария.
Павел выкрутил рычаг, пытаясь развернуть батискаф, и вдруг где-то наверху странно заскрежетало, раздался сильный толчок. Марию и Павла подкинуло вверх, потом прижало к сиденьям. Батискаф, словно потеряв равновесие, перевернулся на бок и спустя несколько секунд тяжело ударился корпусом о дно.
– Что ты там такое нажал? – обернулась к Павлу Мария.
– Ничего, – удивленно пожал плечами тот. – Как обычно, хотел развернуться… Это вряд ли из-за меня, скорее что-то случилось наверху.
Мария, нахмурившись, потянулась к передатчику и нажала кнопку:
– Фернан, Фернан, что там произошло?
Динамик глухо молчал.
– Фернан, ты меня слышишь? – не сдавалась Мария. – У нас, кажется, проблемы. Что случилось?
Но связи не было. Павел выхватил передатчик из рук Марии, повертел его, потряс, бормоча себе под нос:
– Может, сломался? Сейчас я его…
Он поковырял прибор найденной где-то под сидением отверткой, раскрыл его, подул на микросхемы, но ничего не помогло, связь так и не восстановилась.
– Да что там такое стряслось? – непонимающе покачала головой Мария.
Она пока еще не успела испугаться, просто досадовала на внезапно возникшие помехи. Павел, вдруг ставший необыкновенно серьезным, сосредоточенно нахмурившись, тыкал в кнопки приборной панели, все еще пытаясь восстановить связь с «Фреей».
– Маруся… – осторожно сказал он.
И Мария сразу же напряглась. Маруся… Нет, иногда он так называл ее – в шутку или пытаясь поддразнить. Но сейчас в его голосе было что-то иное – и она почувствовала, как вдоль позвоночника пробежала дрожь.
– Маруся, ты только не пугайся, но, кажется, мы отцепились от корабля, – сказал он.
– Как это? – не поняла она. – Разве это возможно? Там же трос и… Фернан должен отслеживать…
– Все возможно, – дернул плечами Павел. – Может быть, на поверхности шторм. Может быть, что-то случилось с тросом или с самим батискафом. Михала же не было в последний день…
– А Фернан? – не отставала Мария. – Фернан должен ведь быть на связи?
– Должен, – кивнул Павел. – Ну мы-то не знаем, что там творится наверху. Может быть, на корабль напали, может быть…
– Что ты несешь? Кто напал?
– Да я-то откуда знаю, – огрызнулся он. – Пираты, например. Может, там внезапно война началась, пока мы тут с тобой подводным царством любовались.
– Ладно, не заводись, – примирительно сказала Мария. – Давай решать, что будем делать. Ждать, пока связь наладится?
– А толку? – возразил Павел. – Все равно от «Фреи» мы отцепились. Ну, появится связь, Фернан тебе это только подтвердит. А дальше что? Нырять он за нами будет, что ли? Нет, нужно всплывать самим.
– Хорошо, – кивнула Мария. – У нас есть система аварийного сброса балласта. Михал меня столько раз учил ею пользоваться, достал ужасно. А в итоге оказался прав.
– Лучше бы он трос лишний раз проверил, прежде чем в больничку отправляться, – проворчал Павел. – Так, пристегните ремни. Сейчас нас должно выбросить наверх, держись покрепче.
Благодаря тому же Михалу, дотошно инструктировавшему всех членов экспедиции о правилах обращения с батискафом, Мария знала, как действует система сброса балласта. Сейчас груз, подвешенный к днищу батискафа на специальных крючках, должен отцепиться, и металлическая капсула всплывет на поверхность, как огромный мяч.
Павел потянулся к рычагу, отвечающему за сброс балласта, вытянул его до упора, и Мария покрепче ухватилась за подлокотники сиденья, приготовившись к тому, что их сейчас тряхнет и потащит вверх. Она как зачарованная смотрела на показатели глубиномера, ожидая, что те резко изменятся. Но ничего не произошло. Батискаф по-прежнему лежал на дне без малейшего движения.
Павел нахмурился, вдавил рычаг обратно и снова рванул его на себя. И опять ничего не произошло.
– Что?.. Что случилось? – прерывающимся голосом спросила Мария.
Павел лишь глухо выругался себе под нос. Даже в тусклом свете кабины батискафа было видно, как побледнело его лицо, как выступили на висках капли пота. Он снова и снова дергал за рычаг, но ничего не помогало.
– Не работает, – наконец выдохнул он. – Систему заклинило. Чертов Михал! Что он там намудрил? Стоило ему на сутки отлучиться, и все развалилось к чертям собачьим!
– Подожди, но не может же быть… – начала Мария.
– Сама попробуй! – рявкнул Павел.
Мария взялась за рычаг и попыталась привести в действие аварийную систему. Она рукой почувствовала, как рычаг словно проскальзывает мимо нужной шестерни, не задевая ее, проскакивает вхолостую, не приводя в действие спусковой крючок.
Панический ужас охватил ее, но она, глубоко вздохнув, попыталась отключить ненужные эмоции и сосредоточиться на проблеме. Нужно что-то сделать. Взять ситуацию под контроль. Как-то выкрутиться…
– Мы сможем сами починить систему? – спросила она.
– Ни хрена мы не сможем. Можно только механически отцепить груз снаружи. Но как это сделать? Выбраться из батискафа нельзя, а если б мы и выбрались, нас бы просто раздавило давлением.
– Тогда что? – плохо слушавшимися губами произнесла Мария. – Что нам делать?
– Ждать, пока связь наладится, – угрюмо отозвался Павел. – Или пока они там наверху спохватятся. Пока вызовут подмогу с берега, что-нибудь предпримут. Если они вообще там живы.
– А если нет? – похолодев, спросила Мария.
– А если нет… – бесцветно повторил за ней Павел. – Если нет… может быть, по счастливой случайности приедет твой метеоролог, спустит свой трактор и поможет нам.
– Он не приедет, – покачала головой Мария. – Не сегодня. Сегодня у него смена. В лучшем случае завтра днем.
– Воздуха хватит максимум часов на десять, – буркнул Павел. – Если мы вообще не замерзнем здесь раньше. Да что ж там такое стряслось? Как нарочно, все одно к одному. Может, Михал решил нас с тобой грохнуть? А что, все сходится! Вывел батискаф из строя, изобразил болезнь и свалил на берег…
– Ну и зачем бы ему нас убивать? – возразила Мария.
– А я не знаю зачем, – какими-то дикими глазами поглядел на нее Павел. – Может, он маньяк. Может, он тайно тебя ненавидит. Или меня… Или это твой пылкий поклонник Стивен решил отомстить тебе за то, что дала ему от ворот поворот. Мне-то откуда знать? Не у меня тут бурная личная жизнь…
– Хватит, – вдруг твердо сказала Мария.
Она вся как будто внутренне собралась, окончательно осознав, что из ситуации, в которую они попали, выхода нет. Сами они ничего сделать не могут, и остается только взять себя в руки и ждать, что прибудет помощь. А она прибудет, обязательно прибудет, иначе и быть не может. Главное сейчас – не психовать, не истерить, держаться и надеяться на лучшее. Иначе оба они вот прямо сейчас немедленно сойдут с ума.
– Хватит, оттого, что ты будешь на мне срываться и искать виноватых, легче не станет. Я не верю, что все происходящее чей-то злой умысел. Зачем? Исходя из каких мотивов? Раненые чувства? Брось, это просто смешно, мы же с тобой не в дурном сериале. Ну а даже если и так, когда мы выберемся, то докопаемся до истины, а сейчас наши домыслы ничем нам не помогут. Лично я уверена, что все это – просто несчастное стечение обстоятельств и к нам обязательно придет помощь, как только у них там, наверху, все утрясется.
– Маруся, – Павел тоскливо посмотрел на нее. – Ты извини… Просто понимаешь, там же Ирка… И ребенок… если я не вернусь…
– Вернешься! – твердо оборвала его Мария. – Не впадай в панику. Ничего еще не ясно. Пашка, держись, слышишь? Ты мне нужен, без тебя я не справлюсь, понял?
Он помолчал пару минут, как будто собираясь с силами. Глубоко вдохнул, задержал воздух в легких, прикрыв глаза, а затем выдохнул и обернулся к ней, улыбаясь уже почти спокойно. Разве что в окаменевшем подбородке чувствовалось напряжение.
– Понял. Все понял. Ну что, комиссарша, у нас с тобой неожиданный отдых? Давай знаешь что? Играть в шарады. Умеешь? Ну, я начну. Первое – предлог…
Прошло уже два часа, и все труднее было держаться. Они давно уже бросили попытки играть в шарады, в слова, в данетки и прочие забытые со времен пионерских лагерей игры. Павел сидел, уронив голову на скрещенные руки и спрятав лицо в ладонях. Иногда он срывался с места – видимо, когда в голову приходила какая-нибудь идея спасения, пригнувшись, лез в какой-нибудь отдаленный угол батискафа, чем-то там гремел, пытался что-то открыть. Но потом лишь шепотом матерился и возвращался на место. Похоже, что возможностей выбраться без посторонней помощи у них и правда не было.
В кабине становилось все холоднее. Тонкие стенки батискафа не способны были долго удерживать тепло, а вода у самого дна была очень холодной. Теперь Мария уже жалела о том, что они не подобрались поближе к Кавачи, вспоминая, как жарило в кабине трактора в тот день, когда они с Дмитрием впервые вместе опустились под воду. Конечно, попади они в такую ситуацию сейчас, они бы очень быстро погибли от теплового удара, а то и сгорели бы заживо. А может, это был лучший исход, нежели мучительно умирать от переохлаждения и недостатка воздуха?
От мыслей о Дмитрии что-то неприятно сжалось внутри. Мария вдруг вспомнила, как касались ее его большие сильные руки, как от его близости становилось надежно и легко. И все как будто бы наполнялось смыслом, становилось правильным. Она помнила о том, как ее тянуло к нему, как неудержимо хотелось отвести от его лба отросшую прядь волос, а потом обхватить руками шею, прижаться покрепче и ни о чем не думать. Еще вчера вечером она так боялась несвоевременных чувств, так хотела затушить их и вернуться к своей упорядоченной, простой, понятной, безэмоциональной жизни. И только сейчас, думая о том, что, возможно, никогда уже не выберется из этого стального саркофага, никогда не увидит солнца и не вдохнет чистого воздуха, она вдруг поняла, что будет жалеть не о том, что не закончила свое исследование, не об оставленной лаборатории, не о своих научных расчетах, а только о том, что так ни разу и не поцеловала его, не позволила себе забыть обо всем в тепле его сильных, надежных рук.