А что должно повториться? Разговор с Осирисом? Вик зажмурился, сжал кулаки, стараясь увидеть внутренним взором схему приемника, детали, замкнутую цепь, по которой течет ток из батареи.
Не вышло.
Но ведь раньше у него получалось!
Вик взял в руки приемник в надежде, что сейчас оттуда польется глубокий низкий голос Осириса, но заиграла новая мелодия.
А вдруг он утратил джагерские способности? Мысли спутались, воспоминания скакали с одного на другое.
Разозлившись на себя, Вик спрыгнул на пол, глубоко вдохнул и сделал пару резких наклонов. Выдохнув, развел руки в стороны и принялся выполнять упражнения. К зарядке его приучил отец. Когда мысли разрозненны, дело не спорится, надо успокоить себя, переключить мозги, отвлечься от всего. Со временем Вик усвоил это. К тому же легкая тренировка не помешает, тело нужно держать в форме, чтобы оставаться быстрым, ловким, как боевой мутафаг на арене Лужников. Если бы он мог выйти из мастерской и пробежаться вокруг, то непременно сделал бы это. Но Георг запер его и ушел спать в палатку.
Закончив с упражнениями, раскрасневшийся Вик повернулся к верстаку. Музыка по-прежнему лилась из динамика.
Что же все-таки произошло? Осирис пытался связаться с ним? Тогда, в капсуле над Пустошью, он несколько раз повторил, что будет наблюдать. Значит…
Вик быстро прокрутил события в Нарочи и вспомнил Владыку Баграта, тот тоже был джагером, умел ходить по некрозу, хоть и не имел способности видеть электронные цепи. Может, Осирис наблюдает за джагерами?
Покачав головой, Вик залез на верстак. Это все домыслы насчет Осириса. Слишком много вопросов — так много, что зарядка не помогла. Нужно выспаться. Георг появится рано утром, наверняка отойдет от вечернего разговора, и тогда Вик постарается его осторожно расспросить про вычислительную машину. Возможно, в накопителе найдутся ответы, но надо знать, где взять машину и как подключать устройство. В общем, предстоит долгий разговор, если киборг действительно оттает после вчерашнего.
Он встал на четвереньки, не слезая с верстака, подобрался к стене с полками и задул свечу.
Ферзь вздрогнул, открыл глаза. Пару мгновений в голове висела звенящая пустота, старый вор пытался сообразить, где он и что за бычары сидят по бокам.
Спереди загырчали на крымском наречии — и Ферзь вспомнил события минувшей ночи. Все-таки его сморило, ближе к утру случился приступ язвенной болячки, мутанты дали глотнуть какой-то дряни из фляги, и вор забылся во сне.
В утренних сумерках виднелись две фигуры, стоявшие возле сендера с омеговской эмблемой на капоте; говорил высокий, бритый налысо старик. Низкорослый мутант с аккуратной бородкой смотрел на лес, тянущийся справа от дороги, но, судя по позе, слушал внимательно.
Мутанты были в брезентовых плащах. Если бы Ферзь встретил таких в Москве, то решил, что перед ним обычные старатели. Поискал глазами пятого и услышал за спиной тихое сопение. Слева высились два кургана из мусора, один большой, другой поменьше. Свалку огибала светлая лента дороги, а впереди возвышались холмы. Что ж — он еще раз глянул по сторонам — мутанты едут правильно, за холмами Сетуньская пойма. Ферзь потер глаза морщинистыми пальцами, взъерошил волосы. От поймы совсем недалеко до нищих кварталов. Стоит на старую дорогу вырулить — и вот она, территория клана. Там и братва…
Он скосил взгляд вправо, потом влево. Бычары по бокам от него пялились вперед с застывшими лицами. Их бугристые лбы скрывали кепки, тень от козырьков падала на глаза.
— Твари! — прошипел Ферзь.
И получил локтем в бок. Охнув, вор зажмурился, хватая воздух ртом, предчувствуя, как блеванет желчью.
Чернявый, что подписал его с мутантами идти, тоже тварь! Кровью умоется, когда Ферзь из этой бодяги выскочит, но сначала надо от мутантов избавиться. Вор, пересилив боль, сел прямо.
— Стоян, — старик шагнул к машине, — зачем так сильно?
Он перешел на язык нормальных людей.
Зажав ружье коленями, ударивший вора Верзила поправил лямки ранца за спиной, недовольно буркнул что-то и снова обхватил ручищами длинный ствол.
— Смотри, — старик недовольно качнул головой, — кабы ребро не сломал.
Снял флягу с пояса, протянул Ферзю, но тот не спешил ее брать. Сглотнул, вспомнив неприятный вкус бурды, после которой в желудке все затвердело и накатила сонливость.
— Пей, — повернувшись, сказал низкорослый.
Старик по-прежнему протягивал флягу, напряженно глядя вору в глаза. Мутант, которого назвали Стояном, размашистым движением обхватил Ферзя, словно любимую женщину. Согнув руку, слегка придушил старого вора, двинув предплечьем вверх, запрокинул ему голову.
— Пей, — повторил низкорослый.
Верзила взял флягу и сунул Ферзю в приоткрытый рот. Вонючая, вязкая жижа пошла не в то горло. Вор икнул, непроизвольно фыркнул — брызги вперемешку с соплями вылетели из носа. Тягучий комок скатился по пищеводу и ледышкой свалился в желудок. Перед глазами поплыло.
Стоян отпустил Ферзя.
— Так лучше? — Старик перегнулся через борт, забрал флягу.
Ферзь с удивлением ощутил, что боль в желудке отпускает, и кивнул в ответ. Правда, мысли в голове потекли медленней, стали как кисель.
— Тодор, — сказал старик, — сними ранец, сходи к холмам. Посмотри, что за ними. Жив, тебе на свалку, Стоян — в лес.
Верзилы попрыгали на землю, скинув тяжелую поклажу, разошлись.
— Поговорим. — Старик занял место водителя, сев боком к Ферзю. — Ты помнишь, как меня зовут?
Имя само всплыло в голове — твердое, как гранит, крепкое, как железо.
— Демир, — сказал вор, глядя в умные глаза мутанта.
Слова эхом отдавались в голове Ферзя, лица собеседников слегка расплывались, вокруг все было серо, как в тюремной камере киевской Лавры, куда он угодил в юности, когда впервые смокрушничал. С подельниками завалил двух монахов, иначе в продуктовый склад было не забраться. Но не учли они тогда, что сигнальная электроника на воротах стояла, спалились все. Жрецы отбили Ферзю почки и бросили в камеру. Потом пришел узколобый хмырь с козлиной бородкой, осмотрел его ушибы и составил протокольную запись, зарисовав приметы вора.
— Это Крум. — Старик указал на подступившего к сендеру низкорослого мутанта.
— Стоян не переборщил? — Крум взял Ферзя за подбородок, оттянул одно веко, потом другое.
Вор отдернул голову. Он не манис для продажи, чтобы ему в рожу заглядывали.
— Нет, сейчас он мало выпил, — возразил старик.
— Что за пойло? — Ферзь встряхнулся, стараясь избавиться от шума в голове.
— Отвар из песчаного бессмертника с добавками дурман-травы, — мягко сказал Демир. — От язвы помогает.
Лицо мутанта разгладилось.
— Только часто и много его нельзя: кишки вязать станет, — добавил он, — придется клизьму ставить.
Вор побледнел. Не хватало ему такого сраму. Если братва узнает…
— Хочешь сбежать? — спросил вдруг Демир. Его голос стал твердым, взгляд — пристальным.
— Нет. — Ферзь ответил честно. Он не думал о побеге, хотел добраться в кварталы и там избавиться от мутантов.
— Помнишь? Тебе не жить, — быстро произнес старик. — Тебя в клане прикончат, если узнают про это.
Демир полез во внутренний карман плаща, достал смятый листок.
Мутант держал его ровно, но буквы все равно плясали перед глазами. В голове снова зашумело, мелькнули лица Болта и Дули, сидящих на лавке в просторной комнате. Образ чернявого незнакомца, который знал про Ферзя не меньше, чем сам вор, сменил долговязый пацан, похожий на погибшего кореша из Херсон-Града.
— Помнишь? — повторил Демир.
Когда вор кивнул, он спрятал листок в карман.
— Поможешь нам? — Крум снова придвинулся вплотную. — Тогда научим делать отвар, вылечишься. Проживешь долго.
— Да, — кивнул старик, похлопав по карману. — Получишь бумагу и делай с ней что хочешь.
Оба слегка картавили, чувствовался характерный для южан выговор, но изъяснялись мутанты на языке нормальных людей достаточно хорошо. И самое главное — были не глупы, предлагали Ферзю кнут и пряник. Вор задумался, соображая, сможет ли выгоду извлечь из сложившейся ситуации. Все-таки перед ним не хитрый чернявый хмырь, а мутанты. У них мозги по-другому завернуты, надо обвести тварей вокруг пальца, Ферзь на это мастак.
— Почему племена на Москву двинули? — спросил он, рассудив, что другого момента может не представиться и прояснить все следует здесь и сейчас.
Крум посмотрел на старика.
— Московские кланы жестоки, всегда против мутантов, — Демир с достоинством взглянул на Ферзя. — Но мы честнее вас, мы только охотимся, чтобы добыть пищу, а нас за это хотят истребить.
— Кто?
— Нас хочет истребить Преподобный Гест. Он…
— Нет больше Геста, — перебил Ферзь. — Чего вы сюда приперлись-то?
Мутанты переглянулись, а вор добавил:
— Ильмар теперь за него, евонный брательник.
— Какая разница? — сказал Демир. — Цели московского Храма прежние.
Вор молчал, и старик продолжил:
— А мы, как видишь, не хуже людей. Так почему за мутантов… — он задумался на миг, заведя глаза к небу, — нашу судьбу решает Храм?
Видя, что Ферзю нечего возразить, Демир сказал:
— Я согласен с Багратом, и Крум, и братья Верзилы. — Он махнул в сторону холмов, глянул на лес и снова повернулся к Ферзю. — Свою судьбу мы решаем сами.
— Это который Баграт? — встрепенулся вор. — Владыка?
Старик, явно сбитый с мысли, заморгал.
— Он, — ответил за него Крум.
Ферзь снова зажмурился. В голове старого вора наконец прояснилось. Вот кто этот чернявый хмырь, помогающий мутантам, — Владыка Баграт. Вот почему тот Ферзя так хорошо знает. Вор трижды попадал в темницы киевского Храма и трижды сбегал оттуда, но к тому времени в архивной комнате бумаг на него накопилось предостаточно. Если б он не перебрался В Москву и не поднялся в нищих кварталах, монахи б давно его изловили. Против Киева не попрешь, Храм тамошний — сила. Поэтому людям в западной Пустоши живется гораздо лучше, чем в Москве.