– Эй, Самсоня, давай-ка посмотрим гудки!
Не «гусли» сказал – «гудки» – то была условная фраза, означавшая крайнюю степень готовности. Не говоря ни слова, Самсон кивнул, и Кряжа, живо забравшись в телегу, сноровисто натянул тетиву самострела специальным блоковым рычагом – козьей ногою. Вещица была полезная, при таком способе зарядки самострел не нужно было упирать в землю, придерживая ногою за стремя.
Телега замедлила ход – к ней, словно бы случайно, подошли скоморохи… Так в урочище и въехали, вместе! Меж холмами было сыро и сумрачно, над головою, касаясь друг друга ветками, нависали кусты. Иван, глядя на остальных, сунул руку под сено, нащупав тяжелую саблю. И вовсе не чувствовал себя дураком. И что с того, ежели показалось? Очень даже неплохо. Подумаешь, лишний раз перебдели! Лучше уж так, чем стать легкой добычей, позволить кому бы то ни было захватить врасплох…
– Фью-у-и-и-и! – Резкий разбойничий посвист разорвал тишину, кусты затрещали, и в расщелину посыпались вооруженные мечами и короткими копьями люди… сразу же нарвавшиеся на достойный отпор!
Раз! – ловко взмахнув саблей, ранил нападавшего Кряжа.
Два! – Онцифер Гусля лихим выпадом поразил вражину мечом.
Три! – Самсон, не слезая с телеги, просто-напросто подставил копьецо – насадив на него прыгнувшего сверху разбойника, словно на вертел.
Иван, естественно, не отставал от других – вертел саблей, словно мельница крыльями – место было узкое, только так и действовать. Один заорал, второй, третий – полетели по кустам кровавые брызги – Раничев не зря слыл умелым рубакой, слава богу, давно уже приобрел в этом деле кое-какой опыт, иначе давно бы сложил буйну голову либо при обороне Мосула, либо в битве при Анкаре, либо в какой-нибудь местной и не столь известной историкам сече. Остра была сабелька, тяжела, такой рубить легко – лишь замахнись да придай клинку нужное направление. Ага! Вот тебе, вот! Бросив взгляд вверх, Иван вовремя заметил, как с обеих сторон прыгнули на него лиходеи. Пожав плечами, Иван просто отпрянул в сторону – и нападавшие гулко ударились головами. А тут и Иван подоспел, не дал прийти в себя, нанес два удара – больше и не потребовалось, большинство разбойников были без кольчуг, налегке, видать, решили, что легко справятся с малочисленною ватагой. Ан не тут-то было!
Уже, стеная, валялись на земле неудачливые бандиты, кое-кто торопливо лез прятаться под телегу, Самсон уверенно поразил его копьецом. Раничев с тревогой посмотрел на своих парней: вроде все живы, даже не ранены, лишь Савва держится за предплечье. Ладно, потом перевяжем, а сейчас… Нападение быстро выдыхалось. Враг, почувствовав и быстро сообразив, что жертва оказалась не такой уж и беззащитной, а внезапности нападения, по сути, и не было, сыграл отбой. Впереди, там, где дорога расширялась, выходя в долину, показался какой-то высоченный мужик с длинной рыжей бородой, одетый в легкий шишак и ярко начищенную байдану – кольчугу из крупных плоских колец, раскованных в виде шайб. Вещь, спору нет, красивая, но в бою не очень надежная – плоские кольца слабо держали удар, не говоря уже об уколах. Похоже, это и был разбойничий предводитель. Завидев его, Кряжа, не теряя времени, прыгнул в телегу и, выхватив настороженный самострел, уверенно пустил стрелу – насквозь пронзившую атамана вместе с его байданой. Такой звук был, словно бы вскрыли консервную банку. Оставшиеся в живых разбойники не сразу и сообразили, что случилось с их вожаком. Вот, только что стоял… И вдруг повалился, орошая траву алой, хлынувшей изо рта кровью. И главное, не подходил к нему никто, и стрела не торчала из тела.
– Самострелы! – запоздало крикнул кто-то из лиходеев. – Самострелы у них! Спасайтесь братцы!
Бросив убитых и раненых, разбойники исчезли в лесу.
– Н-да-а. – Подойдя к Раничеву, Онцифер наклонился, вытирая об траву окровавленный меч. – Ну и глаз у тебя, боярин! Я-то уж на что опытен, а ведь не заметил аспидов.
– Привычка. – Иван улыбнулся и поискал глазами своих. Ага, вон они, уже на солнышке, в долине. Сидя в траве – писец Глеб деловито перематывает тряпицей правую руку Саввы, тот кривится, но молчит, терпит. А Рыжий-то ухахатывается, хвастает:
– А я ему – рраз! А он… Ну, думаю, все…
Иван подошел ближе:
– Что там у вас?
– Савву копьем ранили.
– А ну-ка…
Присев, Раничев велел Глебу размотать тряпицу и внимательно осмотрел рану. Слава богу, ранение оказалось пустяковым – конец копья, раскровянив предплечье, скользнул по кости. Болезненно, но не смертельно.
– Ну до свадьбы заживет. – Иван подмигнул бледному, как полотно, Савве. – Повезло тебе, парень.
Глеб снова принялся забинтовывать, умело накладывая витки один за другим. Раничев даже поинтересовался:
– Ловко у тебя получается? Где научился?
– В монастыре. – Писец улыбнулся. – Да и так, странствовал.
Вообще, этот скромный сутулый парень с некрасивым лицом и вечно скорбным взглядом по-прежнему оставался для Раничева во многом загадочным, в отличие от того же Осипа Рваное Ухо или, уж тем более, Саввы. Глеб ничего о себе не рассказывал, вообще разговаривал редко, больше молчал, а его историю Иван знал с чужих слов. Авраамий поведал вскользь, что его писец лет пять назад странствовал по ливонским городам – сопровождал хозяйские товары, да отстал от своих, отбился – и, претерпев немалые трудности и лишения, все же сумел вернуться в русские земли. Интересно, наверное, было бы послушать, да только парень ничего не рассказывал, замыкался в себе да часто-часто крестился, видать, хватил горя у немцев. Ну зато язык выучил – все польза.
Схоронив трупы, и свои, и чужие – а как же? хоть и разбойники, а все же люди – принялись думать, что делать с ранеными? Естественно, речь шла вовсе не о таких, как Савва – у того что, считай, царапина, но ведь были и другие – двух скоморохов так уделали, хлопот не оберешься. Один был навылет ранен в грудь и – раз еще жил, значит, копье не задело сердце, другому пробили голову. Да и вражина один валялся, держался за живот, стонал, видать, плохо было бедняге. Иван пытался его разговорить, узнать, что за шайка, – тщетно. Раненый лиходей лишь смог кивнуть головой, когда Раничев прямо спросил: а не собирались ли разбойнички захватить скоморохов в плен, чтоб потом запродать ордынцам? Ну, ясно, этого и хотели, гадать нечего.
– Где скрываетесь, в лесах? – не отставал Иван.
– У-у-у! – Разбойник стонал, грызя зубами землю. Вряд ли от него можно было чего-то добиться. Раничев махнул рукой, пытаясь рассуждать логически: напавшая на скоморошью ватагу шайка явно относилась к числу небольших, местных, что, пользуясь политической неразберихой, вовсю промышляли на границе Литвы и Верховских княжеств. Да вряд ли их много, было бы много – не справились бы, да и те не выбрали бы для нападения столь рисковый, но в общем-то, верный способ. Если б не внимательность Раничева, еще неизвестно бы, кто победил. А так, конечно, судьба была явно не на стороне искателей удачи – атаман погиб, перебито полшайки, долгонько остальным придется зализывать раны, долгонько!
Оп!
Краем уха услышав характерный свист, Раничев проворно повалился в траву. Длинная стрела из крепкого ясеня, дрожа, впилась в соседнюю березу. И тотчас же где-то рядом, в кустах, послышался вскрик. И тут же оборвался хрипом.
Привстав, Раничев махнул рукой, и все залегшие в траве скоморохи, поползли к кустам, окружая неизвестного стрелка, скорее всего, кого-нибудь из остатков разгромленной банды. С нехорошей ухмылкой Кряжа вновь зарядил самострел, прицелился на внезапно донесшийся шум…
– Не стреляйте! – Из малинника, подняв руки ладонями верх, выбрался высокий темноволосый парень с длинными черными волосами. Странно знакомый парень, где-то Иван его уже видел, и не так давно.
Поглядев на Раничева, незнакомец – нет-нет, знакомец! – вдруг улыбнулся, оправив широкую, складками, рубаху. – Ну здрав будь, боярин. Наконец-то догнала.
Догнала?
Раничев хмыкнул. Ну конечно… Еще б не знакомый. Та самая девица, что пыталась напасть на их обоз еще там, дома… Ульяна.
– Узнал. – Девчонка тряхнула волосами. – Там, в кустах, один черт. Выцеливал тебя. Сильный. Пришлось убить.
Ульяна вытащила из-за пояса окровавленный нож и, наклонившись, спокойно вытерла его о траву.
– Гляди-ка, – перешептывались скоморохи. – Девка!
Иван окинул девушку пристальным взглядом.
– Как ты узнала, куда мы едем? И зачем догоняла?
– Проследила, не так-то и трудно, – усмехнулась Ульяна. – А зачем догоняла… Боярин, возьми с собой! Хлопот со мной не будет, обещаю, к тому ж я неплохо владею оружием, умею драться, стрелять из лука, заговаривать кровь. Возьми, а?
И такая жуткая тоска стояла в ее взгляде! Словно у загнанной охотниками волчицы.
– А если не возьму? – Раничев усмехнулся. – Что будешь делать?
– Честно?! – Девчонка сверкнула глазами. – К разбойным прибьюсь. Найду ватажку посильнее – и прибьюсь.
– Не боишься?
– Отбоялась уже свое… Знай, боярин, назад мне дороги нет. Никто не ждет, не держит, никому я не нужна… как и мне – никто.
Иван хмыкнул и пожал плечами:
– И что с тобой делать прикажешь? Взять?
Он обернулся к скоморохам:
– Ты бы как поступил, Онцифер?
Скоморох задумался, почесал затылок, потом буркнул:
– От девок в пути одна обуза.
– Ах, обуза!
Одним прыжком Ульяна очутилась напротив Гусли. Нагнулась, подхватила с земли копьецо, поднатужилась и – хрясь! – переломила через колено.
– Сильна, – уважительно покачал головой Глеб.
– А ну! – Девчонка протянула скомороху обломок копья, себе же взяла другой. – Сейчас посмотрим, кто кому обуза? Бейся, если не трус!
– Стоп! – живо вмешался Раничев. – Опусти палку, дева. Кому сказал?! А ты, Онцифер, отойди в сторону, ишь, бороду распушил.
– Да ты что, за меня боишься, боярин? – обиженно возопил скоморох.
– Конечно, боюсь. Я видел, как она бьется.
– Ты, никак, ее взять решил?