Князь Друцкий вернулся только к самому концу бала, перед уходом их величеств, и с разрешения Андрея вывел Полину на прощальную куранту. А вернувшись, кратко объявил:
— Его величество не желал видеть гранда Гильермо, дабы не портить праздника. Свою волю ему он объявит на будущей седмице, когда двор развеется после сегодняшних торжеств.
Истинность утверждений дядюшки о дружбе князьям проверить не удалось: в ближайшие дни гранд де Кераль на отданном невесте дворе в Аранхуэсе не появлялся. Зато знатные соседи гранд Беренгер Алькала-де-Энарес и Альфонс Фарнезе с сестрами заходили, вызывали княжон на прогулки. С ними, разумеется, уходил и Ермолай, но без особого восторга. Видать, эти красавицы его сердца тронуть не смогли.
Страшное известие привез, понятно, князь Юрий Семенович. Именно он проводил при гышпанском дворе куда больше времени, нежели с родственниками. Говорить много не стал. Испив с дороги разведенного вина, просто и прямо сообщил:
— Род де Кераль изгоняют. Его величество объявил, что направляет гранда Гильермо наместником в южные колонии, полвека тому основанные грандом Педро де Мендоса. И тогда же заброшенные. Это так далеко, что королевского двора ни гранду, ни его сыну, мыслю, больше уже не видать. Они должны будут жить на краю света, исполняя его волю. Это конец. Они потеряют свои связи и знакомства, их замок потихоньку приберут себе родичи. Пройдет лет пять, и здесь о них не вспомнит уже никто. Зачем просить короля о помиловании, рискуя навлечь на себя его гнев, за тех, кого не видишь и не слышишь и от кого невозможно ожидать ответного заступничества? Пребрана дома?
— Нет, гуляет с гостями, — покачала головой Полина.
— Помолвку надобно разрывать. Такие родичи нам ни к чему. С княжеским приданым и познатнее найдем.
— Нехорошо как-то, — неуверенно ответила княгиня. — Сговорились вроде как честь по чести, дети наши друг другу по душе пришлись. И вдруг рвать все разом и забывать все обещания.
— А коли Пребрана женой каторжника окажется, сие хорошо будет? — решительно отрезал дядюшка. — У нее ведь вся жизнь прахом пойдет, новой же Господь не подарит. Да и нам какой прок от родичей таких, что по влиянию своему десятника из дальнего гарнизона не превосходят?
— Ну, насчет каторжанина, Юрий Семенович, ты, конечно, загнул… — возразил Зверев.
— Что нам за дело — каторжанин али надсмотрщик при каторге? — пожал плечами князь Друцкий. — Все едино не постельничий, не виночерпий и не воевода. Кабы простой идальго был… А знатному человеку от такого поста никакой чести.
— Куда, сказываешь, их ссылают, Юрий Семенович? — переспросил Зверев.
— За море, в некие южные земли, — ответил дядюшка. — Сказывают, туда токмо плыть больше месяца выходит. Гран Педро де Мендоса открыл сии края далекие полвека назад, срубил поселение первое, окрестные места описал. Однако же вскоре попытался вернуться и на обратном пути преставился. Иные же корабли, в тот край отправленные, токмо развалины нашли. Посему более они корону не беспокоили. Ныне же его величество гранда Гильермо Игулада-де-Кераль вдруг решил наместником послать. Места более дальнего и дикого, знамо дело, ныне не сыскать. Вестимо, специально подбирал прочим бунтарям в назидание.
— Да уж, постарался, — согласился Андрей.
— Дон Альфонс хорошая партия… — Дядюшка снова припал к разбавленному вину, утоляя жажду, оторвался: — Токмо неясно, у него и вправду интерес серьезный к княжне Арине имеется, али мысли у них токмо амурные и ничего более?
— Как Пребране сказать, даже не представляю, — вздохнула княгиня и обняла Андрея. — Она уж сколько мыслей о свадьбе с Карлом пересказала, не счесть. Жалость-то какая.
Молодые люди вернулись незадолго до заката. Гышпанцы остаться на ужин отказались, откланялись. Княжны же еще долго вздыхали, витая мыслями где-то в облаках. Пока они успокоились, пока переоделись, пока прислуга накрыла на стол — ужинала княжеская семья уже при свете факелов, придававших воде в бассейне зловещий красноватый оттенок и заставляющих тени выплясывать на стенах двора зловещий дикарский танец. О гранде де Кераль разговора случайно не зашло, специально о нем никто вспоминать не стал. Посему к себе в светелку Пребрана ушла, так и не узнав о резком изменении своей судьбы. Вслед ушли Арина с Ермолаем. Князь и княгиня еще задержались, неспешно допивая легкую сладкую сангрию. Однако разговор не задался. Не то у всех было настроение для праздной болтовни.
— Нет! Не-е-ет!!! Почему?! Ну почему? Не хочу! Не хочу!!! Все равно! Все равно! — Когда Пребрана влетела в княжескую опочивальню, она уже была вся в слезах. И, похоже, даже не заметила, что отец стоит полуголым: Андрей как раз переодевался после утреннего купания. — Батюшка, почему? Ну за что?!
— Так о тебе ведь заботимся… — Князь понял, о чем идет речь, без дополнительных пояснений. — Не желаем, чтобы ты в нищей семье, в прохудившейся хибаре с детьми голодала…
Зверев ответил — и сам же понял, что в своих эпитетах очень и очень сильно погорячился. При всей своей небогатости и при всей королевской опале семья грандов де Кераль явно не относилась к тем, кому не хватит золота на корку хлеба или пары сантимов на особняк в богатом городе. Шиковать шелками на холопах или самоцветами на упряжи они, может статься, и не способны — но уж прокормить не только себя, но и несколько десятков слуг им по силам. Либо — с помощью этих нескольких десятков обеспечить припасами себя.
— Он меня не из-за денег любит! — ударила кулаками его по груди Пребрана. — Люб он мне, ты слышишь, люб! Не пойду за другого! Я с ним убегу! Я в монастырь постригусь! Я царю в ноги кинусь!
Она опять бессильно заплакала, и Андрей смог обнять свою дочку, погладить ее по голове.
— Не пойду! Не пойду, — всхлипывала она уже вовсе непонятно о чем. И вдруг жестко заявила: — Я убегу!
— Не делай глупости, — посоветовал Зверев, который, прижимая к себе вздрагивающую девочку, на время забыл о принятом накануне решении. — Пока вместе, всегда что-нибудь придумать можно. Одна совсем беззащитной останешься. Счастья не найдешь, жизнь покалечишь.
— Ты выдашь меня замуж за Карла? — моментально вскинула голову дочь. — От слова не откажешься?
— Как у тебя все быстро! Подумать нужно. Вдруг выход какой и найдется.
— Отдашь за Карла? — Она всхлипнула, но уже не так влажно.
— Я пока еще думаю, — покачал головой Андрей.
— А дядюшка не против будет? — неуверенно спросила она.
— Ну, положим, отец тебе все-таки я, а не он, — возмутился Зверев. — И к тому же еще ничего не решено!
— Я люблю тебя, батюшка! — окончательно повеселела Пребрана и выскочила прочь.
Князь Сакульский, уже понимая, что наговорил лишнего, не спеша влез в легкую шелковую рубашку, холодящую кожу, опоясался саблей, напялил на голову модный в здешних краях широкий берет, прикрывающий от солнца не только голову, но и лицо. Мысленно пожалел, что до сих пор никто еще не изобрел длинного козырька, и вышел на солнце.
Дядюшка уже бегал недовольно под навесом, то и дело задевая пустой стол, Полина сидела на скамеечке и говорила ему что-то утешительное. Зверев подошел ближе — Юрий Семенович вскинул голову и, даже не поздоровавшись, спросил:
— Никак забыл, княже, о чем мы вчера беседовали?
Видно, разозлился не на шутку.
— Любовь зла, — пожал плечами Андрей. — Сегодня калеными щипцами вырвем — на всю жизнь в душе дыра кровоточащая останется.
— Я ей что, любить запрещаю кого хочется? Пусть любит! Токмо замуж за голодранца гышпанского княжну отдавать нельзя.
— По роду-то ведь знатен, — напомнил Зверев.
— Род — он при дворе да в обществе важен. В земле же дикой, как в бане, все равны. Туда он, кстати, и отправляется!
— Может, Юрий Семенович, мы его тогда к себе заберем, в отчину? — осторожно предложила княгиня. Материнское сердце, видно, тоже дало слабину при виде детских слез.
— А проку там от него? Приживалкой держать? — зло ответил князь Друцкий. — Нечто вам холопов мало? У него же, окромя меча и гордыни, и нет ничего! Копейщики отцовские с хозяином за море поплывут, содержание ему никто не определит, им тут самим концы с концами не свести. У нас при дворе государь на службу его по местническому обычаю разве в писари возьмет Посольского приказа. Хотя нет, и туда не годен. Речи русской не разумеет. Вот разве боярским сыном при Андрее Васильевиче. Почитай, холопом и есть! Княжну Сакульскую за холопа замуж отдать! Это вы так ее, стало быть, любите, отец с матушкой?!
За воротами заржали лошади, кто-то спешился, и через миг на двор вбежал самолично гранд Карл де Кераль, словно прослышавший, что речь зашла о нем. Пребрана, вскрикнув, выбежала из-под гульбища и уже совсем откровенно кинулась в объятия. Жених прижал ее к себе, поцеловал в глаза, взял за руку и вместе с нею направился к навесу.
— Разрывай помолвку, — приказным тоном посоветовал князь Друцкий. — Самый момент. Он признается, что в опале, ты же, коли так, откажешь ему в руке княжны. Пожалей дочь свою, Андрей Васильевич. Погрустит, поплачет, опосля сама же благодарна будет.
Гышпанец остановился перед помостом, скинул шляпу, заговорил.
— Он понимает, что ныне положение его рода не самое почетное, — перевела Пребрана. — Но он просит не отказывать ему в руке… Ему не нужно приданого. Он лишь… — Девушка сбилась с перевода и зарделась, перевела дух и продолжила: — Он согласен на все, что только пожелаете, если помолвка не разорвется. Совсем на все!
Последнюю фразу она, похоже, добавила от себя.
— На что ему соглашаться, коли он гол как сокол? — отвернулся от гышпанца князь Друцкий. — Прогоняй его, Андрей Васильевич, прогоняй. Токмо в приживальщики ныне и годен. Мы для Пребраны более солидную партию подберем.
— На что он готов ради твоей руки? — спросил Андрей. — Ну же, Пребрана, переводи: что он готов сделать ради того, чтобы ты стала его женой?
Гранд де Кераль ответил горячо и страстно.
— Он готов отдать за меня свою жизнь! — не менее гордо перевела дочь.