Бряг тут же скинул тулуп…
– За это надо выпить, – предложил Павел. – Вот и тебя обженим, – и он хитро подмигнул другу.
– Не спеши… Но выпить надо!
Сладковатая брага приятно разлилась по телу, всколыхнув воображение. Хм, жениться…
– Боярин, а хороша ли у Гостомысла девка? – Вадим отодвинул блюдо и сложил локти на столе.
– Как есть – хороша! – ответствовал Жирослав.
– Сколько годков-то?
Боярин закатил очи, видимо, припоминая, подсчитывая…
– Шестнадцать уже…
– Ого, большая, – съязвил Павел.
– Верно, княже, боярин сказывает, – подтвердил воевода, – я сам прошлой зимой видел ее в Новгороде. Красна девка.
«Ишь как разошлись, – отметил чуть захмелевший мозг князя. – Так и жужжат – надо брать!»
– А ты что скажешь, Юски?
– Шестнадцать лет – большая невеста, – почти философски начал вепс, – я свою Айникке в пятнадцать брал, и ничего…
– Боярин, глаза какие у нее, ведаешь ли?
Жирослав опять призадумался.
– Нет, княже, не упомню…
– Ну вот, – протянул Вадим с таким видом, что не знание цвета глаз будущей невесты разом рушит все дело. – Ну вот… как же так, боярин? Глаза первое дело в жене!
– Кха, – весело прыснул Павел и в тон другу добавил: – в жене главное руки!
– У женщины должны быть крепкие ноги, – отхлебнув браги, вставил Юски, – чтобы она могла рожать здоровых детей!
– Да ну… – махнул рукой воевода, – не то, княже… В бабе главное жопа! Крепкий зад должен быть, чтобы сильных воинов нарожала!
– Точно – зад! – воскликнул Павел. – Про зад мы как-то и позабыли…
Гости разом прыснули со смеху.
– Тебе только крепких воинов подавай, воевода. Чтоб ты их сразу в дружину пристроил! – сквозь слезы смеха насилу высказал Павел.
– А чего? Место воина завсегда в дружине!
– М-да… – разинул было рот Жирослав, но его перебил Вадим.
– Ладно, хватит ржать! Цыц тут мне! – Вадим сделал серьезное лицо. – Что вы тут похабщину развели… И не зад, а бедра! Все же про мою будущую невесту говорим! А может статься, и жену!
– Выпьем! – улучив подходящий момент, предложил Жирослав.
– Выпьем! – почти хором поддержали гости, к которым не преминул присоединиться и Радаслав.
Бряг зычно крякнул, опорожнив кружку досуха.
– Польза от свадьбы нашему делу великая, – сказал воевода, утирая рот.
– Точно. Тебе нужна жена. Вот возьмешь град, кто будет за хозяйством глядеть? – Павел озорно посмотрел на Вадима. – И опять же… ты уже давно без жены…
– Да уймись ты… – князь хлопнул друга по плечу.
– За дружбу! – неожиданно для всех выкрикнул боярский пасынок.
Только теперь гости заметили, что парень уже набрался. И когда только успел?
– Радаслав! – попытался было одернуть юношу Жирослав.
– Оставь, боярин, – пресек его князь руссов, – парень прав. За дружбу!
Кружки опустели и шумно водрузились на стол.
– Стало быть, она прямо красавица…
– Не сомневайся, княже, – пробасил воевода, – девица что надо…
Вадим перевел взгляд в сторону. В глазах товарищей он прочел явное одобрение.
– Разве мы нищие? Разве кощеи[62] какие? Негоже нам принимать предложение Гостомысла, покуда град свой не возвернем!
– Верно, княже, – в сердцах взмахнул кулаком воевода, – не сомневайся, отобьем Белоозеро!
– Точно! – поддержал друга Павел.
– Да, – мотнул головой Юски.
– А ну, кличьте гонца обратно! – повелел князь руссов.
Воевода поднялся, прошествовал к двери.
– Гонца к князю! – крикнул Бряг, отворив дверь.
Новгородский посыльный явился через пару минут. Гонец быстро утер рот, видимо, выдернули парня из-за стола.
– Значит так, – начал Вадим, – передашь господину своему, что, дескать, князь руссов весьма рад предложению. И что согласен, стало быть… Токмо свадьбе быть опосля того, как град свой возверну! О том сразу упрежу Гостомысла, с гонцом. Все ли запомнил?
– Запомнил, княже.
– Ступай!
Улеб откланялся, вышел.
– Вот это дело, – растянувшись в улыбке, изрек Павел.
– М-да… – поддакнул Юски.
– Дай сроку, княже, – пробасил воевода, – возвернем град наш!
– За победу! – воззвал Жирослав.
– За победу!
«Бух», – издала глухой звук упавшая голова Радаслава.
– Умаялся… – щелкнул языком Павел.
Глава четвертаяСирота
Все не то…
Но я остался…
Остался жить!
После долгого возлияния, боярин проводил гостей в опочивальни. Юски и Павлу досталась совсем небольшая, а Вадиму выделили отдельную, просторную…
Бряг, не желая оставаться в тереме, направился к дружине, шепнув на ходу князю:
– Я к дверям рынду[63] пришлю…
Вадим понимающе кивнул.
Сейчас князь, оставшись один, крепко зажмурился, отер лицо влажным полотенцем, пытаясь прогнать хмель. Хм, жениться…
У дверей послышались шаги. Вот они стихли, чуть слышно стукнули об пол ножны – рында занял свое место.
Князь разделся, сел на ложе.
– Хм… Умила… жениться…
Он хотел было задуть свечу, как вновь услышал шевеление за дверью. И следом раздались приглушенные голоса. Вадим поднялся, подошел к двери, прислушался.
– Не можно… – раздался мужской голос.
– Я быстро. Пусти, – князь узнал голос Кветы.
– Боярышня, говорю – не можно…
Вадим нахмурил брови.
– И чего ее принесло? – вопросил он в пустоту и тут же решил вмешаться в разговор за дверью. – Рында, пусти боярышню.
Секундное замешательство, и Вадим услышал, как тяжело отступил от дверей телохранитель.
Квета робко вошла и неслышно притворила за собой дверь. Вадим был удивлен, он никак не ожидал подобной смелости от боярской дочери.
– Квета, ты весьма поздно…
Она не дала ему договорить. Девушка так стремительно прильнула к нему, обхватив его за талию, что князь не успел воспрепятствовать. Квета нежно прижалась к нему, приложив голову к его груди.
– Чего ты хочешь?
– Разуть тебя[64]…
– Да? – удивленно спросил Вадим, понимая, куда клонит дочь боярина.
Ее откровенность, признаться, несколько смутила.
– Да.
Ее глаза блестели, а лицо все светилось от близкого, как ей казалось, счастья.
– Нет. Прости, я не могу, – Вадим плавно отстранил девушку от себя. – Я не могу… Ты не ведаешь, что творишь.
Князь отступил на шаг.
– Ты же другому обещана… Что же Радаслав?
– А ну его… – боярышня грациозно взмахнула рукой, словно прогоняя морок, – не люб он мне. Я про то и батюшке сказала.
– А он? – Вадим намеренно пытался увести разговор в сторону и вновь чуть отступил назад.
– Пустое это… Радаславу и Бажане именье батюшкино надобно, вот они про свадьбу и думают…
– Ну?
– Да, Вадюшка, – она подошла, – батюшка и так его за пасынка держит… вот усыновит его, и будем им усадьба с селами…
Князь только подивился рассудительности дочери Жирослава.
– А тебе, что же, все равно?
– У меня приданное уже и так есть… что мне усадьба…
– Ой, Квета…
Девушка подошла вплотную, еще шаг…
– Квета! – наигранно грозно предупредил ее Вадим.
– Любый мой… – казалось, она не слышит его. Квета положила руку ему на плечо и снова прильнула к груди. – Любый мой…
«Девка сошла с ума, – про себя покачал головой Вадим, – я же не железный…» И, как назло, она тихонько всхлипнула.
– Любый… Вадимушка, ты побрезгуешь мной – да? Ты теперь князь, а я…
– Квета, только не надо рюмить[65].
– Хорошо, не буду, – она тут же утерла слезы. – А ты не прогонишь? Не гони меня, Вадюшка…
Князь вновь отстранил ее от себя, обошел и сел на ложе.
– Ну, Квета… – он хлопнул себя ладонью по лбу, – ну ты даешь, однако…
– Что, Вадюшка? – она вспорхнула и плавно опустилась рядом.
– Вообще-то это женихи к невестам сватаются, а не наоборот.
– Я знаю. Пусть…
– Ох, Квета, прознает отец, быть тебе битой!
– Ну и пусть…
– Как это ну и пусть! – он посмотрел ей в глаза, а она уже склонила голову, готовая припасть к его плечу. – Позора не оберешься.
– Да какой же в том позор, – девушка остановила падение своей головы всего в паре сантиметров от его плеча. – Ты же князь, нет в том позора. Ты каждую помани… А я? Люб ты мне, Вадимушка, не как князь, как муж люб! Я это еще тогда поняла… когда ты спас меня от бродников.
«О-о-о, – протянул беззвучно Вадим, – понятно! Девка нашла себе героя и спешит отблагодарить за спасение. Влюбилась, ага…»
Горячее дыхание Кветы опалило лицо Вадима. Она так красиво дышала! Так дышала, что грудь в такт дыханию натягивала ткань платья и опускала, натягивала и опускала… От нее приятно пахло травами, а пухлые, чуть приоткрытые губки манили, манили… А глаза…
– Стоп! – решительно произнес Вадим.
А она решительно прильнула к его губам. Целоваться она не умела. Так откуда бы ей? Но князь не отстранил ее почему-то… Вначале Вадим скромничал, почти смущался, а Квета так и норовила использовать все свое обаяние и неумелое владение языком. Руки князя, почти против его воли, заключили стройное девичье тело в крепкие объятия. Поцелуи стали более откровенными, Вадима словно невидимая сила качнула в сторону, и он повалился на ложе, увлекая за собой Квету…
Боярин решил навестить дочь, извиниться… Он искренне любил ее, желал счастья. Вон и Радаслава ей уготовал в мужья, чтоб добро нажитое воедино осталось. Квета противилась этому замужеству, и боярин про то знал. Строптива дочка не в меру, вся в мать. Своевольство ее, поди, вон уже чуть до худого не довело. Кабы не этот Вадим… князь руссов, стало быть… едва ли жива-здорова возвернулась. А Бажана…
Жирослав при воспоминании о жене сморщил нос, а потом оттаял и улыбнулся уголком губ. Мила ему была Бажана, ох, мила. Где еще сыскать такую красавицу?