В рядах призванных пронесся ропот замешательства. Гном-маг переглянулся с другими лидерами кланов, потом с Пайпер. Они кивнули друг другу и начали отступать.
По лицу Лариона пробежала тень, и он взвыл:
— Предатели! Вы же поклялись! Поклялись служить Бездне!
Айлин бросила взгляд на Морену, потом запрокинула голову, уставившись белесыми мутными глазами прямо на меня.
— Чего ты ждешь, демон? — одними губами спросила она, после чего развернулась к Лариону и громко прохрипела: — Мы служим Ядру, жрец, а не подчиняемся прихотям Бездны, ибо жизнь смертна, но нет смерти в служении Чумному мору!
С этими словами они с Магваем присоединились к Морене и Жнецу.
Все четыре легата начали работать в унисон, поднимая павших. Мертвецы под их совместным контролем начали двигаться так, чтобы окружить смертных. Ряды подчиненных Лариона окончательно дрогнули, в глазах призванных читались паника, смятение и отчаянное желание выжить. Они больше не смотрели на демониаков как на союзников: слова Магвая открыли им глаза. Им всем, включая Хинтерлиста и Пайпер.
— Смертные сдаются! — закричал Хинтерлист, глядя на Молоха, но тот лишь усмехнулся.
— Защищайте меня! — Голос Лариона, всегда такой властный и уверенный, теперь сорвался на истеричные нотки. — Я ваш верховный жрец! Я…
Но его слова потонули в реве битвы. Смертные, еще недавно готовые умереть по его приказу, теперь в панике разбегались, бросая оружие. В их глазах читался тот особый страх, что приходит с осознанием близости окончательной смерти.
Молох мгновенно оценил ситуацию, и его рев перекрыл хаос битвы:
— Сейчас! Демоны, покажем врагам силу настоящей Преисподней!
— Во славу Преисподней! — Раскатистый клич Аваддона слился с рыком Агвареса. — Отомстим за павших братьев и сестер!
— Грог-х-р! — прогрохотало по полю боя, взметнулись массивные руки-алебарды Деспота, и он начал косить демониаков, возглавив атаку.
— Ау-у! — взвыли легионеры, устремившись за ним, и в этом реве я отчетливо расслышал подвывание и хохот Ридика.
Они с Леррой, словно вспомнив былые дни в Летучем отряде, врезались в толпу демониаков, как раскаленный нож в масло: огненные плети суккубы расчищали путь, в то время как невероятно быстрые клинки демона находили уязвимые места в доспехах противников.
— Все думают, что мы живые! — Голос Ридика, пронзивший какофонию сражения, звучал почти весело. — А это не так!
Молох, Агварес и Аваддон бежали среди первых, отчего я лишь развел руками: ничему их смерть не научила! Опять лезут сломя голову в самую гущу!
Генералы подавали плохой пример, потому что никто не щадил себя. Даже Сильва и Тарзак сражались с той особой яростью, что рождается из смеси долга и жажды мести. Рядом с ними изящно несла смерть легат Лилит, за нее в мое отсутствие инстинктивно держалась моя когорта.
Пора было заканчивать.
Использовав Дьявольское ускорение и Стремительность урагана, я стрелой полетел к главной цели — застывшему телу Угар-Намтара, все еще скованному эффектом Оцепенения души. Время поджимало: я чувствовал, как заклинание начинает слабеть, как сущность босса демониаков пытается вырваться оттуда, куда я ее отправил, и понимал, что случится это намного раньше положенного часа.
Ударил я незатейливо — апперкотом в массивный выпирающий подбородок Угар-Намтара. Призрачный Коготь Тьмы вырос из кулака и пронзил его голову. Шкала жизни босса демониаков опустилась. Отлично, враг уязвим!
Кулак-молот — и Коготь Тьмы впился в висок Угар-Намтара. Прямой в горло, снова удар, еще и еще! Его шкала жизни падала рывками, с небольшим опозданием, не поспевая за моей скоростью, но все же с каждым попаданием все отчетливее стремилась к нулю.
В замедлении было видно, как его плоть расходится волнами под моими ударами, как взлетают ошметки плоти и брызги крови, как ломаются и крошатся кости. В последний удар я вложил всю ярость за погибших товарищей, которых успел оплакать, а потом воскресить.
И когда мой кулак пробил грудь Угар-Намтара (нет, Люция), в его застывших глазах что-то поменялось, промелькнули не только гнев и ненависть от бессилия, но и ужас. Сколько бы воплощений у него ни было, их число конечно!
Босс вспыхнул, его тело начало рваться, словно старая рубаха по швам, а из трещин и разрывов полился ядовито-желтый свет. В этом сиянии, ослепительном даже для моего замедленного восприятия, растворялась не просто физическая оболочка демониака, отдавшего свое тело Люцию, но и сама сущность истинного врага Преисподней.
В этот момент — мгновенно, на грани озарения, а может, благодаря подтверждающему голосу Хаоса в голове — я осознал: уничтоженная сущность сделала Люция слабее. Чтобы его окончательно развоплотить, нужно всего лишь покончить с каждым его воплощением.
Над полем боя вспыхнули руны:
Угар-Намтар, босс демониаков, мертв. Демониаки проиграли!
Взорвавшись, труп Угар-Намтара запустил цепную реакцию: все демониаки одновременно начали исчезать, растворяясь в воздухе подобно утреннему туману. Они таяли, и их предсмертные крики сливались в единый вой отчаяния, эхом прокатывающийся по Окаянной бреши. В этом хоре агонии слышалось нечто большее, чем просто боль, — осознание не только поражения в Играх, но и конца пути, после которого их ждет лишь великое ничто.
Я наблюдал за этим, выйдя из ускорения и не веря, что совсем недавно настолько отчаялся, что подумывал о том, чтобы просить Люция о пощаде. Я, сын самого Азмодана!
Оставалось кое-что завершить — оторвать голову верховному жрецу Бездны. Найти Лариона труда не составило: смертные шарахались от него как от зачумленного, а демоны, окружив плотным кольцом, не спешили с расправой.
Шутник Ридик, верный своей натуре, подкрался сзади и дал Лариону такой пинок под зад, что он, кувыркаясь, пролетел не меньше двадцати метров. Поднявшись на дрожащие ноги, жрец издал пронзительный визг: к его ягодицам намертво прилипла раскаленная добела подкова, с которой стекали капли расплавленного металла.
— Снимите! Снимите ее! — верещал Ларион, безуспешно пытаясь дотянуться до источника своих мучений. Его пальцы обжигались о раскаленный металл, но он все равно продолжал хвататься за подкову, только усугубляя свои страдания. — Умоляю, она же прожжет меня насквозь!
Его метания и крики только усилили веселье демонов. Кто-то предложил ему сесть и остудить подкову, выглядевшую точь-в-точь как дорогие унитазные стульчаки в богатых домах Даранта. От этого сравнения хохот стал еще громче, а истерика Лариона — еще неистовее.
Молох, Аваддон и Агварес прекратили издевательства, но только для того, чтобы навсегда закончить мучения жреца. В движениях генералов, размеренно наносивших удары, чувствовалась не просто ярость — это была холодная, расчетливая месть за каждую каплю пролитой крови их легионов как здесь, в Окаянной бреши, так и в Преисподней.
— Где теперь твоя Бездна, жрец? — Голос Молоха громыхал подобно камнепаду в горах. — Слышал, раньше ты служил Нергалу? Что ж, отправляйся к нему в небытие!
Верховный жрец пытался сопротивляться, но его магия, еще недавно заставлявшая трепетать самих демонов, теперь казалась жалкой искрой перед лицом возрожденного пламени Преисподней. В его глазах плескался страх — тот самый, что он, когда-то Первый инквизитор Нергала Лучезарного, так часто внушал другим.
Я позволил генералам насладиться мигом возмездия, прежде чем сделать шаг вперед. Моя ладонь сама потянулась к груди Лариона, легко проникла в мягкую плоть, пробила ребра и нащупала сердце, находя единственную точку, где смертное тело соединялось с дарованной Бездной силой.
Одно стремительное движение — и по изможденному лицу верховного жреца пробежала тень мучительного осознания: это конец. Эти Игры, где все, как он думал, было предрешено, обещали стать легкой прогулкой и сулили веселье, но обернулись бесславным концом.
Но даже в последний миг своего существования он так и не постиг главной, роковой истины: его госпожа, та самая Бездна, которую он провозглашал единой и истинной богиней всего сущего, хладнокровно отправила его на заклание демониакам.
Неслучайно Бездна избрала верховным жрецом именно Дэку. Тот, кто должен был выжить любой ценой, совершил немыслимое: пожертвовал собой, вопреки всякой логике. Его поступок, непостижимый для расчетливого разума Бездны, стал той самой переменной, которую она не смогла предусмотреть. Предательство Дэки и его самопожертвование ради высшей цели навсегда останутся за пределами ее понимания.
Ларион же ни при каком раскладе не пережил бы этих Игр, потому что Бездна по какой-то причине прогнулась под Люция. Демониаки были обречены на победу, но несколько случайностей сломали весь план… Но что все же двигало Бездной на самом деле?
Размышления оборвали раскат грома и звон небесного колокола.
Со смертью Лариона все призванные смертные, кроме наших союзников, растворились в воздухе, а Окаянная брешь содрогнулась: Гонг Бездны возвестил об окончании Демонических игр.
Перед нами всеми, включая союзников из Чистилища, зажглись огромные руны:
Ларион, босс призванных, мертв. Призванные проиграли!
Победа! Демоны — чемпионы XX Демонических игр!
Перед собой же я увидел официальное признание нашей шестьсот шестьдесят шестой победы и перечень всех тех, чьими руками она добывалась:
Демон Ааз!
Вы и ваши соратники — демон Аваддон, демон Агварес, демоница Агата, нежить Айлин, демоница Анила… бес Заган’Нахаш, титан Бомбовоз… гном Джокер, демон Горвал, человек Гирос… испепелитель Даруикинар, черт Даг’гон, нежить Дестини, демон Деспот, демон Жег… эльф Збигнев… человек Инчито, человек Ирита… орк Йеми… черт Кродис, гном Краулер, демоница Кунда… суккуба Лерра, демоница Лилит… нежить Магвай, оборотень Мессия, демон Молох, демон Мурасаме… инкуб Ницал… рокотанк Рубин, вампир Райкер, демон Ридик… демоница Сильва, демон Славикус… демон Тарзак, человек Тисса… лофер Уркиш… орк Фобос, вампирша Франциска… демон Холод, дворф Хармо’Лав… нежить Шиндлер, человек Шемшур… — одержали победу в 666-х Демонических играх, чем выполнили условия Демонического пакта!