– Пускай едут. В случае чего, на сани их посадим. Найдешь, воевода, место на санях?
– Да этих, – Бряг кивнул на женщин, – парни на руках понесут…
– Лады…
Больше князю никто не докучал сборами.
Князь назначил отъезд на самый праздник Коляды. Логично полагая, что и в Новгороде, и в Альдегьюборге народ будет гулять, пировать, и что дружине руссов будет сподручнее без лишних глаз отправиться в путь. Да еще с учетом того, что праздники длятся не один день… Главное было пересечь Волхов и миновать земли Альдегьюборга.
Вадим гордо восседал на пегом жеребце, возглавляя тронувшуюся колонну. Князь был одет по-праздничному, в богатую кунью шубу, покрытую ярко-зеленым сукном. Тонкие золотые нити, вплетенные в узоры, покрывали сукно на рукавах, на груди, обхватывали шею и немного заходили назад. Под шубу Вадим надел кольчугу. На голове князя красовалась шапка с красным верхом, отороченная мехом.
Рядом с князем на каурой кобыле ехал Павел, чуть позади воевода Бряг при полном вооружении и Валуй. Бородач был отчего-то невесел. Его борода уперлась в грудь, а глаза избегали взгляда Вадима.
– Ты чего такой хмурной? – придержав жеребца, оборотился Вадим. – Валуй, что с тобой? Уж не захворал ли?
– Нет, не захворал…
– Так чего же?
– Может, любая у тебя в Новгороде осталась? – с ухмылкой спросил воевода.
Валуй вскинул голову так резко, что чуть шапка не слетела с головы. Он обжег Бряга взглядом, а потом обратился к Вадиму:
– Княже, слово у меня к тебе.
Вадим сбил шапку на затылок и удивленно посмотрел на товарища:
– Слово? Валяй!
– С глазу на глаз…
Павел, прислушивающийся к разговору, заметил, как насторожился Бряг и даже положил руку на рукоять меча.
– Отъедем, – предложил Вадим.
Они покинули главу колонны, свернув в сторону на пару десятков метров.
– Ну, говори?
Валуй замялся.
– Друже, – князь склонился и хлопнул бородача по плечу, – ты сам не свой.
– Мне надо остаться… не серчай, княже…
– Что?
– Я не могу поехать с тобой. Мне надо в Новгород.
– Ха, – князь широко улыбнулся. – Так, значит, воевода прав – у тебя хоть[53] в граде?
– Нет, – отрезал Валуй. – Я новгородец, княже…
– Так я это знаю. Вот удивил!
– Я новгородец, – настырно повторил бородач, – я служу Гостомыслу и служу… – он осекся, – служил Звияге.
– Как? – Вадим дернул головой и убрал руку с плеча Валуя. – Как? Когда? Зачем? – брови князя сошлись у переносицы.
– Прости, княже, – чуть склонил голову бородач и тут же сдернул шапку. – Я не мог по-иному. Ты враг… Был врагом… мог быть врагом… Я…
– Постой! – Вадим резко оборвал его. – Постой!
Память быстро нащупала видение. «Сон! У меня же был сон! – воскликнул в душе Вадим. – Человек, следящий за мной, был в этом сне. Звияга! Он докладывал ему… Стоп! Пашкин амулет! Он передал волхву Пашкин амулет».
– И как долго ты следил за мной?
Валуй виновато опустил голову.
– С первого дня…
– В дружине Боривоя?
– Да, княже. Сначала это был наказ самого Боривоя…
– А потом?
– Про тебя и твоих друзей прознал Звияга…
– Не может быть, Валуй… – князь покачал головой. Он был поражен.
– Мне жаль!
– М-м-м… подлое семя! – князь сжал зубы. Он слушал и не хотел верить.
– Я обязан волхву многим… – продолжил бородач, – моя жена умерла… он спас мою дочь от черной хвори. Я давно служу новгородским князьям… и Звияга просил глядеть за Боривоем, а потом и за тобой…
– Но как? Как ты ему давал знать? Ты же всегда… почти всегда был при мне.
– Не я один внимал словам Звияги… были и еще верные ему дружинники. И еще волхв могуч, он мог проникать во сны.
– М-да… – князь лишь подивился разветвленной сети волхва.
«Вот ведь, сволочь, устроил тайную полицию», – негодовал в душе Вадим.
– Ты слышал наш разговор со стариком?
– Да, – искренне признался Валуй. – Он назвал тебя сыном…
– И боярину Жирославу тоже ты сказал?
– Да, княже, я сказал. А уж он Звияге досказал.
Упоминание о волхве вновь напомнило князю руссов об амулете.
– Ты передавал амулет чудинов Звияге?
– Да, – при этих словах новгородец полез за пазуху, – но потом передумал…
Валуй протянул князю золотой знак.
– Возьми, княже, и передай Бару. Это его.
Вадим узнал этот знак бесконечности и быстро вырвал его из руки новгородца.
– Как же так, Валуй? – Вадим дернул повод, и жеребец стал нервно переступать с ноги на ногу, словно почуял нервозность всадника. – Ты лечил меня… можно сказать спас пару раз… спину мне прикрывал… да и побег мой… Эх, Валуй, мы же с тобой с одного котла ели, одних врагов крушили…
– Княже! – дружинник вскинул голову и глянул прямо в глаза Вадиму. – Я в твоей воле! Что хочешь со мной делай! Но я не мог иначе, моя дочь… он спас ее… Я в твоей воле, княже! Но знай, княже, если б была возможность все повторить, я, не раздумывая, снова пошел бы за тобой в сечу!
– Хватит! – остановил князь этот поток красноречия, несвойственный Валую. – Хватит! Замолчь! Ты был мне другом, Валуй, – Вадим сжал зубы и сузил глаза. Ему было больно, но он должен был это сказать. – Уходи… Поди прочь! Я не хочу тебя видеть…
Вадим резко развернул коня, дал ему шенкелями и, не оборачиваясь, погнал за уходящей дружиной.
Валуй провожал его долгим взглядом.
– Прости, княже… – едва слышно выдавил бородач и утер крохотную каплю со щеки.
Вновь пошел снег… почти с чистого неба.
Вадим быстро нагнал колонну и вновь занял место во главе ее.
– А куда это Валуй собрался? – по-москальски спросил Павел, оборотясь в седле.
– Вот. Возьми, – ответил Вадим, протягивая главе медвежьего рода амулет.
– О! Откуда?! Ты же говорил, что…
– От Валуя, – огрызнулся друг.
Князь руссов оглянулся. Вряд ли их слышали. Юски и воевода сами о чем-то переговаривались.
– Так куда же он…
– Паша! – Вадим чуть склонился к другу. – Валуй следил за нами с самого начала. Он служил Звияге.
– Как? – Павел от удивления открыл рот. – Не может быть.
– Может. Он сам мне только что признался.
– М-да…
Позади фыркнула лошадь.
– А Валуй? – вопросил воевода.
– По делу я его отослал! – бросил Вадим. – В Новгород! Давай, воевода – подгоняй дружину!
Вадим ни с кем не хотел разговаривать. На душе было тошно. Эх, Валуй-Валуй…
Князь чувствовал, что закипает. Руки сжимали повод, хотелось что-то… чего-то… в морду бы ему…
Вадим разогнал жеребца и быстро вырвался вперед. Вот пролетело поле, кусты… Он гнал, припав к гриве коня, а мысли словно сошли с ума. Валуй-Валуй… Он ходил рядом, сколько раз выручал, врачевал раны, в бою спину прикрывал, да разве все упомнишь?! А оказалось, что не по своей воле. По воле господской приставлен был следить, докладывать… Мать честная!
На невысокий холмик жеребец влетел легко, играючи. Вадим узрел впереди лес и только тут охолонул. Ветер обжег не только голову, но и все тело. Он обернулся – так и есть. К нему уже спешили. Вадим сжал челюсти. «Что за жизнь, ни кому нельзя верить!»
Глава втораяСон Гостомысла
…Но я устал… устал до сроку,
И нету смысла, нету проку…
Трудный день подходил к концу. Сегодня, в последний день веселья, князь позволил себе лишку. Брага на меду и травах была хороша – не оторваться. Отгремела шумная Коляда, от праздника осталась легкая истома и тяжесть от чревоугодия. Пирующие расходились, расползались под затихающие звуки бубнов. Гостомысл гордо вскинул голову, обвел взглядом почти опустевшие столы. Князь был доволен – он стойко выдержал все тосты-здравницы и теперь покидал пир последним.
Чувствуя легкое опьянение, князь отправился почивать. Заботливо придерживаемый служкой, хозяин добрался до своей комнаты. Перво-наперво с него стянули сапоги, а дальше ему надоело мельтешение паренька перед глазами.
– Поди… – коротко распорядился князь, отпуская служку, – дальше я сам…
Небрежно побросав одежду на скамью, Гостомысл устало повалился на постель. Окинул шкуру, но укрыться сил не хватило.
– Девки… мои девки, – пробурчал он себе под нос, – м-да… да… доченьки… аха-хо…
Он так и уснул, продолжая еще что-то шептать. Через несколько минут, услышав негромкое посапывание хозяина, паренек осторожно заглянул в опочивальню и на цыпочках прошел к ложу. Он заботливо укрыл князя теплой шкурой и, задув свечу, также на цыпочках вышел за дверь.
Князь спал крепко, казалось, его ничего не тревожит, а тяжесть дня и накопившаяся усталость сделали свое дело. Князь спал… и видел своих девочек.
Старшую – Олову – он еще при жизни своего отца отдал в земли кривичей, выдав ее замуж местного князя, престарелого Олешу. Недолго Олова за мужем жила, помер вскорости престарелый Олеша. Так и не народила она детей. Пришлось отправить туда сына – Словена, который срубил крепкий град на берегу озера. Так и прозвали новый град – Словенск, в честь сына. Кривичи почитали его за князя, однако в сторону Новгорода глядели с завистью, оттого-то Боривой от них особо подмоги и не ждал. Да и как там было ждать, когда у кривичей своих забот невпроворот. Уж шибко соседи, воинственные латгалы[54] докучали рубежам князя Словена.
Среднюю – Вторушу, следом за старшей просватал мерянский князь Нимоякке. Молодой еще тогда был, горячий. Приехал свататься – аж светился весь. Мехов навез, меду… Не очень хотелось дочь отдавать, да союз этот чудинский род держал крепко, много раз выручал. Но Боривой настоял тогда, да и Вторуша глазами на женишка стреляла, только ресницы хлопали. Кабы не шубка тяжелая, того и гляди взлетела бы от счастья. Отдал. Как не отдать… Почитай уже лет шесть тому…
Умила… младшенькая… стрекоза… Шустрая, так и скачет юлой. Хотя давно уж с ляльками